Страница 2 из 5
– А-а! Я понял! Да ведь здесь на реке получается электричество! – завопил Васька. Потом опомнился и озадаченно спросил невидимого богатыря:
– А как же я физичке могу принести тебя? Ведь как задачу сформулировала: «Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». Как же принести?
– Ладно, так и быть, я тебе помогу. Лети сейчас домой, а в школу придешь, сунь руку себе в карман, там я и буду, видимым и осязаемым. Отдашь учительнице, и она тебя простит.
Так все и произошло. Примчался Васька домой, умылся, переоделся, ранец подхватил. На вопли и крики родителей, («Где ты был?! Мы с папой так волновались! Мы с мамой уже и милицию на ноги подняли!») только одно ответил: «Я в школу опаздываю, пап, мам, я вам потом все расскажу».
Сидит Васька за партой, волнуется, руку к карману не подносит, уговор дороже денег! Но как только физичка вошла и на Ваську посмотрела, он тут же поднялся, вышел к доске и говорит:
– Лариса Петровна, я как вы велели, пошел туда, не знаю куда, и принес то, не знаю что…
При этих словах он сунул руку в карман и достал…. Маленькую пальчиковую батарейку. В классе раздался хохот. А Лариса Петровна улыбнулась и спросила:
– Ну, Василий, и что же это такое? Давай рассказывай.
И Васька рассказал, как в центре России бежит могучая река Енисей, как люди перегородили ее плотиной и забрали могучую силу природы себе на службу, как сила эта бежит по проводам и может ночь сделать белым днем, в стужу согреть дом, зажарить мясо и усладить слух музыкой.
– Только, Лариса Петровна, почему же «не знаю что»? Все знают, что это – электричество. И на этой батарейке могут работать часы, детская машинка, фонарик, – прямо как модель турбины, только принцип немного другой.
– Молодец, Вася, садись, пять. Я всегда говорила, что ты очень способный. Когда захочешь – все понимаешь
Волшебная кисточка
И надо же было такое выдумать: учительница по рисованию решила повести свой класс в Третьяковку в выходной день. Договорилась со знакомым сторожем, сделала звоночек директору и готово дело! Главное, говорит, чтобы общению детей с искусством никто не мешал, только тогда может контакт состояться. А Динке никакого контакта и не надо, она считает рисование вообще анахронизмом, ну если понятнее – пережитком прошлого. Почему люди раньше рисовали? Да не было у них такой техники, как у нее, Динки! И она тайком погладила в кармане маленький цифровой фотоаппаратик, с которым никогда не расставалась. Ей его подарил папа на день рождения и сказал: «Посмотрим, сможешь ли ты делать настоящие художественные снимки». А какие тут могут быть трудности? Смотришь на экран, нажимаешь кнопочку – и готово. Плохой кадр – стерла, хороший – показала подругам.
Дина так задумалась, что даже не заметила, как экскурсия во главе с учительницей, переходя из зала в зал, удалилась. Даже голоса Галины Алексеевны не слышно было. Но кто-то вроде бы окликал ее. Дина тряхнула головой, внимательно всмотрелась в полотно, напротив которого она сидела, и вздрогнула. Передвижник Перов поманил ее рукой и совершенно внятно спросил: «А мне ты можешь показать свой чудесный аппарат?» Девочка немного оробела, но не удержалась и похвасталась:
– Смотрите, мне не жалко, ни у кого в классе аппарата с такой памятью нет, можно тысячу снимков сделать!
– Ого, столько картин ни у кого из моих коллег нет, разве что у Ивана Айвазовского! И как же он действует, как цвета и краски подбирает?
– Да ничего не подбирает, просто реально фиксирует и все тут!
Динка продемонстрировала, как работаете фотик, показала результат. И обнаружила, что в зал на их разговор подтянулись еще несколько художников. Они по очереди брали чудесную штучку в руки, осматривали ее, щелкали кнопочкой. Илья Репин похвалил технику: «Для поиска натуры полезная вещица. Я ведь пока своих бурлаков писал, сколько деревень объездил, сколько бумаги и холста на этюды извел!» Но Иван Шишкин с сомнением покачал головой: «Если поиск на машинку переложить, потеряешь технику владения кистью…»
– Да зачем вам эта кисть вообще нужна, – разгорячилась Дина, – вы ведь не какие-нибудь сюрреалисты или абстракционисты, вы – реалисты, все, что видите – просто фиксируете. И тут моя техника полностью вас заменяет. Ну, извините, не вас, а вашу кисть. Вот поеду с родителями в круиз по Волге и наснимаю таких кадров, обзавидуетесь!
