Страница 3 из 65
Система 37-й Близнецов (Гемини-Прайм),
планета Гемини-3, Амьен, 5 мая 2541 года, вечер
Вывеска со знакомой неоновой надписью «Luca’s» встретила меня приветливым льдистым мерцанием. Парковка почти пустая – разве что пара скутеров на электротяге притулилась в самом уголке. Честно говоря, мало кто у нас в районе мог позволить себе кар или тем более глайдер – места мало, под куполом особенно не полетаешь, по этой же причине и улицы узковаты, не покатаешься. Здесь вам не гигантский крытый город, как в лунных кратерах. Поэтому самым популярным транспортом являлись разнообразнейшие представители племени «байков» – от банальных велосипедов на мышечной тяге до продвинутых «чопперов». Всякие «леталки» и внедорожная техника активно эксплуатировалась за пределами поселения, но там уже своя специфика. А внутри пластикового «пузыря», отделявшего Амьен от агрессивной окружающей среды, большинство народу передвигалось на своих двоих либо на общественном транспорте. Скутеры, по большому счету вещь статусная, чисто повыпендриваться перед «партнерами по бизнесу» – так здесь обычно называли подельников, с излишней, на мой взгляд, политкорректностью.
Стоп, а это что за чудо? Из-за угла капитального строения, бывшего когда-то фабричным корпусом, а теперь, после перепланировки, прибежища подозрительных офисов и не менее подозрительных увеселительных заведений в полуподвальном этаже, выглядывал массивный нос угольно-черного космокатера. Небольшого, чуть больше стандартного колесного кара, максимум четырехместного, но тем не менее. Занятно… Кто мог сюда пожаловать на этаком красавце? Знаменитый контрабандист, черный археолог или даже какой-нибудь отчаянный пиратский капитан? Наверняка аппарат из корабельного хозяйства, причем такими обычно оснащались достаточно крупные суда, как минимум фрегаты. Только на них есть излишек свободного места для размещения стартового комплекса атмосферных машин. Может, ну его на фиг? Кто знает, что привело такого серьезного человека в нашу глушь? Не хватало еще в заваруху с пальбой угодить… Нет, жрать охота, мочи нет. Чертово пузо, все из-за тебя! Я затравленно заозирался, не в силах принять какое-то решение, потом сообразил, что это всего лишь очередной приступ, на сей раз достаточно легкий, и облегченно выдохнул. Паника тут же отступила, и я толкнул дверь, напустив на себя самый раздолбайский вид. Машинально пригнулся, столь же привычно ругнув про себя жмота Люку – уж если я со своими метр восемьдесят едва косяки не сшибаю, то что другим делать? Ребят покрупнее меня в округе полно, а место популярное. Неужели до сих пор не объяснили владельцу заведения политику партии? Впрочем, внутри было довольно просторно, что с лихвой компенсировало неудобство входа.
В общем зале пока еще (вернее, уже) свободные места имелись – развлекательная программа закончилась около часа назад, и теперь в кафешке кучковались лишь озабоченные срочными делами полуночники. Не чета мне, кстати – мало кто в такое время приходил просто набить брюхо. А вот мне приспичило, понимаешь. Впрочем, не все присутствующие думали только о делах – в самых укромных закутках вдоль стен я засек несколько влюбленных парочек. А что? По меркам округи, кафе «У Люки» проходило в разряде шикарных заведений – сюда не стыдно и девушку привести. Ладно, отвлекся. Вон вроде бы свободный столик, и расположен удачно – в тупичке у перегородки, что отделяла данс-зону от своеобразного «партера». Мое любимое место, чуть правее, у самой стены, занято – два мутных типа вели переговоры, и сдается мне, что-то у них не ладилось. А, плевать, я сюда перекусить наведался, не резон мне сейчас на профессиональной деформации концентрироваться. Жаль, не получилось развалиться на диванчике с обивкой из шкурки молодого дермантина – такая роскошь только самым козырным местам положена. Диваны создавали иллюзию отделенности закутка от остального пространства, потому их так любили влюбленные, пардон за тавтологию. И я, само собой.
