Страница 14 из 20
Андрей насторожился, мотнул головой и просигналил: «Уже скоро».
Лешка взял чуть правее и усмехнулся про себя. А вот и нужна музыка. И книги нужны, и картины, и рыжие бархатцы на маленьких клумбах возле чудом уцелевшего детского сада «Мишутка», и вообще все, что помогает человеку оставаться человеком. Лешка – отличный снайпер, ножи лучше всех метает. Мог бы жить и в ус не дуть, но все-таки уничтожать – не создавать.
Две лодки одна за другой скользили по воде, приближаясь к сухим зарослям густого камыша, над которыми уныло нависали темные, еще голые деревья.
Лешка еще раз оглянулся, чтобы сориентироваться, и тут росшая у самого берега высокая сосна полыхнула ярким молочно-белым светом, и по водной ряби заплясали рваные сполохи.
– Табань!
Лешка резко выдохнул от напряжения. Андрея качнуло вперед, но рыльце его автомата вновь моментально уставилось куда-то за Лешкино плечо.
– Тихо, парни, – пророкотал Бурят. – Тихо.
Через пару секунд дерево погасло и зашипело, окутавшись черным дымом, словно гриб-дождевик, разбрасывающий споры. Шипящая туча сорвалась с ветвей, быстро пронеслась над лодками, повернула назад и растворилась в прибрежных зарослях.
Лешка, выпустив весло, отмахнулся от жука величиной с патрон от «макарова», который ткнулся ему в плечо, бледно мигнул и понесся вслед за роем.
Тишина. Мягкий плеск черных матовых волн о борта лодок. Утренние сумерки клубились туманом.
Бурят некоторое время всматривался в берег, потом скомандовал, уже не таясь:
– Вперед.
Грач, а следом и Лешка вновь налегли на весла.
Это повторилось еще трижды: на берегу вспыхивало дерево, почти тут же гасло, шелестящая туча перелетала чуть дальше и на некоторое время затаивалась.
– Отец мне рассказывал, – тихо проговорил Андрей, чуть подавшись к Лешке, – как до войны дачу строил. Двухэтажную, с широкой лестницей. И напротив каждой ступеньки светодиоды вмонтировал. Идешь – загораются. Прошел – погасли. Ничего не напоминает?
– Думаешь, нас кому-то подсвечивают? – хмыкнул Лешка, ощущая, как по спине пробежал неприятный холодок.
Андрей вдруг подобрался, прищурился и указал кивком:
– Пристань.
Они причалили недалеко от заброшенной спасательной станции, в густых прибрежных зарослях, затянутых туманом. Вытащили обе лодки повыше на берег и выбрались из тяжелых отсыревших кустов на заросший молодой травкой пляж, где ржавели покосившиеся грибки, турники и одинокий катамаран с пробитым, точнее прокушенным, днищем. Чуть дальше виднелись кабинки для переодевания, исклеванные пулями, и высился неприветливый лес.
Бурят постоял, раздувая ноздри, окинул отряд цепким взглядом и махнул рукой: «За мной».
«Интересно, а здесь что-нибудь изменилось с ноября? – подумал Лешка, вешая на плечо СВУ. – Хацуньская аномалия вон как сдулась. Глядишь, скоро и радиосвязь к нам пробьется, и в Брянск напрямик по дороге топать станем, а то и по железке ездить. Это тебе не водные кругаля наматывать».
Вдруг шедший впереди Андрей замедлил шаг.
– Что? – шепнул Лешка.
– Да хрень какая-то, – Андрей повел плечами.
– Стоять, – бросил Бурят, вместе с Пашей осматривая ряд черных изогнутых кольев, преградивший отряду путь. – А лучше вообще отойдите.
– Будто глаз закопали, а ресницы наружу, – с тихим смешком заметил Жека, отступив к Андрею и Лешке.
Грач тронул дулом карабина одну полутораметровую «ресницу», и из-под земли взметнулись гигантские зеленые челюсти с алой пастью. Бурят отскочил, дуплетом разрядив обрез и чуть не упав, а Паша внутри схлопнувшихся челюстей глухо взвыл и умолк.
– В морду не стрелять! – Бурят отбросил дымящийся обрез и выхватил второй такой же. – В морду не стрелять!
Они всадили в мохнатый стебель десятка три пуль, а потом Жека и Андрей подскочили вплотную с самодельными мачете. Челюсти шипели, колотились о землю, но не раскрывались. Из ран на стебле толчками выплескивался густой мутно-зеленый сок с красными прожилками.
