Страница 2 из 6
- Немного еще, - вздохнула женщина и смахнула со лба пот. - Потерпи. Придем, травы переберем и поедим. Я репу с ночи запарила. Потерпи. Ты же мужик.
- Мужик, - печально согласился мальчишка и опять пошел следом, тоскливо провожая взглядом спелые ягоды малины проплывающие мимо. А что делать? За свою недолгую жизнь он уже твердо знал, что не поработаешь, не поешь. Нечего будет. Когда одной зимой мама заболела, никто не пришел помогать, даже тот, кто считался отцом. Если бы не оставил кто-то на крыльце ночью свежую, еще кровящую оленью тушу, вообще бы пропали. Он тогда думал на охотника какого, как отец его непризнанный, но, сколько он не благодарил потом мужчин шепелявившим еще голоском, никто не сознался, все отмахивались.
А его мать шла, сжимая его руку и все думая, как жизнь странно повернулась. Вот ведь уже в руках держала горшок с выдержанным отваром. Сама глупость сделала, сама и убрать хотела. Но... не смогла. Все ждали, что уберет ненужный никому приплод, но приподнявший юбку большой живот многих заставил краснеть. Кого от злости, кого от стыда еще живого в душе. Камнями не забили тогда только из-за жреца старого. Тот свое слово сказал и оставил их. Молодой на смену ему оставшийся тоже ничего. Она знает, сколько он ночей не спал, помогая немощному уже учителю. И пусть он злее и яростнее в вере, но умереть совсем плохой смертью не даст. Уж почто старая Ворожея не любила жрецов и ее этому учила, а вот спасли они молодую-глупую тогда. И рожать помогали, хоть толи мораль читали все время, толи проповедь, она не разбирала за муками, и помощь ее принимали, несмотря на запреты веры, и ребенка, когда узнали что мальчик, готовы были взять на воспитание в Храм чуть погодя. Но старому бы она отдала, прежнюю веру он не хаял, а вот молодому нет, ходит только зря, спорит с ней. Ярый, злой. Смотрит странно. К болящим теперь ее только после него зовут, а это сложнее - уже сколько баб и младенчиков перемерло родами из-за того что ее поздно звали? Воля Богов... женщина печально улыбнулась. По воле прежних Богов одна бы она с дитем не осталась. Обвенчаны под рябиной данным словом и призвавшие в свидетели Лес и Хозяина его. Ходили они молодые и в новый Храм, и там ей он обещался... Но...
- Непраздна я... Как же так? Он слово давал...
- Да что ж сама не поймешь? - отец "женаха" смущаясь, покрутил шапку в руках. - Та, ровная, справная, молодая, не то что ты - ей еще семнадцати нет. Семья там, приданое. Слово в Лес улетело и пропало, а плод и... неужто наговор да средство не знаешь?
Много обидных, злых слов было сказано на это. Много. На костер бы хватило. Или на знак гулящей девки - обритые волосы. Но заступились. Жрецы на их мертвом алтарном камне поклялись, что не врет она. И не совсем пропащий парень был - тоже сказал, мол клялся по старым законам. Но верить людям нельзя стало. Сжималось все внутри и горело злым огнем одиночество вскармливаемое слезами своими и сына. Никого более к себе пускать было нельзя - ославили бы гулящей. Так и жила невенчанной женой.
В дом отца своего сына только раз пришла.
- Спаси его, Ворожеюшка, - рыдала на пороге мать, - Ой, помрет, ой, каликой станет!
- Не помрет, - сквозь зубы цедила она, устраивая сына в пеленках на лавке рядом с люлькой, где тихонько пищал младенец на три месяца всего младше ее сына. Жена раненого испуганной наседкой кинулась к ней, загораживая колыбель.
- Пошла прочь, ведьма! Не смотри черным взглядом!
- Молчи, дура! - прикрикнул хозяин дома и грузно переваливаясь, поспешил к гостье.
- Прости ее, Ворожея, родила недавно, вот и дурит еще. Младенчик слабенький опять же... девка первая у нее вышла, прости Боги какое наказание, - сам он одобрительно посмотрел на сурово поджавшую губы женщину. Тоже же недавно родила, а подтянутая - не то что невестка квашня-квашней и дура-дурой.
Одного взгляда хватило чтобы понять, женишка хозяин леса деранул.
