Паиньки тоже бунтуют

Вера Петровна молчала, лишь крылья ее точеного, аккуратного носа слегка подрагивали.

– Ты ничего не знаешь… – наконец пробормотала она после долгой паузы.

– А, выходит, есть нечто, что оправдывает вашего Русланчика, да? Отчего ему можно, ему простительно подставлять свою сводную сестру, да?

– Я не говорю, что Руслан был прав, когда дал банку твой номер… Но кто знал! В любом случае это такие мелочи! Ты никак не должна пострадать, это же очевидно, – кажется, Вера Петровна сумела взять себя в руки, потому что заговорила в своей прежней манере – невозмутимым менторским тоном.

«Бесполезно, говорить с ней бесполезно!» – меня словно окатило ушатом ледяной воды. Я внезапно осознала, что сама сглупила. Зачем я пошла к этой женщине, на что надеялась… Вера Петровна – человек без чувств, нет никакого смысла взывать к ее совести и участию. Ее речи – сплошная демагогия. Лишь в одном она права – со сложившейся ситуацией мне придется разбираться самой.

Хотя и разбираться необязательно… В сущности, что меня беспокоило? Только возмущение Тугиной, лишенной на время возможности общаться по городскому телефону… А, и Тугина переживет, пусть осваивает наконец мобильную связь.

Некоторое время я молчала, глядя на Веру Петровну, затем вздохнула и вышла из класса.

По дороге домой я вспоминала сводного брата, Руслана. Нелюдимый, замкнутый мальчик, всего лишь несколькими годами младше меня. Позже он превратился в абсолютно закрытого юношу, который ничего не хотел, лишь сутками зависал перед компьютером, играя в свои игры. Меня он тогда нисколько не беспокоил, потому как относился ко мне как к пустому месту. И мне он тоже был безразличен.

В какую же историю он влип сейчас, отчего вдруг влез в долги? Впрочем, какая разница, это его проблемы, и меня они никак не касаются.

Я остановилась у дороги, ожидая, когда на светофоре загорится зеленый свет. Мягко постукивая, мимо проехал трамвай нового поколения, красивый и яркий, переливающийся огнями.

– До метро идет? – спросила какая-то женщина.

– Идет, – не поворачиваясь, отозвалась я. – Две остановки.

Зажегся зеленый. Мне навстречу бежали две девушки и негромко, смеясь, обсуждали свою подругу, некую Лильку, которая флиртует с парнями на сайтах знакомств…

На руках у дамы, выходящей из автомобиля, припаркованного неподалеку от магазина, затявкал маленький рыжий пес, кажется, шпиц. Негромко и вкрадчиво клацнула закрывающаяся дверца дорогого авто.

Капало с крыши, и капли с монотонным и скучным перестуком падали на железную крышу пристройки – бедные жильцы первого этажа, вечно им слушать эту капель…

«А я ведь слышу! – вдруг осознала я. – Я опять все слышу!»

Мир словно открылся мне вновь – в своей глубине и многомерности, наполнился звуками, вновь стал объемным. Это было так удивительно, что я на время даже забыла о мачехе и никчемном сводном брате. Так и стояла посреди улицы, слушая звуки автострады, голоса, музыку, доносящуюся из чьего-то открытого окна, крики ворон на деревьях и то, как с шуршанием трутся на февральском ветру ветви этих деревьев…

– …Небольшое воспаление еще осталось, но в целом все идет прекрасно, – произнесла доктор, заглянув в мои слуховые проходы с помощью специальных инструментов. Это было на следующий день, когда я пришла к ней на плановый осмотр. – В принципе ушки может еще иногда закладывать, на время. Но это нормально. Потом слух все равно вернется, поскольку отек все меньше. Не забудьте пропить курс тех лекарств, что я вам выписала, до конца.

– Да, я знаю, обязательно… – счастливо улыбнулась я.

– Жду вас в следующий понедельник. Всего доброго.

– Всего доброго. Спасибо, доктор, огромное спасибо!

В этот раз я вышла из поликлиники, переполненная каким-то тревожным, зыбким счастьем. С одной стороны, меня не могло не радовать то обстоятельство, что здоровье мое пошло на поправку, с другой – а вдруг это все ненадолго? Отправлюсь в очередную командировку, и опять меня продует где-нибудь, или привяжется какой-нибудь зловредный вирус…

Мои размышления прервал звонок мобильного. Надо же, легок на помине, мой милейший начальник!

