Страница 14 из 28
– Здорово, видать, устаешь, Галя, – сказал он, внимательно и с сочувствием оглядывая девушку.
– Петя, но у тебя тоже усталый вид.
– Галина! Да знаешь ли ты, что такое сборка этого черта-бронтозавра? – выпалил он с горячностью. – Без фигурных мозгов сейчас на сборке и делать нечего. Задает нам волжанка жару!
Орешникова вспомнила, что в одном из последних номеров заводской газеты был портрет Кружалова и статья: "Изобретательство на сборочном стенде".
– Ну, пока! – И убежал.
С тех пор они вот уже почти год не виделись. За это время с завода на волжский берег ушла вторая турбина, третья, четвертая, пятая, шестая…
Главный конструктор Иван Петрович Белов довольно часто выезжал на строительную площадку гидростанции. Возвращался он оттуда в настроении воинственном, высыпал на головы работников завода вороха новых идей.
– С приездом, Иван Петрович! – встретила Орешникова главного конструктора, когда он возвратился из очередной поездки на Волгу. Она несколько замялась, потому что не смогла подать руки: шла с грудой учебников.
– Здравствуйте, студентка, здравствуйте! – Профессор пожал ей локоть.
Возвращаясь с Волги, профессор не только привозил новые идеи, но и приезжал поздоровевшим. Вот и сейчас с дороги он похудел, громоздкая фигура его стала стройной, подвижной, как у молодого. А лицо огрубело. Зимние восточные бураны сделали его коричневым. Он весело заговорил с девушкой, и морщины, разглаживаясь, выглядели на его потемневшем лице белой сеткой. "Белые морщины, – улыбаясь, подумала Галина, – как на фотонегативе. Вот интересно! "
– Вы утомлены, дорогая, – говорил между тем профессор, – захирели над книгами. Подозреваю, что отрываетесь от жизни. Давно не бывали в главном корпусе? А ведь там большие перемены! Как раз я собираюсь туда. Не желаете ли вместе?
Студентка охотно согласилась сопровождать профессора.
Профессор Белов и Орешникова оделись и вышли на заводской двор. Под ногами замерзшие лужи. Тонкий апрельский ледок со звоном крошился; и осколки, взблескивая на солнце, разлетались, как кусочки радуги.
Вот и калитка в главный корпус.
Орешникова осмотрелась. Пока здесь для нее ничего нового. Под ногами все те же грубо опиленные деревянные торцы. Но, кажется, Галя разучилась по ним ступать – или виноваты высокие каблуки? Торцы постланы не для изящной обуви. Шершавая опиловка – это чтобы рабочий, особенно с ношей, не поскользнулся: здесь падать не следует – кругом железо.
На темных торцах серебрится рельсовая колея. Рельсам не дает потускнеть, надраивая их своими колесами, паровозик "два усача", видно, часто бывает здесь, подавая в диковинных вагонах заготовки, убирая готовые детали. Впрочем, так было и прежде.
Но вот новинка! В цехе прибавился мостовой кран, да какой богатырский! Сразу заметен среди остальных.
Орешникова остановилась, подняв глаза и любуясь новым мощным механизмом. Он был ярко-красного цвета, значит, совсем молодой. Это еще не окраска, а лишь первичная пленка, которая предохраняет механизм от ржавления. Это как бы белье на молодом металлическом теле. Каждую новорожденную машину одевают в белье, и оно всегда красное. А уж потом, по белью, маляры накладывают краску желаемого колера. Это уже будет, так сказать, мундир машины. Мостовые краны обычно ходят в зеленых мундирах.
Между тем новый кран начал поднимать груз. Девушка в восхищении замерла. Она знала прежде возможности кранового хозяйства цеха. Кран-новичок поддел на свой двурогий крюк втулку средневолжской турбины. Восемьдесят тонн! Прежде, чтобы переместить втулку, спаривались два крана, соединяя крюки. А этот – раз! – и никаких хлопот!
Шарообразная, с шестью глазницами втулка, оторвавшись от земли, повисла на цепях. Из глазниц начали выскакивать люди. Это были сделавшие свое дело стропали.
Раздался колокольный звон. Это сигнал с крана: "Берегись, все долой с прохода!"
