Страница 3 из 11
Я сравнил материалы журнала «Посев» с тем, что писали, например, в «Огоньке» в 1987–1989 годах. И могу откровенно сказать: под большинством публикаций этого популярного советского журнала подписались бы многие старики-антисоветчики из НТС, и сделали бы это с большой охотой. Оба издания совершенно одинаково освещали роль Ленина и его сподвижников – всех их представляли кровавыми маньяками, уничтожавшими лучшие умы России и издевавшимися над ее народом.
В связи с этим возникает вполне логичный и обоснованный вопрос: зачем же надо было столько лет бороться с проклятой западной пропагандой, раз она всегда утверждала то же самое, что теперь говорят лидеры Советского Союза в лице Горбачева? К слову, если принять такую точку зрения – что задачей кровавого советского режима всегда было не экономическое развитие страны, а всего лишь подавление и уничтожение всяческого инакомыслия, – то первоочередной задачей того же Горбачева должно было стать немедленное привлечение к управлению государством лучших умов Стэнфордского, Сиракузского, Гарвардского и прочих американских университетов, в том числе введение их в состав Политбюро. Ведь они давно предвосхитили и предсказали его позицию.
Вот и попробуйте теперь представить себе следующую ситуацию. В обществе, где буквально только что с пафосом отметили 70-летие Великой Октябрьской социалистической революции, все громче и громче раздаются голоса: «Позвольте, что вы отмечаете? Среди деятелей этой революции не было ни одного порядочного человека, только палачи и маньяки, кровавые упыри и преступники! И еще, в довершение всего, они все впоследствии были расстреляны лично Сталиным!» Получалось, что в руководстве Страны Советов не было ни одного нормального человека, и теперь «перестроечная» печать активнейшим образом разоблачает всех видных партийных, советских и государственных деятелей, кого ни возьми.
Все наши современные либералы с их извращенными представлениями об истории, особенно о Второй мировой войне, сформировались как «бунтующие» личности как раз в эпоху перестройки. Оттуда все их умопостроения – притом, что на Западе даже самые отъявленные антисоветчики и русофобы не договорились до того, что Александр Матросов на самом деле поскользнулся, Николай Гастелло перепутал педали в самолете, Зоя Космодемьянская была психически неуравновешенной и даже лечилась в психбольнице. Как и до того, что Советская армия в принципе не могла взять верх над силами Третьего рейха, поражение которого объясняется исключительно недальновидностью Гитлера, а также до того, что все советские люди – стукачи и подонки, что спецслужбы надо немедленно разогнать и тому подобное.
Свершилось нечто поразительное – Советский Союз в лице своих вождей сделал для собственного разрушения в сотни раз больше, чем все западные спецслужбы и социологические институты, вместе взятые. Не побоюсь утверждать, что на Западе ни одному человеку даже в голову не могло прийти, что советское общество начнет добровольно, шаг за шагом ликвидировать собственную нравственную основу. Началось же все это с пересмотра исторических моделей СССР образца 1920–1930-х годов. Если бы Михаил Сергеевич Горбачев на этом и угомонился, то вполне возможно, что Советский Союз в том или ином виде продолжил бы свое существование. Но беда заключалась в том, что в отличие от Хрущева, который заявил о культе личности, а потом просто законсервировал взгляды на историю, Горбачев со товарищи понесся дальше.
Тут-то и начинается самое главное. Почему-то не многие знают, что развитие так называемого кооперативного движения – это вовсе не заслуга Горбачева и компании и даже не их изобретение. Разнообразные кооперативы, артели, тресты, всевозможные торгсины замечательным образом существовали с первых лет Советской власти и были глубоко интегрированы в советскую экономику, занимая те ниши, которые не могла заполнить в силу своей специфики достаточно тяжеловесная «большая» промышленность. Напомню, что специфика промышленности была обусловлена еще и тем, что советским людям, по сути, постоянно приходилось восстанавливать страну – сначала после Гражданской войны, затем – после Великой Отечественной. Естественно, это требовало значительных финансовых затрат, огромного морального и физического напряжения, непомерных интеллектуальных усилий. Кооперативы в подобной ситуации были весьма уместны – как своего рода оазисы частной инициативы среди царства государственной собственности.