Тут художники все враз заулыбались, кто головой покрутил, кто руками всплеснул.
– Уж не думаешь ли ты, девочка, что наш коллега Иванов подсмотрел «Явление Христа народу» из окна кареты? А Карл Брюллов наблюдал «Последний день Помпеи» в подзорную трубу? – спросил ее Перов.
– Даже я свою «Тройку» (он махнул рукой на знаменитую картину, где трое изможденных ребятишек тащили на санях обледенелую бочку с водой) сочинял долго и трудно, подсмотрев в жизни какие-то намеки. Видел нищего мальчика с ведром, бедную девочку, просящую подаяние, – и родилась в голове идея защитить детство, показать всем людям, кто у нас самый угнетенный…
– Даже пейзажисты никогда не пишут с буквальной точностью свои полотна, – баском проговорил Шишкин, – какой-то куст убрать следует, каким-то облаком синеву неба оттенить…Да я даже объяснить не всегда могу, почему на одной картине у меня должны медведи быть, а на другой – ни зверя, ни человека, только сосны гудят как струны. А посмотри на лучшую картину Айвазовского «Черное море» – ни кораблей, ни пушечной пальбы, только катятся волны. Простор, сила! Или возьмем, к прмеру, березовую рощу. Ее писали Архип Куинджи, Исаак Левитан, и ваш покорный слуга, Шишкин Иван…Получилось три абсолютно разные произведения, разное настроение, разная философия!
– Ну, подчистить снимок, убрать облако или лишний куст можно в фотошопе, программа такая в компьютере у папы есть, – тихо сказала Дина. Но она уже начала понимать, что дело не только в наличии деталей или их отсутствии. И когда художники начали ей показывать свои выстраданные «подсочиненные» полотна, увлеченно рассказывать, как в угоду своей фантазии или идее они меняли даже лица портретируемых, по-своему их наряжали и долго подбирали краски, оттенки, она невольно увлеклась. Да это оказывается интереснейшая игра, напряженный труд, они не просто фиксируют жизнь, а создают ее! Тут с фотиком делать нечего, робот он и есть робот, творчество ему недоступно. Динка чуть не расплакалась. Ей никогда не овладеть этим искусством!..
Но тут Валентин Серов заметил, как помрачнело лицо девочки, и сразу понял, в чем дело.
– Э-э-э, коллеги, разве можно так с ребенком, всей мощью передвижнической мысли! Она же еще маленькая. Давайте лучше сделаем ей подарок…
Они сгрудились в кучку, немного пошептались и Иван Крамской, выступив вперед, протянул Дине маленькую кисточку.
– Вот, прими от нас подарок. Эта кисть волшебная. Чем больше ты будешь ею писать, тем увереннее и мастеровитее она будет становиться. К нашим годам придет к тебе и наше мастерство. Только не давай кисточке лениться, день простоя отбросит тебя на шаг назад. День работы продвинет вперед. Поняла?
А чего тут не понять? Дина так обрадовалась, что обеими руками схватила кисточку. Фотик, конечно, ей тоже пригодится, но с кисточкой у нее начнется новая чудесная жизнь с удивительными находками и открытиями! Теперь она не просто будет смотреть на все, что ее окружает, а выбирать черточки и детали, которые пригодятся ей для ее таинственного будущего полотна. Тут она заслышала шаги учительницы, которая вернулась за пропавшей ученицей, перемигнулась с автопортретом Перова, помахала рукой Репину и всем остальным очень живым полотнам и поспешила за экскурсией. Контакт с искусством состоялся!
А ты с кем дружишь?
Скандал произошел можно сказать на пустом месте, не из-за чего. Еще вчера Васька в упоении гонял новенький футбольный мяч по лугу и оврагам, лупил изо всей силы по воротам на поле, доставал его из лужи. Словом, не расставался с мячом весь день. Мама даже на отца стала ворчать, мол, зря он купил Ваське этот мяч, никакого у ребенка развития. Только взмок весь, почернел от солнца, вывозился. А утром Васька как проснулся, нашел мяч во дворе и удивился: вчера он был круглый, звонкий, щеки надутые аж лоснились. А сегодня лежит весь грязный, сморщенный, как старичок. Сдулся.