Снежный Ворон

Спустя время все они вернулись обратно на базу.

- Он застрелился, чтобы не чувствовать позора. Вынес себе мозги прямо на глазах у наблюдателей. Секундант офицера отказался признавать поражение.

- Теперь уже неважно. Все видели сражение.

- Так-то оно так, но погиб вернорожденный. Тебе не спустят это просто так.

Виктор молча посмотрел на «Пуму», стоявшую сейчас в боксе рядом с «Бешеным Псом». Грязь того поля все еще лежала на броневых листах и требовалось много времени чтобы смыть ее. Сэт стоял немного позади, дожидаясь своей очереди высказаться по поводу сражения.

- Капитан, - обратился он к Виктору, - все получилось?

- Как видишь.

- Вам не простят такого. Вернорожденный, представитель высшей касты проиграл вольняге. Они запомнят это до самой твоей смерти.

- Им недолго осталось ждать.

На пути к казарме, он чувствовал как взгляды многих сосредотачивались на нем, как ропот десятков людей сопровождал его до самых дверей, а потом толпы чужаков проходили мимо его кабинета, на секунду задерживаясь, чтобы плюнуть в его сторону.

Когда он выходил и смотрел, то дверь была вся мокрой. Презрение начинало переходить все границы и вскоре Виктор мог столкнуться с откровенной враждебностью.

Многим его жажда жизни не давала покоя. Официально никто не мог перечить вернорожденному, а тут такое. Смерть в поединке, где ставки говорили о том, что кто угодно должен был победить, но только не он.

Потом ненависть немного стихла, заснув вместе с наступившей ночью.

Капитан долго не мог заснуть. Нервное напряжение достигло своего апогея и теперь не давало ему расслабиться. Перед глазами рвались снаряды, крик погибшего пилота, выстрел табельного оружия. Все вместе. В единой стае. В едином порыве.

Наконец старика сморило и сон поглотил его, вернув в мир, где ему было хорошо и приятно.

Катарина была рядом с ним. Они были друг с другом. Он говорил ей о том, как любит бедняжку, как понимает ее переживания и все то, что не смог сказать, когда она была рядом. Долго, без остановки, шептал, что сделает все, чтобы они никогда больше не расстались, чтобы не было больше межу ними никакого расстояния и все-все в этом мире концентрировалось исключительно на семье. На будущем. Их общем будущем.

- Я думал, что в моей жизни никогда не наступит такого момента, но я ошибался. Очень сильно. Как же глуп я был тогда. Мне чудилось, что нет ничего прекраснее быть лучшим воином, пилотом громадной машине, идти вперед, сокрушая своих врагов и в конце концов получить долгожданное разрешение на внесение генов в пул. Но теперь, теперь-то я знаю на самом деле, что важно, а что пустышка. Я не хочу уходить отсюда. Я хочу быть рядом с тобой. Всегда.

- Ты скоро будешь здесь, Виктор. Я знаю. Мне сказали об этом. Осталось совсем немного подождать. Я никуда не уйду, буду сидеть здесь, прямо здесь, возле сирени и ждать, когда мы снова сможем обнять друг друга.

15.

Цирцея пала.

Ценой невероятных потерь с обеих воюющих сторон, Клану Ворона удалось отбить планету и стать доминирующей силой в этом регионе. Все закончилось штурмом. После двухнедельного перемирия, когда командованием были учтены все ошибки и промахи предыдущих месяцев войны, Клан решил уничтожить остатки вражеских сил, закрепившихся в крепости Бор-Лакун.

На планету прибыли еще несколько сотен пилотов из состава вернорожденных. Каждый занял положенное ему место и был готов в любую минуты отправиться на штурм.

Выжидали не долго. В основном держали паузу те, кто еще сомневался в целесообразности такого броска. Однако все без исключения понимали – задержись они еще на несколько месяцев и обескровленная и измотанная армия не сможет вести активные боевые действия.

Все и так слишком затянулось. В глазах многих Виктор видел усталость. Отсутствие желания бороться дальше. Все чаще в умах воюющих всплывал вопрос «Зачем». Во Вселенной миллионы планет похожих так или иначе на эту, почему столько потерь и крови ради этой? В чем ее исключительность?

