Страница 47 из 95
В конце концов ей удалось успокоить Дилли и перенести ее в спальню. Кухарка помогла застелить обе стоявшие рядышком кровати.
Дилли находилась в состоянии шока. У нее поднялась температура. Кристина дала таблетку и охлажденный фруктовый сок, задернула шторы, чтобы в комнате стало темно, уселась рядом с девчушкой и держала ее руку в своей, пока совершенно измученная Дилли наконец не заснула.
После этого Кристине пришлось заниматься малоприятными делами, и у нее не было больше времени терзаться мыслями о прошлом.
Телефонный звонок в больницу не принес утешительных известий о Чарльзе. Ей сказали, что он все еще без сознания.
Кристина позвонила в Лондон Холландерам. Норман был потрясен ее сообщением, так же как и адвокатская фирма, услугами которой Чарльз пользовался в деловых вопросах. Затем она позвонила в полицию и в автомобильную ассоциацию — по поводу машины Чарльза.
Тела Джеймса и Уинифрид были отправлены в морг. Теперь Кристине предстояло пройти через ужасную процедуру опознания. Она не в силах была сделать это одна. С ней отправился местный врач, Брайен Пил, славный и добрый молодой человек. Он заставил ее перед выездом из Корнфилда выпить рюмку крепкого вина и сам довез до морга.
Пил, конечно, слышал о том, что мистер и миссис Аллен расстались и читал об их разводе, но хорошо, что в такой момент, как сейчас, миссис Аллен нашла в себе силы вернуться и сделать для своей семьи все, что может. Он всегда восхищался этой высокой, красивой, молодой женщиной с рыжевато-каштановыми волосами. Иногда он находил, что Кристина выглядит взвинченной; его несколько раз приглашали и просили выписать ей снотворное и транквилизаторы. Он, разумеется, понимал, что Чарльз Аллен — человек, с которым нелегко жить, и что супруги между собой не ладят.
Сейчас Кристина напоминала человека, превращенного в камень. В лице у нее не было ни кровинки, глаза запали, но она владела собой лучше, чем прежде. Когда они ехали в Арундель, она сказала доктору:
— Я хочу, чтобы вы знали: в Лондон я не вернусь. Я останусь в Корнфилде с Дилли. И проживу там столько времени, сколько во мне будет нуждаться мой муж. Если вас кто-нибудь спросит, доктор Пил, вы можете сказать, что ни за кого другого я замуж не выхожу. С той историей покончено.
Брайен Пил посмотрел на нее и кашлянул.
— Вот умница! — сказал он.
«Умница, — мысленно повторила Кристина. — О боже, это она-то умница?! Какие странные вещи люди говорят иной раз!»
Она даже не держалась за руку врача, когда, стоя рядом с ним, смотрела на своего маленького сына. Она вытянула руки по швам, как солдат по стойке «смирно». Она с трудом узнала Джеймса. Мертвый, он стал каким-то чужим. Лицо его не пострадало. Раздавлено было только тело — это когда-то сильное, энергичное маленькое тело. Под простыней оно выглядело крошечным. Лицо мальчика было такое восковое, такое трогательное, что все струны, когда-то привязывавшие ее сердце к сыну, задрожали. Оно вызвало в ней сильнейшее ощущение стыда и новое острое сознание вины перед ним за то, что она его бросила. Она говорила себе, что он, возможно, и не поехал бы никуда, будь она в то время дома.
Опознание Уинифрид также было тяжким испытанием. И тут ей показалось, что перед ней кто-то незнакомый. Это большое неподвижное тело не могло быть телом Уинифрид. Из-за тяжелых головных травм лицо ее было накрыто. Кристина опознала Уин по ее левой руке с кольцом-печаткой, которое всегда придавало ей мужеподобный вид. Рука эта была когда-то такой сильной!
Кристина содрогнулась и внезапно почувствовала, что ее вот-вот вырвет. Она попросила доктора вывести ее на воздух. К тому времени, когда она приехала в больницу повидать Чарльза, она чувствовала себя совсем больной.
