Страница 94 из 95
— С удовольствием посмотрю, — откликнулась Рози и сама удивилась, как весело и уверенно прозвучал ее голос. Но когда она пошла вслед за Эшли по коридору, сердце у нее внезапно забилось, как у пойманной птички.
Как он смотрел на нее! Что бы это значило?
Кабинет оказался большой комнатой с видом на конюшни. Как и весь дом, она хорошо отапливалась, и здесь было тепло даже в этот холодный, промозглый, ноябрьский день. Рози прежде тут не была, но кабинет ей понравился. Он разительно отличался от изысканной гостиной подчеркнуто мужской простотой. Старинные ковры на дощатом полу; массивное ореховое бюро; книжные полки по стенам; шкаф с оружием; чучела уток и разнообразные охотничьи и рыболовные принадлежности; несколько хороших гравюр на охотничьи сюжеты, а над камином — живописное изображение кобылы, матери Тимкина. Рози сразу ее узнала.
— Обещаю заказать портрет вашего крестника и подарить его вам, — заметил Эшли, когда они смотрели на картину.
— Ой, как чудесно! — воскликнула Рози.
— На ваш взгляд жизнь — сплошные чудеса, — сказал Эшли с чувством. — Поэтому с вами так интересно. Это завидный дар! Большинство людей равнодушны к жизни.
— Вы же не такой. И Дория тоже.
— Насчет себя не знаю. Возможно, теперь я не так равнодушен, как раньше. А что касается Дории — она действительно не от мира сего. Даже проклятый полиомиелит не убил в ней интереса ко всему и вся.
— Она удивительная.
— Я едва не потерял ее, — тихо сказал Эшли, глядя на дымящуюся сигару. — Господи, вы даже не представляете, Рози! Она чудом выжила.
— Вам было очень тяжело?
— Да. Понимаете, мы с ней во многом зависимы друг от друга. Мне страшно вообразить, что я мог бы остаться без сестры.
— И она не захотела бы остаться без вас.
Он вынул изо рта сигару, положил в пепельницу.
— Мне неприятно возвращаться к этому, Рози, — начал он. — Но я хочу знать: вы правда не жалеете о Патерсоне?
— Правда, — честно сказала Рози. — И я благодарна вам за то, что вы помогли мне во всем разобраться.
— Я едва не совершил ужасную ошибку. Видите ли, я с самого начала считал, что из вашего брака с Патерсоном не выйдет ничего путного. Но Дория убеждала меня, что семейная жизнь может изменить человека, и я уступил. Сестра оказалась не права: на Патерсона ничто не повлияет. Он никогда не изменится. Слава богу, вы с ним больше не увидитесь.
Рози промолчала, только опустила голову совсем по-детски, отчего Эшли потерял власть над собой. Он вдруг положил руки ей на плечи.
— Рози, посмотрите на меня, — попросил он.
Она подняла глаза, он взглянул в их невероятную синеву и забыл обо всем. Через свитер она ощущала жар его ладоней. Наконец он очнулся:
— О господи, вы сами не знаете, что делаете со мной. Моя милая, несравненная!
Она молчала, хотя все в ней отзывалось на его слова, на то желание, что читалось в его взгляде.
— Рози, я люблю вас, — продолжал он. — Считайте меня глупцом, но я говорю правду. Я давно люблю вас и только ради вас я принимал участие в Патерсоне. Я не в силах больше молчать об этом.
Рози перевела дыхание. Мгновение она не могла ни шевельнуться, ни слова сказать.
Эшли говорил:
— Я полюбил вас безумно. Думаю, с того дня, когда мы придумали имя жеребенку и я увидел, как вы обнимаете его за шею. Вы очаровали меня. Я схожу с ума при мысли, что вы станете женой другого — неважно, Патерсона или кого-нибудь еще. Дория знает, что я люблю вас. Ах, Рози, Рози, не казните меня! Неужели я открылся вам слишком рано? Вы еще не забыли Патерсона?
Рози ответила своим торопливым говорком, который так нравился Эшли:
— Ну что вы, конечно, забыла. Ума не приложу — как это я собиралась за него замуж? Под конец я его даже не уважала. А какая может быть счастливая семейная жизнь без любви и уважения?
Он сильнее сжал ее плечи. На его лице появилась улыбка, и Рози казалось, что ни один мужчина не улыбался ей так хорошо и открыто.
— Рози, а меня вы уважаете?
— Да, да — кто же вас не уважает?