Положение войск было очевидно и для командования, поэтому разработку плана штурма вели круглосуточно, постоянно поддерживая связь с главными силами на передних рубежах.

Когда же все было готово, ранним утром, за час до рассвета несколько шеренг боевых соединений во главе с самыми опытными пилотами, двинулись прямо к крепости Бор-Лакун.

Виктор был в тот день рядом с ними. Шел в одном из соединений, зная, что на этом все может и должно закончиться. Он устал. Как и многим ему все осточертело. Хотелось поскорее закончить битву, взять проклятую крепость и хотя бы на месяц забыть про напряжение, про постоянное ожидание тревоги, не дававшее спокойно спать даже ночью. И хотя вокруг него все были вернорожденными, а отряд «безымянных» давным-давно перестал существовать, люди относились к нему почти как к равному. По крайней мере во время битвы никто не смел называть его вольнягой, обходясь словом «пилот» или «боец».

В тот они потеряли многих. Да и сам Виктор едва не погиб, защищая собой одного из тех, кому повезло меньше. Его купол не раскрылся по каким-то неведомым причинам, и катапультировавшийся пилот камнем рухнул на горевшую землю разбившись насмерть. Были и другие. Он не смог запомнить всех, да и был ли смысл. Время сотрет их имена из памяти человека, навсегда увековечив лишь в самой природе сражения, когда несколько сотен громадных машин взяли последний оплот противника, вбив осиновый кол чудовищу и заставив остальные кланы считаться с воронами, как с равными.

Следующим днем, когда остыли пушки, прекратилась стрельба и на переговоры прибыла делегация противоборствующей стороны, результаты схватки стали очевидны даже для самых упертых.

Клан Ворона победил. Большой или малой кровью теперь было уже не важно. Цель для Снежных Воронов была куда более ценной, ведь все ради одного будущего, общего будущего.

«В едином полете, в единой стае»

Эта фраза была выбита на корпусе его боевой машине и уже слегка поистерлась за время боев на Цирцее. Однако каждый раз глядя на нее, старый капитан думал, быть может все не зря. Несмотря на боль, кровь, громадные потери, они завоевали себе будущее. Дали понять, что с ними нужно считаться и смотреть на них как на равных.

По прошествии переговоров, продлившихся несколько дней, Воронов признали полноправным хозяином Цирцеи.

- Мы победили, Виктор.

- Мы едва уцелели, дружище, а победили не мы, победили другие. Своими руками мы лишь принесли эту победу на блюдечке.

Старый капитан смотрел на ликующих солдат, подбрасывавших шапки вверх, радуясь полной капитуляции врага. Казалось даже солнце радовалось вместе с ними – стало светло. На планете наступала весна. Поры года менялись тут немного иначе, чем где бы то ни было и год был длиннее на несколько месяцев.

Снег под ногами солдат растаял, холодный ветер больше не бил, набрасываясь невесть откуда, летя все выше и выше, будто соревнуясь с «Визиготами» кто же сможет подняться выше – он или они.

- Почему ты такой грустный, старина. Все закончилось, - не скрывал своей радости Кураев. – Мы победили. Клан выстоял в этой битве, а значит и мы вместе с ним.

- Да, - тихо ответил Виктор, снимая черные очки-хамелеоны. – Мы победили. Только мне все равно не радостно.

- Что? Что не так?

Капитан повернулся к собеседнику, все еще краем глаза наблюдая за происходящим на улице. Где-то неподалеку зашумели двигатели транспортного корабля, увозившего делегацию второй стороны.

- Война закончилась, теперь я остался никому не нужен. Мне уже обо всем сообщили. Вот, - Виктор указал на несколько бумаг, лежавших прямо у него на столе.

- Что все это значит? – Кураев взял их своей мясистой рукой и принялся читать, шевеля губами. – Тебя списывают?

- Да, на этот раз окончательно. Сыграло слишком много факторов.

Виктор уже собрал вещи, но все никак не мог решиться вынести их в коридор. Стало жутко не по себе, его опять выкидывают на обочину дороги. Как ненужную тряпку, как отработавший свой срок инструмент, верой и правдой служивший многие десятилетия и теперь затупившийся и превратившийся в неподатливый кусок металла.