С удобством разместившись на мягком стуле со спинкой, я отыскал взглядом гарсона, и тот чуть ли не моментально материализовался рядом. Застыл белорубашечным изваянием – это Внешний мир, ребята, здесь живой обслуживающий персонал обходится дешевле соответствующей машинерии. Я поначалу все никак не мог привыкнуть – разрыв шаблонов после старых планет Федерации приключился нешуточный. Потом пришел к выводу, что это даже в какой-то степени стильно: захудалая забегаловка с живыми официантами, подумать только! Как в лучших домах Лондо́на. Тушеваться перестал и даже сдружился с Мишелем – он как раз сегодня был на смене, так что в качестве обслуживания я не сомневался. Впрочем, клиент я не привередливый, к тому же сам Мишель уже успел досконально изучить мои вкусы, и сейчас наше общение ограничилось вопросительно вздернутой бровью гарсона и моим кивком. Паренек испарился, ухитрившись не растерять при этом торжественности облика – вроде и быстро идет, но на бег не срывается, это ниже его достоинства. Я такой выучки не встречал даже у метрдотелей лучших парижских рестораций. Были времена, хаживал и по таким местам. Чего уж теперь жалеть…
Чего у заведения Люки не отнять, так это внимания к клиентам и заботы об относительной свежести продуктов. Ясен перец, на Гемини-3 производство сельхозпродукции было в принципе невозможно, ибо себестоимость ее взлетала до небес, но вот вторая планета системы, столица, в этом благом деле преуспела весьма и весьма, обеспечивая свежатинкой все поселения, даже затерянные в астероидном поясе. Внутрисистемные перевозки составляли лишь малую долю от общего грузооборота, доставить замороженную свинину или банальнейшую картошку ближайшим соседям труда не составляло, поэтому синтетикой никто не давился, даже самые нищие, если не сказать бомжеватые, представители местного общества. Разве что морепродуктами я бы не советовал увлекаться, ибо чревато. Сам я далеко не гурман, поэтому традиционно отдавал предпочтение мясу по-французски, запеченному в горшочке с картофелем. Луковый суп, рататуй и прочие изыски не понимал и не принимал, равно как и не разделял любовь франков к сырам с плесенью. Вина же пил все без разбора, безмерно страдая от отсутствия в пределах досягаемости водки. Владелец кафешки, пораженный до глубины души моим кулинарным варварством, самолично пытался посвятить меня в таинства высокой кухни, но вскоре бросил это занятие ввиду его полнейшей бесперспективности.
В ожидании заказа я начал машинально обшаривать взглядом зал и волей-неволей задержался на тех подозрительных типах, что оккупировали мое любимое место. Обстановка за тем столиком помаленьку накалялась, и я присмотрелся к спорщикам внимательнее. Первый, упражнявшийся сейчас в красноречии, интереса не представлял – самый обычный гопник, таких у нас на районе что грязи. Я его даже знал в лицо, но не давал себе труда приветствовать при встрече, впрочем, как и он меня. Мелкий бандюган, бригада в десяток лбов – вот и все, что он мог при случае выставить, даже несерьезно. Скорее всего, занимал какую-то узкую нишу в сложной местной иерархии, свое место знал, а потому и коптил до сих пор регенерированный воздух Амьена. А вот его визави на завсегдатая заведения Люки не походил ничуть. Он вообще для нашего захолустья был нетипичен – этакий щеголь средних лет, в строгом черном костюме и с вызывающе-бордовым шелковом шарфом, завязанном «английской удавкой». Почему-то именно это диссонирующее сочетание поразило меня больше всего. Ни виднеющиеся из-под обшлагов рукава белейшей рубашки с дорогими запонками, ни странного дизайна перстни серого металла на пальцах, ни даже элегантная шляпа, покоящаяся на столике рядом с его локтем не произвели на меня такого впечатления. Впрочем, имелась в его облике еще одна характерная деталь – прислоненная к столешнице элегантная трость черного дерева с серебряным набалдашником. Не дешевая пластиковая поделка, а ручная работа – я в таких вещах разбирался. По долгу службы положено. Было.
Черты тоже примечательные – без капли арабской или негроидной крови. Есть нечто, выдающее толику южноевропейских корней, в остальном же скорее скандинав, если не славянин: лицо чуть заостренное, щеки худые, губы твердой складкой, волевой подбородок. Глаза темные, отсюда сразу цвет и не определишь. Сам брюнетистый – и шевелюра, и щегольская бородка-эспаньолка, едва обозначенная, но довольно густая. Вот как раз в этом и чувствовался южанин. Понятно, что мужик за внешностью следит – больше тридцати не дашь, если не приглядываться. Но меня не проведешь, глаз наметан. Лет ему где-то тридцать шесть – тридцать восемь, точнее не скажу. Сидел он ко мне чуть боком, но даже в таком положении было видно, что муж сей довольно поджар, но не тощ, что выгодно подчеркивалось кроем шикарного костюма. Ведет себя уверенно – никаких жестов, выдающих нервозность, а тем паче защитных поз. Буравит взглядом оппонента, губы кривятся в легкой презрительной насмешке. И до лампочки ему, что местный ухарь уже кипит, чуть ли не из ушей пар идет – я это даже по затылку видел.