- Что позвали так поздно? - бросила она сумку рядом с полатями и начиная сматывать бинты с почти оторванной руки. Из раны хищно выпирала сломанная кость, а кожа неудачливого охотника была покрыта мелким бисером испарины - пошел жар.
- На все воля Богов. Если не подействовала исцеляющая сила молитвы, то можно и к тебе обратится от глупых надежд, Заря, - подчеркнуто по имени обратился к ней неслышно подошедший жрец.
- И тебе не хворать, Марий. - кивнула не обращая на него внимания знахарка. - Вот с силой молитвы своей и будешь ему новую руку отращивать.
Сзади сипло завыла на одной ноте жена. - Цыть, дура! - прикрикнул на нее хозяин дома.
- Стол мыть, скоблить и кипятком обдать, да кладите его осторожно туда! - отрывисто скомандовала Ворожея раскрывая суму. - Да младенчика посмотрите моего!
- Присмотрим, присмотрим! - засуетился старик и быстро навел порядок, посадив всхлипывающую жену сидеть и качать внука, а невестку убихаживать лекарку.
- Молись, жрец, - вздохнула после всех приготовлений знахарка. Кровь, со странными звуками вгрызающийся в тело нож, отводящий рваную плоть от кости, вскрики раненного периодически приходящего в себя, получающего еще глоток отвара и проваливающегося в блаженное беспамятство, все слилось в одну круговерть дикой усталости.
- Ворожеюшка, может еще что сделать можно? - заискивающе спросила мать полутрупа осторожно переложенного на лавку у печки. Она таинственно поводила бровями и незаметно кивнула на жреца стоящего на коленях и все еще молящегося.
- Силами человеческими ничего, - отрезала женщина, проверяя ребенка и прикладывая проснувшееся чадо к груди.
- Верно, теперь молитесь и в Храм утром идите, - подал голос жрец, опять странно блестя глазами на нее. - Сильна ты, Заря. Ты подумай еще раз. Знания твои нужные, я бы тебя сам свозил сан принять, вместе бы тут служили. Сан жреческий и аскеза, твои ведьмины силы на благо бы направили. Дитя мы с тобой при Храме бы воспитали.
- Не ведьма я, - привычно отмахнулась знахарка, нежно смотря на причмокивающего младенца. - И в Богов твоих не верю. Куда мне в жрицы.
- Подумай... - проскрипел севшим внезапно голосом Марий и торопливо встал. - Пойду в Храме помолюсь за его здоровье, - сказал он родителям раненного и пошел к выходу.
- Иди, иди, батюшка! - согласно закивала мать и чуть ли не вытолкала жреца прочь. - Уж мы то тут посидим тихохонько!
-Так что сделать то еще можно? - чуть успев закрыв дверь жадно спросила она у все еще кормящей сына лекарки.
- А с чего мне ради нарушившего Слово, старых Богов гневить просьбами? - лениво ответила Ворожея, отнимая у довольно засопевшего ребенка грудь. - Хозяин леса его отметил, неужели сами не видите? Что могла, сделала, остальное воля Богов. Старых или новых как ближе вам.
- Ведьма! - выкрикнула жена раненого и выбежала прочь рыдая.
- Отметил. - ссутулился хозяин дома и тяжело сел на лавку рядом. - За обиду твою, за глупость нашу. Не простишь его?
- Никого не прощу, - сжала губы женщина. - Сами виноваты.
- Прости, прости его! - начала заламывать руки старуха распластавшись перед ней. - Что хочешь сделаю!
На шум запищал младенец из люльки, и перекрывая ее слабый зов басовито заревел сын знахарки.
- Тихо, тшшш, тихо Лисенок! - начала она укачивать разбуженного младенца. - А что ваша слабая такая?
- Ну тебя не звали на родины, понятно, - отвел глаза хозяин, отпаивая всхлипывающую жену водой из кувшина. - Мать ее приехала на первые роды то... ну и рожали как у них заведено в деревне - в кувшин. А Сазан его с пьяных глаз об пол как положено и грохнул....сильно видать... ну да вытащить все равно надо было, узкий же кувшин то...
- Как? - поразилась знахарка поднимая совершенно круглые глаза. - А что ж широкий не взяли раз уж все равно таким способом диким рожали?
- Какой был, такой и взяли, - кашлянул неудавшийся тесть багровея. Понятно было, что на радостях отмечать начали загодя и кувшин хватали не глядя.