– Да, Борис Львович? – несчастным голосом отозвалась я.

– Лидхен, ну как ты там, моя прелесть, как твое драгоценное здоровье?

– Вот иду из поликлиники…

– Что говорит доктор? Сейчас все сотрудники гриппуют, а тут на следующей неделе наметилась большая конференция в Астане, я даже не знаю, кого туда посылать.

– Борис Львович, на следующей неделе – никак. Отоларинголог не хочет меня выписывать, мне к ней ходить и ходить, я пью лекарства…

– Ах, ангел мой, как жаль, – кротко отозвался Буслюк. – Ну ладно, постараюсь найти тебе замену. А ты уж, пожалуйста, выздоравливай поскорее, ведь без ножа меня режешь!

Я попрощалась с начальником и зашла в свой подъезд. Дом был полон звуков и шумов, показавшихся мне, пока я поднималась по лестнице, особенно отчетливыми и громкими.

И мне не хотелось бы все это терять в очередной раз. Разумеется, простудиться можно и у себя дома, никуда не выезжая, но частые поездки увеличивали риск. Кому-то, возможно, путешествия доставляли радость, но только не мне; чем дальше, тем сильнее росло мое отвращение к ним.

Поезда – брр… Даже чистенькие и уютные скоростные европейские поезда, следующие точно по расписанию, не вызывали во мне симпатии. Слишком часто я путешествовала в них, находясь в странном состоянии безвременья, между двумя городами. Любая дорога для меня – это не опыт, не интересные встречи и необыкновенные события, это потерянное, вычеркнутое из жизни время.

А самолеты? Вроде бы самый стремительный вид транспорта, но нет… Ведь это только кажется, что самолетом быстрее. На самом деле даже если летишь из Москвы в Питер, теряешь целый день.

Надо собрать вещи заранее, переживая, удастся ли захватить с собой все необходимое; встать на рассвете, чтобы успеть к утреннему рейсу, трястись в метро, затем добираться до аэропорта на аэроэкспрессе… Ну или нервничать, сидя в такси: успею или не успею по пробкам? Потом необходимо перетерпеть эти нудные формальности в аэропорту: сдача багажа, очереди, ожидание в зале… И счастье, если рейс не отложили!

Зал прилета, получение багажа, снова очереди… Дорога к месту прибытия, заселение в гостиницу… Долго! Все долго и нудно, особенно когда накатывает усталость и сказывается ранний подъем. Вот так и выходит, что добираться самолетом ничуть не быстрее, ведь, как ни крути, целый день, проведенный в скучных дорожных хлопотах, будто выпадает из жизни. Ах, ведь я еще не упомянула о вопросе питания в дороге, очередях в туалет, порой неадекватных и надоедливых попутчиках! Да, и частенько случается так, что рейсы задерживаются! А как затекают ноги во время долгого сидения в салоне самолета, как закладывает уши при подъеме на высоту… Представив себе все эти дорожные «прелести», я невольно застонала.

В квартире стояла тишина. Не гремели кастрюли, не орал телевизор. Значит, Тугиной дома нет, заключила я. Правда, пахло как-то подозрительно…

Я зашла на кухню, чтобы поставить чайник, и тут же наткнулась на очередной сюрприз от соседки. Похоже, перед выходом Алевтина готовила себе завтрак. И, судя по всему, отнюдь не диетический. И на плите, и на стене красовались потеки жира; в мойке лежала грязная сковорода, на полу блестели лужи воды, так что запросто можно было поскользнуться и упасть… Все липкое и скользкое, за что ни возьмись. К подобному трудно было привыкнуть.

Алевтина Антоновна обладала редким даром испачкать все вокруг за считаные минуты. Она вообще все делала стремительно и неотвратимо: портила новые вещи, рвала одежду – случайно, конечно. У только что купленной ею обуви отламывались каблуки, а все свежеприобретенные гаджеты буквально рассыпались в руках.

Тугина категорически не умела «дружить» с вещами. Тем не менее, несмотря на беспорядок и валяющиеся кое-где обломки, я понимала, что это не самый страшный человеческий недостаток, а потому никогда не злилась по этой причине. Однако я никак не могла смириться с грязью, жирными и скользкими потеками на всех поверхностях, с тем противным ощущением, когда прикасаешься к чему-либо и буквально прилипаешь, как муха к ленте-ловушке…