Когда стебель все же перерубили, Жека и Андрей всунули лезвия между челюстями, с трудом отжали несколько сантиметров, и тут мясистые створки, чавкнув, раскрылись сами.
Жека уронил мачете и отскочил в сторону, давясь спазмами, а Андрей тяжело задышал ртом.
– Черт, здесь даже хоронить нечего! – Лори выругался. – Что это за фигня вообще?
– Похоже на венерину мухоловку, – зачастил Лешка, отвернувшись и сглатывая. – Наверное, какой-нибудь любитель экзотики завел себе цветочек в оранжерейке, а когда шарахнуло… вот и результат. Странно, что мы на нее в прошлые рейды не напарывались. И местные ничего не говорили, может, недавно завелась?
Андрей пробормотал что-то насчет Пашкиного карабина, и Лешка услышал, как за спиной тихо чмокнуло. Он содрогнулся, потом неловко выдернул из чехла саперную лопатку и присоединился к мрачному Буряту, копавшему яму возле самых челюстей.
Минут двадцать спустя отряд вышел к облезлому домику, густо оплетенному коричневым плющом. Когда-то здесь было кафе: сохранилась вывеска «Белый Берег», сквозь разбитый камень дорожки и упавшую металлическую оградку топорщились весенняя трава и молодой папоротник. Лешка отрешенно заметил, что у папоротника очень смешные побеги, мохнатые и закрученные бубликом, словно щенячьи хвостики на рисунках детсадовской малышни.
Костя, шедший замыкающим, наступил на черный прут поваленной ограды и взвыл. Он успел даже сделать пару выстрелов, прежде чем зеленые челюсти чавкнули и захлопнулись, а товарищи открыли огонь.
– Назад! – в оконном проеме бывшего кафе появился незнакомый боец, высокий, плечистый, в плотно набитой разгрузке. – В укрытие!
Увидев, что он целится из автомата с подствольником, Лешка ощутил горячий толчок внизу живота и метнулся за толстую сосну.
Грохнуло.
Выждав пару секунд, Лешка выглянул из-за дерева. Большие распахнутые челюсти, в которых виднелось что-то темно-красное, лежали неподвижно, а вокруг, как с ужасом понял Лешка, разметало взрывом еще несколько челюстей помельче. Если бы Жека с Андреем пошли на мухоловку с мачете, как в прошлый раз… Лешка невидяще уставился на перекрученный металлический мостик через канал. Арматура торчала во все стороны, и мостик напоминал гигантскую гусеницу, ощетинившуюся ядовитыми волосками. В голове Лешки звенело, путались какие-то обрывки мыслей, и он едва смог выговорить главное, что лихорадочно стучало в висках:
– Эта дрянь за нами охотится!
– Она на всех охотится! – рявкнул незнакомый боец, перемахивая через подоконник. – Вы что, знака не видели? Я же на берегу знак воткнул, написал на доске, чтобы не дергались никуда и проводника ждали!
Бурят, шагнув из-за широкого корявого ствола, утыканного осколками, покачал головой:
– Не было никакого знака.
– Зато там Паша Грач погиб, – процедил Андрей. – Его сожрала вот эта вот зеленая тварюга. Так что был ли знак, мужик?
– Был, – боец сердито посмотрел прямо в глаза Андрею. – Был! Значит, эта дрянь теперь и здесь развлекается. Черт, не знал, что мухоловка научилась через канал перебираться… Мы же в подвале ночевали, а там не слышно ни хрена.
– Мы?
– Я и мой барбос. Не пугайтесь, он не кусается. Но и его не пугайте, уговор?
– Уговор, – помедлив, отозвался Бурят.
Боец вздохнул и дружелюбно протянул руку:
– Егор Лихачев. Можно Лихач. А ты, видимо, Бурят?
– Он самый. – Бурят ответил на приветствие. – Имя не скажу, все равно никто не запоминает. А это Андрей, Жека и Лешка.
– Ага. Ну а барбоса моего зовут Север. Он показываться не спешит, потому что… просто потому что. Итак, вам нужно объяснить диспозицию, вы же в своем Карачеве без связи сидите, верно?
– Да уж объясни, – скупо кивнул Бурят. – А так-то многовато изменилось за полгода.
– Объявилась достаточно умная венерина мухоловка. То, что вы видели, – лишь малая часть одного растения, потому как все челюсти между собой корнями связаны. Где центр, хрен его знает, но найду – выжгу к чертям. Этот цветочек и до Войны особой милотой не отличался, – Егор улыбнулся краешком губ, – а теперь мутировал в очень… нервную тварь.