Взвыли моторы, и кран двинулся в путь. Галя посмотрела ему вслед: "На стенд сборки потащили втулку, к Петьке Кружалову!"
Профессора Белова то и дело останавливали инженеры и мастера, спрашивая по разным поводам его мнения, совета, и Галина оставалась одна.
Наконец Белов освободился. Весёлый, подошел к девушке:
– Идемте к Пчелкину. Покатаемся на карусели!
Карусель застали в ходу. На планшайбе сидела 80-тонная втулка для очередной волжской турбины. Растачивались глазницы-окна – места для крепления лопастей.
Галина вступила на шайбу. С нею – профессор и Пчелкин. Стали кататься.
– А у нас опять новенькое, – сказал молодой инженер Галине, – примечаете?
Оказалось, карусель теперь работала в два резца. Мощность этого огромного станка прежде использовалась наполовину, а то и меньше. Чтобы исправить дело, смонтировали второй суппорт: еще один слоновый хобот с резцом. Но и этим не ограничились. Материал, из которого готовятся резцы, наука непрерывно улучшает, делая его все тверже и тверже. И карусельщики решили не отставать от науки. Резцы, которые были заправлены сейчас в суппортах, прокладывали борозду втрое глубже, чем прежние резцы. Иными словами, избыточный слой металла теперь удавалось сточить с заготовки втрое быстрее. Это одним резцом. А их поставлено два. Значит, производительность карусельного станка увеличилась в шесть раз.
Вот каких успехов добились карусельщики! Пчелкин с удовольствием принял поздравления профессора.
– А где ваш карман, – спросила Орешникова, – тот, чугунный, для лопасти? Иван Петрович, – повернулась она к профессору, – вы видели у них? Это было замечательно придумано!
– Эге, что вспомнили! – рассмеялся Пчелкин. – Карман отслужил свое, можно сказать: отпорот и выброшен. Да и вообще я больше не ставлю лопастей на карусель. Это же нелепость – брались обточить какой-то фланец лопастей и гоняли для этого огромный и ценнейший карусельный станок. Что называется, из пушки по воробьям грохали!
Орешникова заинтересовалась: как же в таком случае обрабатываются теперь фланцы?
– А на обыкновенном токарном станке, – небрежно кинул Пчелкин.
Девушка с недоумением и обидой посмотрела на профессора.
– Иван Петрович, что он говорит? Делает из меня дурочку!
Орешникова судила правильно. Всякий токарь закрепляет на станке заготовку, затем дает ей вращение, и резец срезает стружку. Но как дать вращение лопасти – даже если допустить, что она уместится на каком-то гигантском токарном станке! Ведь лопасть однобока, асимметрична. А центробежная сила при вращении несимметричного тела действует неравномерно. Пустишь лопасть вращаться, а она рывками, рывками! Резец будет бить, какая же это обработка фланца?…
Орешникова, раскрасневшись от волнения, пустилась в пререкания с Пчелкиным. Профессор загадочно молчал.
Тут Пчелкин еще раз огорошил девушку, ставшую в цехе редким гостем:
– Секим-башка сделали токарному станку, понятно? Лопасть в станке закреплена неподвижно, а отторгнутая голова станка с резцом бегает по фланцу.
– Да, да, именно бегает, – сказал профессор. – Словно белка в колесе… Мы это увидим, Галя.
Подарок горьковчан
От Пчелкина отправились к рубщикам. Гале запомнилась положенная плашмя лопасть и на ней, как на ковре, ноги калачиком, работающие люди. Девушка как бы вновь пережила ощущение мгновенной глухоты, в которую она впала от чудовищного грохота.
Но вот и участок рубщиков. Где же люди? Непривычная тишина.
Орешникова, недоумевая, поглядела на профессора.
Белов прогудел в ответ:
– А слона-то и не примечает…
И тут Орешникова как прозрела. Перед нею новое огромное сооружение, а она, в поисках рубщиков, глядит как бы сквозь него. Вот до чего иной раз привыкаешь к прошлому!
Сооружение состояло из двух мощцых стальных колонн с перекладиной наверху. Вид ворот. А в воротах – стол, очень длинный, и ширины для стола необычной – около трех метров.