Госпожа Смерть

Бэннон усмехнулся.

— Мне бы это понравилось. — На лице юноши возникло смущенное выражение. — Я конечно не хочу быть убитым, но хотелось бы уложить побольше врагов, окажись я в какой-нибудь великой битве.

— Те, кто сражается на твоей стороне, хотели бы того же самого, мой мальчик. — Натан коснулся подбородка левой рукой. — Мне может и тысяча лет, но я новичок в качестве искателя приключений. С мечом я выгляжу так… браво, как ты думаешь? — Он поставил меч на «точку».

— Вы с мечом выглядите прекрасно, сэр, — признал Бэннон. — Но разве превосходный меч и лихой вид отпугнут орду монстров?

— Полагаю, нет, — согласился Натан. — Возможно, мы оба можем немного попрактиковаться. — Он обхватил рукоять меча и попробовал разные стойки. — Будем ли мы учиться вместе, Бэннон Фармер?

Ухмыльнувшись, молодой человек поднял меч и отступил назад, чтобы встать в боевую стойку или, по крайней мере, некоему ее подражанию, которой он успел овладеть.

Когда Натан сделал выпад, Бэннон рубанул сбоку, навстречу его клинку, и Натану пришлось подстроить дугу, чтобы их мечи, лязгнув, встретились. Затем он ударил, отступив, по мечу юноши, едва тот встал в защиту. В суматохе атаки Бэннон махал и рубил мечом из стороны в сторону.

— Ты что — дровосек, расчищающий заросли? — выругался волшебник.

— Я пытаюсь сразить тысячу вражеских солдат!

— Ценю твое рвение. Ну, а теперь давай попробуем сочетание ударов и уклонений.

Бэннон ответил очередной дикой комбинацией рубящих ударов, которые волшебник легко отразил, хотя сам не являлся мастером-фехтовальщиком. В любом противостоянии Натан всегда полагался на магию как на свою первую линию атаки, а не на меч, но, чтобы проучить самоуверенного юношу, он пробился сквозь защиту Бэннона и ударил его плоскостью клинка.

Словно ужаленный, Бэннон вскрикнул, его лицо покраснело так, что даже исчезли веснушки.

— Ты заплатишь за это, волшебник!

— Считай, что я плачу в рассрочку. — Натан гордо ухмылялся. — Пройдет некоторое время, прежде чем ты сможешь заставить меня выплатить долг.

Несколько моряков наблюдали за их игрой с мечами. Все они громко смеялись.

— Посмотрите на капустного фермера! — фыркнул Карл, мускулистый ветеран множества плаваний, считавший своим долгом убедиться, что Бэннона хорошенько «посвятят».

— И в самом деле, взгляни на него, — отозвался Натан. — Вскоре ты будешь его бояться.

Нападая вновь и вновь, Бэннон выпускал гнев, чем поразил Натана, и даже напугал. Уклоняясь и защищаясь, волшебник проворчал:

— Контролируй свое рвение, мой мальчик. А теперь, давай помедленней. Смотри на меня. Повторяй мои движения.

Эти двое практиковались уже час под палящим солнцем, обливаясь потом от напряжения. После того, как Натан провел с ним несколько основных упражнений, Бэннон стал более уверенно управлять своим оружием. Его глаза блестели, и ухмылка не сходила с лица, когда они ускорили темп. На звон лезвий собралась бо́льшая часть команды.

Наконец, задыхаясь от усталости, Натан поднял руку, подавая знак остановиться.

— Добрые духи, ты получил слишком много наставлений, с которыми едва можешь справиться за один день. Я лучше дам тебе время усвоить то, что ты узнал. — Натан пытался контролировать свое дыхание, а Бэннон не заметил, насколько запыхался сам.

Волосы молодого человека были влажными от пота, но морской бриз обдувал их со всех сторон. Он не проявлял готовности сдаться.

Натан продолжил:

— Может быть, пришло время прочитать тебе историческую лекцию? Хороший фехтовальщик — умный фехтовальщик.

Бэннон держал меч поднятым.

— Но как уроки истории научат меня лучше владеть клинком?

Натан улыбнулся ему в ответ.

— Я мог бы поведать тебе рассказ о плохом фехтовальщике, которому отрубили голову. Это будет достаточно хорошим уроком?

Бэннон вытер лоб и сел на канатную бухту.

— Хорошо, я готов послушать эту историю.