Он немного нервно покусал губу:
— И вы даже можете… полюбить меня?
— Да, да! — закивала она, к его изумлению и восторгу.
— Рози, моя несравненная Рози, вы не шутите? Так вы в самом деле меня любите?
— Да, всем сердцем. Я поняла это, как только мы с Клиффом расстались. Вас так долго не было, и я очень скучала. А потом… потом мне сказали… неважно, кто… что вы ко мне неравнодушны. И я поняла, что мне не нужен Клифф. Я думала только о вас. Вы удивительный человек, Клифф перед вами ничто. Ах, Эшли… — Рози запнулась. Она по-прежнему у себя ощущала на плечах его руки, горячие, слегка дрожащие, а на губах чувствовала его прерывистое дыхание.
— Я старше вас, Рози, — заговорил он. — Я вечно занят и помешан на работе. Но вам я посвящу всю свою личную жизнь — если вы позволите. Рози, будьте моей женой.
Она закрыла глаза. Предложение ошеломило ее. Захлестнуло волной счастливого возбуждения. Она ответила почти неслышно:
— Я даже не знаю… Разве могу я стать женой самого Эшли Риверса?
— Чушь, — перебил он.
— У вас есть все, — продолжала она. — А у меня ничего.
— Чушь, — повторил он. — Об этом и говорить нечего. Ради всего святого, не чувствуйте себя ущемленной оттого лишь, что этот проходимец Патерсон вас не оценил. Вы прекраснее и милее всех на свете, Рози. Я хочу жениться на вас. Вы слышите? Ну скажите же: да или нет?
Она посмотрела на него и не могла оторвать взгляда:
— Да.
Ей показалось, что ее тело стало его телом, и первый долгий поцелуй обжег ей губы. Потом были другие — еще более долгие и жаркие. Они сводили с ума. Она отвечала со страстностью, какую никогда не пробуждал в ней Клифф. Ее груди горели под его руками.
Наконец-то она поняла, что чувство, связывавшее ее с Клиффом, было не любовью, а пародией, глупостью. Как она ошибалась! Вспомнить страшно. Нет, она свяжет свою жизнь с Эшли, будет любить его, а он ее. Какое невообразимое счастье!
В окна стучал дождь. Было ветрено. По небу ползли тяжелые ноябрьские тучи. Красивый парк был прозрачен и пуст. А в теплом кабинете, как казалось Эшли, засияло солнце. Теперь он был уверен, что нашел ту женщину, которую искал. Хозяйку их старого дома, любящую и любимую, будущую мать его детей.
Он целовал ее снова и снова. Целовал ее густые каштановые волосы, гладкую молочно-белую шею, ее груди и худенькие руки.
— Рози, Рози, мы будем очень счастливы вместе!
— Счастливее, чем я мечтала! — подхватила она. — Знаешь, Эшли, с Клиффом мне всегда казалось, что до свадьбы дурно делать так, как мы сейчас. Но с тобой все по-другому. С тобой — хорошо.
Она говорила так непосредственно, что он засмеялся, расцеловал ее в обе щеки и сказал:
— Мы будем делать так каждый день — и всякий раз иначе. Ты божественно прекрасна в любви, и я непременно закажу твой портрет.
— Чтобы портрет получился, мне придется позировать, глядя на тебя, — со смехом отвечала она.
— Ты будешь самой красивой женой в портретной галерее Риверсов.
Она блаженно вздохнула и закрыла глаза:
— Я еще не верю.
— Ты счастлива, милая?
— Очень. Это как сказка с хорошим концом.
— Значит, на свете еще происходят чудеса, — сказал Эшли. — А нынешние реалисты пишут беспросветные книги.
— Я тоже так думаю, — преданно кивнула Рози. И тут же вспомнила о Дории. — Эшли, а если мы поженимся, Дория ведь тоже будет жить здесь, с нами? Мне бы этого так хотелось!
Эшли поцеловал ей руки и произнес нежно и благодарно:
— Я ждал, что ты так скажешь. Я не женился бы на девушке, которой помешает Дория. Любимая, она не встанет между нами. И, ты ведь знаешь, я никогда ее не брошу.
— Даже не думай об этом!
— Так давай пойдем и расскажем ей обо всем. Час уже прошел, она, должно быть, проснулась.
Рози встрепенулась.
— Целый час?! — воскликнула она. — А мне показалось, минута.
Эшли кивнул. Он был счастлив как мальчишка.