Страница 8 из 64
— Но товарищ капитан… Что насчет людей?
Ельцин просто посмотрел на него, ничего не сказав, и Еременко понял, что они тоже не должны были попасть в руки американцев живыми.
— Мы могли бы использовать одну из специальных боевых частей? — Сказал Ельцин с беспокойным взглядом. — Это было бы просто, совершенно эффективно и почти безболезненно. Все будет кончено прежде, чем кто-либо поймет, что случилось — возможно, как и те американцы. Око за око…
Еременеко молча кивнул, мгновенно ощутив тяжесть ситуации.
— Сделаю все, товарищ капитан. Думаю, это возможно. Но разве нет другого выхода?
Ельцин не ответил. Выхода не было.
— Давайте, Еременко. У нас очень мало времени.
Потерянные в вечности, без надежды на спасение. Теперь нам еще и приходится ускорять собственную гибель! Ирония ситуации обрушилась на Ельцина. В звуке стартующих ракет ему теперь слышался резкий упрек.
ГЛАВА 5
Этим ранним утром Тиббетс наблюдал за установкой боеприпасов в секретном ангаре на аэродроме Норт-Филд на острове Тиниан. Вся эскадрилья готовилась к боевому вылету. Приказ поступил на исходе ночи и требовал привести в готовность все самолеты, включая 509-ю Специальную авиагруппу со специальным «серебряным» покрытием бомбовых отсеков.
Он знал, что в брюхо самолета установили что-то действительно зловещее. Он не был уверен, чего именно следовало ожидать, но знал, что это будет нечто особенное. Инструктаж и программа подготовки были направлены на то, чтобы он мог выполнить самую сложную работу, которую могли потребовать от человека — доставить эту бомбу, совершив акт высшей враждебности и уничтожив противника подавляющей силой, которую он не мог себе даже представить.
Его самолет проделал путь от аэродрома сухопутных войск Вендоуэр в Юте, совершил промежуточную посадку на Гуаме и прибыл на Тиниан 6 июля. Они изменили символику на хвосте самолета и начали выполнять тренировочные вылеты, сбрасывая на Японию «тыквенные бомбы» — большие и толстые макеты, начиненные обычной взрывчаткой и почти точно соответствующие тому, что было загружено на самолет сегодня. Они сбрасывали тренировочные бомбы на Кобе и Нагою, но это были города. Теперь поступила информация о том, что целью будут корабли в открытом море!
— Да где это видано, чтобы В-29 действовали против кораблей, Дик? — Спросил он у капитана Уильяма С «Дика» Парсонса, старшего по вооружению на борту «Энолы Гей», которую предстояло следить за бомбой в полете, дабы не допустить никаких возможных неисправностей.
— По мне тоже бред, — ответил Парсонс. — Но таков приказ. Они поднимают всю авиагруппу.
— Да уж, черт его бери. Я думал, что мы будем действовать тремя самолетами.
— Они хотят, чтобы самолеты затмили собой небо, полковник. Прошел слух, что эти корабли используют какое-то новое ракетное оружие. Они размели пару авианосных крыльев, и теперь командование считает, что если они поднимут достаточно В-29, это увеличит наши шансы достичь цели.
— Не сказал бы, что это вселило мне уверенность. Но слушай, Дик, мы никогда не отрабатывали атаку движущейся цели в открытом море. Я полагал, что это будет город.
— Может, так и будет, — сказал Парсонс. — Хэлси пошел на эти русские корабли и, скорее всего, справится сам еще до того, как мы туда доберемся.
— Да? И зачем тогда весь этот цирк?
— Потому что сегодня утром русские сбросили одну из таких штук на Хэлси, вот почему… — Он посмотрел на тележку для боеприпасов, на которой все еще зловеще лежала бомба «Малыш», готовая к загрузке.
Тиббетс посмотрел на него с неподдельным удивлением.
— У русских тоже есть чертова бомба?
— Так я слышал.
— И они использовали ее против Хэлси?
— Доставив чертову штуку на ракете, но она ничего не поразила. Говорят, что это была демонстрация силы, чтобы попытаться заставить нас отступить. Они полагают, что раски хотят занять весь Хоккайдо и отправили против нас эти новые корабли, чтобы не дать нам им помешать.
— Господи…
— Все скажут на предполетном инструктаже, полковник. Я узнал об этом по запасным каналам. Может, я просто слышал всякое. Но я полагаю, что запасная цель будет, ели мы не сможем найти эту русские корабли или Хэлси доберется до них первым. Черт возьми, мы идем на медведя, но все еще могут пять раз отменить. На прошлой неделе мы собирались бомбить Японию, но этого так и не случилось.
