Страница 12 из 34
Из спальни Распутин провел нас в столовую, где был приготовлен чай
Там кипел самовар. Множество тарелок с печеньем, пирогами, сластями и орехами, варенье и фрукты в стеклянных вазах заполняли стол, посередине которого стояла корзина с цветами.
Мебель была тяжелая, дубовая, стулья с высокими спинками и большой громоздкий буфет с посудой. На стенах висели картины, плохо написанные масляными красками; с потолка спускалась и освещала стол бронзовая люстра с большим белым стеклянным колпаком; у двери, выходившей в переднюю, помещался телефон.
Вся обстановка распутинской квартиры, начиная с объемистого буфета и кончая нагруженной обильными запасами кухни, носила отпечаток чисто мещанского довольства и благополучия. Литографии и плохо намалеванные картины на стенах вполне соответствовали вкусам хозяина, а потому, конечно, и не заменялись ничем иным.
Было видно, что столовая служила главной приемной "старца", в которой он вообще проводил большую часть своего времени, когда бывал дома.
Мы сели к столу, и Распутин начал угощать нас чаем.
Разговор сначала не клеился. Мне казалось, что Распутина сдерживало какое-то недоверие, а может быть, на его настроение действовал и телефон, который трещал без умолку и все время прерывал нашу беседу.
М.Г. чем-то была очень взволнована. Она то и дело вставала, выходила из-за стола, затем опять садилась.
Распутина, помимо телефона, несколько раз вызывали в соседнюю комнату, служившую ему кабинетом, где его ожидали какие-то просители. Вся эта суета его раздражала, он нервничал и был не в духе.
В один из тех перерывов, когда он выходил в столовую, внесли огромную корзину цветов, к которой была приколота записка.
- Неужели это Григорию Ефимовичу? - спросил я M Г
Она утвердительно кивнула головой.
В этот момент вошел Распутин. Не обращая внимания на подношение, он сел за стол рядом со мной и налил себе чаю.
- Григорий Ефимович, - сказал я ему, - вам подносят цветы, точно какой-нибудь примадонне.
- Дуры... Все дуры балуют. Каждый день свежие носят, знают, что люблю цветы-то. Он рассмеялся:
- Эй ты, - обратился он к М.Г., - пойди-ка в другую комнату, а мы тут с ним поболтаем.
М.Г. послушно встала и вышла.
Оставшись наедине со мной, Распутин пододвинулся и взял меня за руку.
- Ну что, милый, - ласковым голосом произнес он, - нравится тебе моя квартира? Хороша?.. Ну вот, теперь и приезжай почаще, хорошо тебе будет...
Он гладил мою руку и пристально смотрел мне в глаза.
- Ты не бойся меня, - заговорил он вкрадчиво, - вот как поближе-то сойдемся, то и увидишь, что я за человек такой... Я все могу... Коли царь и царица меня слушают - значит. и тебе можно. Вот нынче увижу их, да расскажу, что ты чай у меня пил. Довольны будут!
Это намерение Распутина сообщить в Царском Селе о моих посещениях его дома совсем меня не устраивало. Я знал, что императрица сейчас же скажет об этом Вырубовой, которая отнесется к моей "дружбе" со "старцем" весьма подозрительно, ибо она не раз слышала лично от меня самые откровенные и неодобрительные отзывы о нем.
- Нет, Григорий Ефимович, вы там ничего не говорите обо мне. Чем меньше люди будут знать о том, что я у вас бываю, тем лучше. А то начнут сплетничать и дойдут слухи до моих родных, а я терпеть не могу всяких семейных историй и неприятностей.
Распутин согласился со мной и обещал ничего не рассказывать.
Беседа наша коснулась политики. Он начал нападать на Государственную думу:
- Там про меня только худое распускают, да смущают этим царя... Ну да недолго им болтать: скоро Думу распущу, а депутатов всех на фронт отправлю: ужо я им покажу, тогда и вспомнят меня.
- Григорий Ефимович, неужели вы на самом деле можете Думу распустить, и каким образом?
- Эх, милый, дело-то простое. Вот будешь со мной дружить, помогать мне, тогда все и узнаешь, а покамест вот я тебе что скажу: царица уж больно мудрая правительница... Я с ней все могу делать, до всего дойду, а он [Император] божий человек. Ну какой же он государь? Ему бы только с детьми играть, да с цветочками, да огородом заниматься, а не царством править... Трудновато ему, вот и помогаем с божьим благословением.
Я негодовал, слушая, с каким снисходительным пренебрежением этот зазнавшийся мужик-конокрад говорит о русском императоре. Однако я сдержал себя и очень спокойным тоном стал говорить, что ведь он, Распутин, и сам не знает, какие люди его окружают, хорошие или плохие советы они ему дают, добиваясь того, чтобы он при помощи своего влияния в Царском Селе проводил их в жизнь.
- Почему вы знаете, Григорий Ефимович, чего от вас самих разные люди добиваются и какие у них цели? Может быть, они вами пользуются для своих грязных расчетов?
Распутин снисходительно усмехнулся.
- Что, бога хочешь учить? Он, бог-то, недаром меня послал своему помазаннику на помощь. Говорю тебе. пропали бы они без меня вовсе. Я с ними попросту, коли не по-моему делают, сейчас стукну кулаком по столу, встану и уйду, а они за мной вдогонку бегут, упрашивать начнут "Останься, Григорий Ефимович. Что прикажешь - все сделаем, только уж не покидай ты нас". Вот оно, милый, как они меня любят да уважают. Намедни, - продолжал Распутин, - говорил я им про одного человека, что назначить его нужно, а они все оттягивают да оттягивают... Ну я и пригрозил "Уеду, говорю, от вас в Сибирь, а вы тут все без меня сгниете, да и мальчика своего погубите, коли от бога отвернетесь, и к дьяволу попадете". Вот как, милый. А тут еще всякие людишки около них копошатся да нашептывают им, что-де Григорий Ефимович дурной человек, зла им желает . А на что я стану им зло делать? Они люди хорошие, благочестивые .
- Григорий Ефимович, ведь этого мало еще, что вас любят государь и императрица, - сказал я, - ведь вы знаете, как о вас дурно говорят, что о вас рассказывают И всем этим рассказам верят не только в России, но и за границей, там в газетах о вас пишут Вот я и думаю, что если на самом деле вы любите государя и государыню, то вам следовало бы отстраниться от них и уехать подобру-поздорову к себе в Сибирь, а то, не ровен час, прихлопнуть вас могут... Что тогда будет?