Страница 36 из 60
— Вильямс, мой давний товарищ, — представила его Мардж, хотя нельзя сказать, чтобы мистер Картрайт денно и нощно мечтал о знакомстве с человеком, на шее которого болтается перепачканное шелковое кашне, а кончики усов нафабрены на зависть конферансье из захудалого мюзик-холла. Но его частное мнение мало волновало леди Уолтроп, поэтому «товарищ Вильямс» был инкорпорирован в их небольшое общество и даже перехватил у Маргарет сигаретку, после чего взгрустнул:
— Плохи наши дела, Мэгги! Видишь, до чего мы с Фрэнки докатились. Если большая война в Европе не начнется до осени, придется нам собираться в Австралию — перевозить комбикорм и компост между фермами. Хотели мы податься в Латинскую Америку, так их клятые каудильо[46] нормального истребителя в глаза не видели… — он говорил с чудовищным американским акцентом, сжав сигарету зубами.
Знакомец Мардж был военным летчиком и в настоящий момент зарабатывал себе на жизнь цирковыми шоу — хотя на его родине такой способ заработка не поощрялся. Но с тех пор как правительство Испанской Республики лишилось сперва средств платить по контрактам с иностранными военными летчиками, потом своих портфелей и наконец голов, дела его шли не шибко. В Германии, Советской России, Италии и далекой Японии полным-полно собственных летчиков, готовых без раздумий сложить горячие головы исключительно за идею, так что рассчитывать на деньги в таких конкурентных условиях не приходится, сокрушался
Вильямс, прикуривая новую сигарету от окурка предшествующей.
Под болтовню боевых товарищей они снова возвратились на ярмарочную площадь. Огаст всегда старался избегать больших скоплений народа, но деревенский праздник оказался хуже любого другого сборища: то здесь, то там мелькали знакомые лица. Горничные прокричали им что-то с карусели, Лесли и Слайс прогуливали двух хохотушек в ярких платьях и взялись махать им руками как добрым знакомым, миссис Диксис бросила перебирать шали и подбежала к мистеру Картрайту с распростертыми объятиями, как к родному.
Только мистер Честер, несмотря на отсутствие привычного смокинга, сохранил предписанную социальными условностями дистанцию, не стал отвлекаться от своего занятия, и продолжил с завидной меткостью разносить мишени в тире.
Если верить часам, установленным на башенке здания суда, аукцион должен был начаться уже минут пятнадцать назад, но у цветочного павильона царило некоторое замешательство. Каноник, с излишней тщательностью протирев очки, обменялся парой фраз с величавой леди, после чего подхватил под локоть капитана Пинтера и снова повел его к выставочным столам разглядывать экспонаты, а величавая леди двинулась в противоположном направлении — прямиком к пятерке молодых людей. Она тяжело опиралась на трость, и толпа расступалась перед нею, подобно морским водам перед жезлом пророка Моисея. Трость и сама по себе заслуживала пристального внимания — изготовленная из черного дерева, слишком толстая и тяжелая для дамы, она завершалась округлым набалдашником из серебра и слоновой кости, разглядеть который в подробностях мешали расстояние и сжимавшая его рука в перчатке. По неполным данным Огаст атрибутировал предмет концом восемнадцатого столетия.
Нюта! — окликнула леди мисс Львову, голос прозвучал неожиданно звонко и молодо для благородных седин. Девушка сразу же бросилась к ней навстречу. — Нюта, скажи, где могла задержаться леди Делия? Мы не можем начинать без нее.
Я не знаю, — легкомысленно ответила мисс Львова, подхватила даму под руку, подвела на несколько шагов ближе к Огасту и защебетала: — Мама, это мистер Картрайт, который гостит в Энн-холле. Мистер Картрайт, это моя мама княгиня Львова!
Миссис Львова, — поправила почтенная леди и чуть склонила голову. Под черным кружевным шарфом, заменявшим ей головной убор, сверкнули бриллиантовые серьги. — Нюта, беги на телеграф, позвони ее милости графине, надо решить, что делать!
Милая мисс Львова кивнула и тут же побежала на телеграф — действительно побежала со всех ног! А Огаст остался стоять перед княгиней и пытался произвести благоприятное впечатление, но миссис Львова, чуть сощурившись, смотрела куда-то вдаль, за его плечо, потом спросила:
Простите, мистер Картрайт, вам не известно, кто во-он тот джентльмен у тира?