Хрущев все перекроил – собственно, с этого и начался кризис производства товаров народного потребления в Советском Союзе. В один момент была уничтожена важная сфера экономики. Хрущев, видимо, рассуждал так: кооперативная форма производства должна отмереть, поскольку социализм мы уже построили и нам остался последний решающий рывок к коммунизму, где товарно-денежные отношения вовсе отомрут. Не исключено, что Никита Сергеевич искренне верил в эту классическую утопию ранних большевиков образца начала 1918 года. У большинства из них иллюзии выветрились в ходе кровавой Гражданской войны, но их последствия продолжали сказываться спустя десятилетия, причем на уровне высшего государственного и партийного руководства.
И вот Горбачев в 1987 году говорит о том, что надо возрождать кооперативное движение, и называет это одним из путей преобразования нашей экономики и общества в целом. Все бы ничего, вот только идеология, существовавшая на государственном уровне, фактически отменяла такую возможность. Люди, которые хотели зарабатывать деньги через кооперативы, подвергались обвинениям в стяжательстве, в создании подпольных предприятий, их называли «цеховиками» – тогда это слово звучало уничижительно.
Подобные действия не только морально осуждались – они приравнивались к хищению государственных средств в особо крупных размерах и попадали в поле зрения отделов по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) МВД СССР. Предприимчивых деятелей теневой экономики сурово карали, приговаривая к большим срокам заключения, а иногда и к высшей мере социальной защиты, то есть расстрелу.
Что же получается? ОБХСС как действовали, так и действуют. Государственная идеология не меняется, поскольку менять ее некому – последним, кто мог бы это сделать, был сам Суслов, но он уже умер, остальные историки и преподаватели истмата и диамата не обладают необходимыми полномочиями. При этом вчерашние преследуемые «цеховики» становятся уважаемыми людьми, принципиальные позиции экономической жизни страны меняются.
Советское общество вздрагивает, у него уходит почва из-под ног. С одной стороны, на партийных собраниях людям по-прежнему внушают, что частное предпринимательство – это одна из черт хищнического оскала загнивающего западного капитализма, только там возможно такое непотребство. О том же самом им регулярно напоминают по радио и с экранов телевизоров, со страниц все еще советских, партийных газет и журналов. А параллельно граждане узнают, что в стране пышным цветом начинает расцветать кооперативное движение, которое является не чем иным, как отечественным вариантом частного бизнеса, осуждаемого и проклинаемого, причем это явление приветствуется, и в какой-то момент слово «кооператор» становится едва ли не ключевым и самым модным в повседневном общении. Кооператорам завидуют, им подражают, с них берут пример. Улицы заполонили коммерческие киоски и палатки – «комки», по тогдашней жаргонной терминологии.
Сейчас, кстати, некоторые публичные деятели пытаются доказывать, что «комки» как явление были свойственны исключительно периоду, получившему название «страшных девяностых», но это полная ерунда. Первые «комки» появляются в СССР в конце 1987 года и в 1988-м уже становятся неотъемлемой частью городского пейзажа. Сначала все выглядит вполне интеллигентно. По формальному признаку под «комком» мог подразумеваться даже киоск «Союзпечати», который помимо газет и журналов торговал чем-нибудь еще, но – внимание! – не по государственным ценам, а по коммерческим. Продавались в «комках», как правило, самые ходовые товары. Для советских людей это были финские сигареты, пиво в банках, чаще всего австрийское, жевательная резинка, шоколадки, произведенные либо в Финляндии, либо в Польше. Самым же доходным делом для любого кооператора была реализация разнообразных модных плакатов и открыток. Вспоминаю, как в конце 1980-х буквально ста шагов нельзя было пройти, чтобы не наткнуться на «комок», из которого жизнерадостно улыбалась физиономия Арнольда Шварценеггера или Сильвестра Сталлоне в роли Рембо, пачками крошащего советских солдат в Афганистане. Компанию им составляли звезды из мира рок-музыки и шоу-бизнеса – ну и так далее.