Никки провела весь день на корме, в штурманской рубке капитана Илая. Капитан открыл сдвоенные окна чтобы впустить свежий бриз. Вид океана за ними позволял смотреть на завитки пенящегося следа, оставляемого «Идущим». Эта полоса напомнила Никки о широких имперских дорогах, которые Джегань строил по Древнему миру; но дороги Джеганя стояли и по сей день, в отличие от исчезающего следа от корабля.

— Я бы хотела изучить ваши схемы и карты, — сказала она капитану. — Как эмиссар лорда Рала, я должна знать границы Древнего мира, что установил Имперский Орден. Эти края сейчас являются частью Д'Хары.

Капитан Илай играл своей трубкой с длинным мундштуком, постукивая ей по твердой древесине картографического стола.

— Многие капитаны держат свои маршруты в тайне, поскольку самый быстрый переход — это деньги для торговца. Я когда-то хорошо знал течения, рифы и береговую линию. — Он по привычке втянул конец своей трубки, размышляя, но не зажигал ее в этой комнате с картами, опасаясь шальной искры. — Сейчас, полагаю, это уже не имеет значения.

— Я не составлю вам конкуренцию, капитан, — успокоила Никки. — Меня не интересует карта океана. Я хочу лишь знать береговую линию и внутренний ландшафт. Я и мой спутник ищем место под названием Кол Адэр.

— Никогда о таком не слышал. Должно быть, оно глубоко внутри страны, а любое место вдали от берега не имеет для меня большого значения. — Он почесал щеку. — Но я не хотел сказать, что считаю вас своим конкурентом. Я имел в виду, что нынешние карты не имеют значения, потому что все изменилось, понимаете ли. Теперь все стало по-другому. За последние два месяца течения сместились. Ветры, которые я так хорошо знал, теперь поменяли направление, будто смешались времена года. — Он издал протяжный стон. — И звезды ночью находятся не на своем месте. Как я должен ориентироваться? Мои астролябии и секстанты бесполезны. Карты созвездий не показывают привычные мне звезды. Милостивая Мать моря, я даже не уверен, верно ли указывает компас на север, поэтому прокладываю маршрут инстинктивно.

Никки отлично знала, что произошло.

— Это новый мир, капитан. Пророчества полностью исчезли. Магия изменилась так, что нам надо постигать ее заново. — Затем она обратила к нему взгляд своих ярко-голубых глаз и вдохнула влажный воздух, когда ветерок зашелестел бумагами на столе с картами. — Но кто-то должен стать первым в создании новых звездных карт, первым, кто отобразит сменившиеся течения, и первым, кто найдет лучшие места, где стоит бросить якорь. Вы можете стать одним из них, капитан.

— Это было бы замечательно… считать себя первопроходцем. — Капитан поскреб бороду. — Но мое стремление всегда заключалось в том, чтобы быть успешным капитаном грузового судна, идущего из порта в порт. У меня есть несколько семей, которые я кормлю, и много детей. Я вижу их достаточно редко, и хочу всегда прибыть к ним вовремя.

— Несколько семей? — Никки это удивило.

— Конечно. — Капитан Илай провел пальцами по темным волосам, приглаживая отливающие серебром пряди. — У меня есть жена и две дочери в Танимуре, младшая жена и трое сыновей на побережье Ларрикан, и очень красивая жена в Зерримунди, дочь владельца гавани.

— Знают ли эти семьи друг о друге? — спросила Никки. — Или это обычное явление среди морских капитанов?

— Я забочусь о каждой, куда бы ни отправился. У каждой жены прекрасный дом. Каждый из моих сыновей или дочерей в достатке, с едой, жильем и образованием. Большинство моряков и капитанов посещают бордели в каждом портовом городе, и я знаю многих капитанов, что цепляли какую-нибудь заразу и одаривали этим своих жен по возвращении домой. — Капитан Илай смотрел на бескрайнее море за кормой. — Нет, это не для меня. Я выбрал своих жен, и я им верен. Я честный человек.

Учитывая бесчисленное количество женщин, которых взял силой император Джегань, включая и саму Никки, и как он бросал ее и других женщин в солдатские палатки, чтобы те снова и снова их насиловали, — она не судила капитана Илая Корвина. Она никогда не испытывала склонности быть женой мужчины, или одной из жен, за исключением того времени, когда она заставила Ричарда Рала притворяться ее мужем. Никки тогда представляла себе идеальное существование, уверенная, что она сможет убедить Искателя принять философию Имперского Ордена. Это была непримиримая ложь, и Ричард, возможно, ненавидел ее за это.