Раздавшийся звук сирены привлек их внимание к сооружениям штаба на другом конце поля. Тиббетс заметил что-то странное. Там наполовину спустили флаг. Единственный раз, когда он такое видел, было после смерти Рузвельта. Что такое? Прямо через поле в их сторону мчался джип, и они вышли из ангара, когда тот остановился, подняв тучи пыли. Водитель, сержант армейской авиации, торопливо отдал честь.
— Полковник Тиббетс, сэр?
— Да, я полковник Тиббетс.
— Я должен сообщить вам, что ваша операция продолжается и вас ожидает предполетный инструктаж.
— Когда?
— Немедленно, сэр. Мне поручено доставить вас в бункер. Вы разве не слышали, сэр?
— Солдат, здесь последние пять часов сплошной цирк с конями. Что я должен был слышать?
— «Айова», сэр. Русские уничтожили «Большую дубину» бомбой. Его больше нет, сэр.
Тиббет недоверчиво посмотрел на него.
— Уничтожили? — Затем повернулся к Парсонсу. — Так, Дик, нас ожидает инструктаж. Поехали.
Они задрались на пассажирские сидения джипа, рванувшегося через аэродром к командному бункеру. Тиббетс сложил руки, напряг челюсть и посмотрел на Парсонса.
— Что ты знаешь о запасной цель, Дик?
— Я просто обдумывал слухи, и мог придумать только одну потенциальную цель.
— И что же это?
— Владивосток…
Дернув рычаг сброса, Бэйнс ощутил, как «Хэллдайвер» рванулся вверх от того, что тяжелая бомба ASM-N-2 «Летучая мышь» упала с подвески и заработал ее ракетный двигатель. Господи всемогущий, подумал он, глядя, как тяжелая планирующая бомба устремилась вперед. Он зашел прямо на цель, и радар должен был сделать все остальное. В присутствии «Кирова» радар был бы бесполезен, но «Кирова» больше не было, а техники «Орлана» не успели перенастроить аппаратуру на постановку помех на нестандартных частотах, используемых Союзниками[12]. Бомба «имела глаза» и неслась вперед под формированием темно-синих самолетов, ища цель.
Но даже будучи сброшенной по траектории прямо на цель, она все равно потеряла ее. Система управления была зачаточной — это была первая планирующая бомба с радарным управлением. Конструкция и радиопоглощающее покрытие корпуса «Орлана» делали его очень трудной целью, однако странным образом ракета захватила низколетящий «Эвенджер», пытающийся выполнить торпедную атаку на «Орлан», и пошла прямо на него!
Небо вокруг корабля было расчерчено трассами и следами ракет — работали комплексы самообороны «Кортик». Ельцин был прав. Самолеты второй волны Хэлси были серьезно прорежены зенитными ракетами, сбившими более семидесяти машин. Но этих ракет осталось всего двадцать четыре, а последние самолеты отважного авиакрыла реяли над головой, заходя в пикирование. Еще сто шестьдесят самолетов находились на удалении двадцати километров, приближаясь со скоростью 400 км/ч. Через три минуты они кишели над кораблем, и «Кортики» работали на пределе возможностей.
Ракеты сбили более двух десятков самолетов, а орудия с ревом разорвали еще шесть торпедоносцев по правому борту. Затем был обнаружен одиночный «Эвенджер» приближавшийся на малой высоте на направлении двадцать на корму, и установка быстро повернулась, направляя на него два шестиствольных 30-мм орудия, похожих на руки робота. Снаряды ударили в «Эвенджер», рухнувший в море огненным шаром, и установка развернулась, чтобы атаковать «Хэллкэт», пытающийся сбросить на корабль 227-килограммовую бомбу. Горящий «Эвенджер» на короткий момент скрыл «Летучую мышь», и 454-килограммовая бомба ударили в корму «Орлана», пробив тонкий корпус из алюминиевых сплавов и композитных материалов. Бэйнс так и не увидел попадания. Он уже повернул домой, но слышал переговоры своих товарищей и понял, что кто-то добился попадания. Он сложил пальцы на удачу, надеясь, что это была его бомба. В этот день ему везло.
12
Аппаратура постановки помех распознает частоту облучающего радара и автоматически начинает постановку помех. Если же частоты радар находились в принципе вне диапазона работы комплекса РЭБ, то никакие «техники» в принципе не могли ничего сделать