Литейный мост

Женщина печально улыбнулась, а парень простонал. Тогда женщина склонилась ниже и заговорила тихо, почти шепотом, на незнакомом языке.

– Я сказала ему, чтобы не шевелился, – перевела она для Феди. – Пусть врачи осмотрят.

– Правильно, – согласилась Федя. – А за что они его?

– Э-э… – протянула женщина. – Разве ты не знаешь, за что?

– Нет, – смутилась Федя.

Она догадывалась, она слышала, что иноземцев, таких, как эти, с кавказскими лицами, иногда бьют за что-то. Например, за то, что они чужие. Их еще называют гастарбайтерами. Странное слово, совсем необидное в переводе на русский, стало синонимом чего-то унизительного. Да и не только кавказцы были приезжими рабочими. Но потасовки случались чаще всего с ними. Однако все это словно находилось в другом, параллельном мире, который для Феди был чужд и далек.

– Они курить просили! – усмехнулась женщина.

– А он не дал? – выпалила Федя и тут же поняла, что ее слова прозвучали глупо и бестактно.

– Он не курит… – вздохнула женщина. – Не пьет и наркотики не употребляет. Мой сын – студент. Он приехал в ваш город учиться в университете. Он хороший мальчик, мой сын. Что теперь будет? Что будет?

– Врачи его вылечат, – прошептала Федя. – У нас хорошие врачи. Очень.

Федя почувствовала, что ей вдруг стало стыдно перед этой несчастной женщиной и ее сыном, лежащим посреди Фединого города на проезжей части, и она горячо зашептала:

– Простите! Пожалуйста, простите!

Женщина подняла на нее удивленные глаза:

– За что ты просишь прощение, девочка? Разве это были твои друзья?

– Нет, – твердо сказала Федя. – Это были мои враги.

– Как тебя зовут? – вдруг спросила женщина.

– Фе… то есть Лиза, – ответила Федя. – А вас?

– Гузель, – кивнула та и взяла Федю за руку. – Они не твои враги. Они сами себе враги. А у тебя врагов нет и быть не должно. Они не знают, что делают, и не знают, что им делать.

– Это я не знаю, что мне делать, – эхом отозвалась Федя.

Гузель снова удивленно взглянула на Федю:

– Как – не знаешь? Почему?

Федя заговорила с жаром:

– Я не знаю, что делать. Я чувствую: в моем, в нашем городе происходит что-то не то, что-то нехорошее, неправильное. Ведь и то, что случилось с вашим сыном, – это неправильно. И городу плохо. Он как живой. Он, как ваш сын сейчас, словно бы лежит в грязи избитый. И что делать с этим, не знаешь. Вдруг и ему лучше не шевелиться, пока врачи диагноз не поставят? А где они, эти врачи? Кто они и когда появятся? Это я не знаю, что делать, а они даже не думают…

– Что ты хочешь? – Гузель одной рукой держала руку своего сына, другой гладила Федю по плечу. – Ты знаешь, чего ты хочешь?

– Да. Наверное, – не совсем уверенно проговорила Федя.

– Так скажи просто, что думаешь, – улыбнулась Гузель.

– Я… – начала Федя. – Я. Я хочу, чтобы Петербург был Петербургом. Здоровым, красивым, уютным. И безопасным для всех. И гостеприимным. Чтобы был культурной столицей. Действительно культурной. Чтобы здесь все могли найти дело по душе. И чтобы мои друзья не хотели уезжать отсюда в Париж. И чтобы я тоже жила здесь и стала писателем, нужным этому городу. Но это только мечта! Дурацкая детская мечта! Вам ведь тоже так кажется?

– Тише! – Гузель снова взяла Федю за руку. – Ты правильно все говоришь. Но почему ты считаешь, что твой город другой?

– Ну, я же сказала только что! – Федя даже повысила голос от отчаяния. – Он словно бы болен!

– Подожди, – спокойно остановила ее Гузель. – Город твой не болен. С ним все хорошо, раз в нем есть ты и много таких, как ты. Я знаю, что говорю. Послушай. Просто это ты ищешь свое место в нем. Только свое. Понимаешь меня?

– Кажется, да, – прошептала Федя.

Гузель улыбнулась ей и продолжила:

– Но послушай. Мой отец пас в горах овец и рассказывал: вершины гор видны издалека, но дорог к ним не видно. Перед тобой лишь петляющая тропа, и, куда она ведет, только Аллаху известно. Но если ты хочешь достигнуть вершины, ты должен просто идти. Шаг за шагом до поворота. И дальше. Бывает, кажется, что ты в тупике, иногда приходится самому протаптывать, даже прорубать тропу, а порой спускаться вниз. Чаще всего ты даже не видишь свою вершину: мешают склоны, но ты знаешь, что она есть, и веришь, что тебе туда нужно. И если так, дойдешь. Шаг за шагом. Понимаешь? Шаг за шагом. Надо только начать идти. Ни горы, ни пропасти не виноваты, что ты не видишь вершину, но смотри внимательно: они подсказывают.

– Откуда я знаю, где моя тропа? – раздосадовано спросила Федя.

– Знаешь, – улыбнулась Гузель, – ты ведь живешь. Ходишь в школу, мечтаешь стать писателем! Ты задаешь себе такие сложные и серьезные вопросы. Значит, ты уже на своей тропе. И город тоже подсказывает. Просто помни: шаг за шагом – и увидишь…

Последнее слово потонуло в реве сирены «скорой», которая выскочила из-за угла. Врачи быстро осмотрели избитого парня. Уверили его мать, что им обоим сильно повезло, но требуется врачебное наблюдение, и увезли их с собой. Федя осталась одна на перекрестке. Она оглянулась на мост – он все еще был закрыт туманом.

– Ну и что, что туман, – буркнула Федя. – Нужно идти. Шаг за шагом.

Она решила идти прямо, никуда не сворачивая, к Литейному проспекту и ни на что не обращать внимания. Ведь это ее город. От этой мысли Федю слегка замутило. Сама фраза – «Это мой город», – которую Федя с гордостью бросала в лица своим ничего не желающим понимать одноклассникам, теперь казалась ей ужасной. Грязной. Агрессивной. Не имеющей ничего общего с великой любовью. Как о вещи какой-то: это моя шапка, моя тетрадка, мой мобильник – что хочу, то и делаю. «Нужно не так, нужно как-то по-другому», – думала Федя. Ведь эти гопники вовсе не чувствуют себя гостями на постоялом дворе. Они-то как раз хозяевами себя считают. Как на своей кухне. В том-то и дело, что как на кухне, а не в парадных залах дворца или музея. Не постоялый двор теперь ее Питер, а кухня, неопрятная, неухоженная, где не изысканные блюда готовят, а так, что придется: подгнившую картошку и подтухшую корюшку. Так делать-то что с этим всем? Какие шаги? Отмыть, отдраить, выбросить все, что испорчено? Как? И кто это будет делать? Губернатор? Не смешите! Я? Тринадцатилетняя школьница? Еще смешней! Так это я сегодня тринадцатилетняя. А завтра? А через год? А за десять лет, как Гузель сказала, – шаг за шагом, даже если не видишь вершины! Цель ведь есть. И время есть. Иначе Питер, родной, любимый, не стучался бы в мою душу. Он знает, что я могу найти ответ. И я, наверное, уже знаю. То есть я знаю, что точно узна́ю.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.