Но на помощь Крис пришла скрытая в глубине ее натуры сила характера. Она мучительно преодолевала каждое новое испытание. Сама мысль о свидании с Чарльзом приводила ее в ужас. Они разошлись, но суд решение еще не признал окончательным. Пока что ни он не был полностью свободен от нее, ни она от него. А если Чарльз даже видеть ее не захочет, думала Кристина, но все же надеялась, что поможет ему и что он не отвергнет ее. Она надеялась также, что Чарльз позволит ей остаться в Корнфилде с Дилли. Как бы он ни презирал и ненавидел ее, он не поступит так, хотя бы ради Дилли.
Сестра, заведовавшая травматологической палатой, ничего не знала о личных делах своих больных. Она считала само собой разумеющимся, что Кристина — жена мистера Аллена, и повела ее в палату.
— Ваш муж спасся чудом. Он потерял очень много крови. Те два переливания спасли его. Хирург, который его оперировал, вставил ему в коленную чашечку правой ноги проволоку. Колено было очень сильно повреждено. Со второй ногой еще хуже — раздроблена голень. Ну и, кроме того, конечно, имеется множество серьезных порезов и ссадин. Он страшно потрясен, бедняга!
— А он знает о… о нашем мальчике? — спросила Кристина.
Сестра посмотрела на нее с состраданием и некоторым любопытством. Потом, в разговоре с другой сестрой, она заметила, что миссис Аллен, с ее высокой фигурой и роскошными каштановыми волосами, просто очаровательна. И к тому же у нее поразительное самообладание — эту черту сестра одобряла. Ей приходилось иметь дело со многими слишком истеричными родственниками, которые очень ей досаждали. Она ласково дотронулась до руки Кристины:
— Нет, мы ему не сказали. Решили, что лучше не надо. Мы предоставим это сделать вам — позднее. И о его матери тоже. О господи, до чего же кошмарная штука эти дорожные катастрофы! Просто ужас какой-то, и положение все ухудшается.
— Да, — сказала Кристина.
Затем она очутилась в травматологической палате, возле Чарльза. Его койка была отгорожена от других ширмой.
Теперь ей стало трудно сохранять самообладание. Чарльз с белым как мрамор лицом был почти так же неузнаваем, как Джеймс. Как неподвижно он лежал под одеялом! Его ноги были подвешены. Правую сторону лица от лба до подбородка пересекал глубокий порез. Часть волос ему сбрили, а остальные были скрыты под белой повязкой. В течение нескольких страшных секунд Кристина думала: «Он тоже умрет!»
Она села, сжав ладонями его руку. Ее сотрясала отчаянная дрожь. Она боролась с неудержимым желанием заплакать.
Казалось, не было этих одиннадцати лет непонимания, разочарования и вражды. Он так сильно пострадал! А когда вернется сознание, он услышит вести, которые причинят ему величайшую боль. Он стал, по крайней мере на время, предметом ее личных забот, словно один из детей: когда кто-нибудь из них заболевал, она всегда сама его выхаживала.
Кристина вспомнила холодный и злой взгляд, который бросил на нее Чарльз, когда они простились и она покинула Корнфилд. Думала о том, как безумно была влюблена тогда в Филиппа. Сейчас Фил казался фигурой из какого-то внезапно оборвавшегося сна. Как теперь он далек от нее. Единственное, что осталось в ее мире, — это Чарльз и Диллиан, их боль и ее чувство вины перед ними.
Чарльз не двигался. Пальцы его безучастно лежали в ее руках. Чарльз был до того неподвижен, что она начала сомневаться, дышит ли он. Она плакала, когда взяла на руки Дилли и рассказала ей о Джеймсе. Теперь она снова, очень тихо, начала плакать. Сестра, стоявшая сзади, тронуло ее за плечо.
— Не волнуйтесь, моя дорогая. Он поправится. Пойдемте со мной, я дам вам чашечку чая. Когда он придет в сознание, мы вас известим.
— А могу я до тех пор остаться в больнице?
— Да, конечно.
— Можно мне позвонить домой дочурке и передать ей, что я задержусь? Мне хотелось бы также связаться с моей подругой.
— Я вас провожу к себе в комнату — там есть телефон, — сказала сестра.
Вместо Дилли к телефону подошла кухарка.
— Бедный ягненочек, — сказала она, — все еще спит.
— Я вернусь, как только смогу, — сообщила Кристина. — Но я должна подождать здесь, пока мистер Аллен не придет в сознание. Он еще не знает ни о миссис Аллен, ни о… ни о…
Кристина вдруг почувствовала, что не в силах выговорить имя сына, и умолкла. Она смертельно устала.