В сером костюме? — уточнил Огаст и ответил: — Это дворецкий…
Ваш дворецкий, мистер Картрайт? — улыбнулась княгиня.
Дворецкий из Энн-Холла, миссис Львова. Мой штат прислуги гораздо скромнее и не предполагает должности дворецкого. В Лондоне у меня служат только камердинер и экономка, разумеется не считая шофера и младшей прислуги: я живу по средствам!
Жить по средствам — редкое достоинство для молодого человека нашего круга, — мистеру Картрайту почудилась нотка благосклонности в глубоком, бархатистом голосе русской княгини. — Заглядывайте к нам на чай, когда будете располагать свободным временем.
Все время джентльмена свободное — и все оно ваше, миссис Львова!
Вы действительно очень приятный молодой человек, мистер Картрайт, — княгиня оперлась о его руку, и они двинулись к цветочному павильону. — Заходите завтра. Как видите, я нездорова, по воскресеньям леди Делия отпускает Анну навестить меня. Приезжайте вместе… Вот и Анна идет к нам. Что там, Нюта?
Мисс Львова выглядела очень обеспокоенной: графини дома не оказалось, во всяком случае, на призывы единственной оставшейся на хозяйстве служанки — подсобной девушки с кухни — никто не ответил, спальня старой леди и кабинет заперты, а ключей от запертых комнат у девушки нет.
Каноник принял соломоново решение и доверил провести аукцион единственному родственнику графини, обнаруженному поблизости, — то есть мистеру Горрингу, благо у Эдварда имелся изрядный опыт в таких делах. Эджи объявлял лоты, постукивал молоточком, радовал поселян шутками-прибаутками с таким успехом, что пару раз сорвал настоящие аплодисменты! — но Анна не стала слушать, а решила срочно возвратиться в коттедж.
Графиня Таффлет не бросила бы свое взлелеянное детище — цветочный конкурс — на произвол судьбы. Значит, что-то стряслось. Надо открыть комнаты, убедиться, что графини там нет, а затем обзвонить места, куда она теоретически могла направиться. Хотя большинство из тех, у кого могла бы задержаться леди Делия, собрались сейчас здесь, на ярмарке. Огаст вызвался сопровождать княжну Анну — солнце клонилось к закату, а день к вечеру: девушке будет неуютно одной в пустом и холодном доме. Маргарет объявила, что тоже поедет: графиня уже немолода, случиться могло всякое, вдруг потребуется медицинская помощь?
Как подобает джентльмену, мистер Картрайт уступил переднее сиденье леди Уолтроп, а сам сел рядом с мисс Львовой.
Подоспевшая к месту экстренного совета миссис Диксис обругала «потаскушкой» камеристку графини — Нелли: наверняка развлекается где-то с мужиком, а про хозяйку и думать забыла! Кухарка со вздохом решила пожертвовать собой: если леди и джентльмены сами начнут шарить по кладовкам и гардеробным, толку никакого не выйдет, так что она тоже поедет! Не дожидаясь возражений, стряпуха втиснула объемистые телеса на сиденье рядом с мисс Львовой, и молодые люди вынуждены были прижаться друг к другу, чтобы дать ей достаточно места.
Они сидели молча, его мизинец коснулся прохладной ладошки княжны, потом их пальцы переплелись, стали теплыми:
Мисс Львова, скажите, куда графиня собиралась сегодня утром? Мы с мистером Горрингом видели ее около семи утра, она погоняла пару пони на дороге у аббатства.
В такую рань? — Анна с сомнением покачала головой. — Не знаю, мистер Картрайт. Мы вчера отправились в постель позже обычного: графине не спалось, она смешала колоду таро и стала с ее помощью задавать вопросы Вселенной. Ей было знамение, что в Энн-Холл вернулся законный хозяин. Карты поведали леди Делии все без утайки: что человек этот — «король мечей».
«Казенный человек», полицейский, военный, судейский чиновник и тому подобное, — перебила ее, объясняя, миссис Диксис. Лично она доверяет гаданию старой леди, домашние пророчества которой всегда сбываются! — Что еще рассказали карты?
46
Каудильо — название диктатора, единоличный правитель в испаноязычных странах.