Жизнь навыворот

И уже закрывая недавно поменянную металлическую дверь, услышала:

- Я вот тут не поняла, ты че пидор?!

Женщина и пес посмотрели друг на друга. Айн вопросительно наклонил ушастую голову.

- Вот и я не понимаю, Айн, - Серафима затопала по ступенькам, - как можно до сих пор не прошить у себя в штрихпунктирных извилинах, что не надо трогать тетю Симу. Особенно если тебе пятнадцать и ты идиот, а тетя взрослая и злая. А еще мы мячик твой в парке забыли. И теперь ты будешь страдать, ушами своими махать трагически, смотреть на меня так, что я сволочью себя последней почувствую. И правильно, потому как ты сегодня, может, человеку жизнь спас, а я игрушку твою любимую прощелкала. Кто я после этого?

Толкнула дверь. Свет залил прихожую.  

- Сидеть.

Положила меч на подставку для обуви. Стянула черный пуховик, тяжелые ботинки, сунула ноги в тапочки с кошачьими мордами.

- Значит, так, Айн. Мы быстро моем тебе лапы, и ведешь ты себя прилично. А я обещаю купить тебе ту хреновину, которая сама мячиками плюется. Идет?

- Гав!

- Отлично. Погнали.

Телефон зазвонил, когда Серафима развешивала на просушку собачье полотенце.

- Ты где?

- Только Айна помыла. Сейчас еду к тебе.

- Быстрее давай!

- Тём, а что...

Договорить не успела, собеседник нажал отбой. Серафима задумчиво посмотрела на погасший экран и нервно сдула упавшую на глаза прядь.

Старая вишневая хонда влетела на почти пустую парковку перед хирургическим корпусом областной клинической больницы. Хлопнула дверь. Щелкнула зажигалка.

- Я приехала, - Серафима выдохнула терпкий дым.

- Сейчас спущусь.

Артем встретил ее у входа: куртка нараспашку, на бежевой форменной рубахе пятно, в синих глазах полицейские мигалки.

- Курить есть?

- Тёма, ты бросил и просил меня об этом напоминать.

- Черт, точно. Тогда пошли.

Развернулся на каблуках любимых кроксов и призраком сумасшедшего ученого полетел в отделение. Серафима окинула мрачным взглядом полутемный коридор. Повела носом, нервно приоткрыла рот, обнажив мелкие зубы. Больницы она не любила. Поправила лямки рюкзака и пошла вслед за врачом. Четвертый этаж. Хирургия.

- Здравствуйте, Татьян Михална, - поприветствовала местного сфинкса.

- И тебе не хворать, - дежурная медсестра прижала вязание к объемному животу. - А кого это привезли не знаешь? Звезду какую?

- Ага, Баскова.

О нежной страсти матроны к золотому голосу России Серафима знала от Тёмы. Дама покачала бабеттой цвета баклажан, смерила шутницу недовольным взглядом, осудив и грубую обувь, и узкие черные джинсы и волка, скалящегося из-под расстегнутого пуховика.

- Противная ты девка, Серафима, - глянула поверх очков.

- Стараюсь, - растянула в улыбке узкие губы. - Бахилы дадите?

- Сто рублей.

- Было ж по восемьдесят?

- Ночной тариф. Не нравится, иди в аптеку.

- Жадность - грех, Татьяна Михайловна, - протянула мятую купюру.

- Сейчас будет двести.

Под этим взглядом пасовал даже зав. отделением.

- Ладно, сдаюсь, - подняла руки в знак примирения. - Кого привезли, не знаю. Но судя по Артёму Петровичу, там, скорее, случай сложный, а не лицо известное.

- Твоя правда, - от вздоха всколыхнулась могучая грудь, упакованная в форменный верх.

Татьяна выдвинула ящик стола, бросила в него сотку и не глядя вытащила зеленый целлофановый сверток. Выхватив из пухлых, перетянутых золотыми кольцами, пальцев вожделенный предмет, Серафима натянула бахилы и зашаркала по унылой белой плитке. Путь ее лежал прямо по полутемному коридору, резко пахнущему антисептиком, и направо, к палате для важных персон. Иначе с чего бы Татьяне заикаться о звездах.

- Чего так долго?

Тёма вцепился в нее со рвением энцефалитного клеща.

- Бахилы, - подняла ногу, демонстрируя уродливую зеленую калошу.  

- А, точно. Ну, рассказывай, что это за тип? - он почти пританцовывал от нетерпения. - Ты куда пошла?

- Ты первый, - сказала рассматривая незнакомца в скудном свете настольной лампы.

На фоне бязевой наволочки в дурацкие розовые цветочки его лицо казалось особенно чужим. Высокий лоб, резкие скулы, тонкий прямой нос, идеальный рисунок бледных губ и неожиданно темные брови и ресницы, за которые девы, не задумываясь, отдали бы несколько лет жизни.

- А мне нечего рассказывать. Он здоров.

Тёма достал из кармана эластичный мячик и принялся методично сжимать его в руке.

- Тёма, - резко развернулась, - не время для шуток.

- Да какие шутки, Сим? - мужчина приподнял светлые брови. - Здоров. И с кровью у него все в порядке, и с остальным тоже. Давай, признавайся, что он принял?

Серафима на автомате достала пачку, и только вытащив сигарету, опомнилась. Спине стало мокро.

- Так, - содрала с себя пуховик, бросила в неудобное кресло рядом со своим рюкзаком, - я гуляла с Айном. В сквере он сорвался и побежал. Когда нашла, он прыгал вокруг этого мужика, и мужик был ранен.

Тёма подошел, приподнялся на цыпочки, сверля Серафиму подозрительным взглядом:

- В ушах не шумит? Голова не кружится? Голоса там всякие, нет? А ну закрой глаза и дотронься пальцем до носа.

- Этим? - средний палец проплыл перед глазами Артемия неверующего. - Я трезвая, Тём. И на зрение не жалуюсь.

- Фамилию, имя, отчество свое назови?

- Андреева Серафима Олеговна. Паспорт показать?

- А я кто?

- Артём Петрович Даманский. Хирург и бабник.

- Ну, допустим, - врач поскреб русый затылок. - В общем так, времени до утра. Проспится, забирай его на все четыре стороны. Я как самовольный уход оформлю.