Страница 5 из 18
И, наконец, последнее, что имелось в комнате, – окно. Оно было расположено выше, чем мы привыкли видеть в домах, под самым потолком. Полукруглое отверстие в стене, через которое в комнату попадал свет.
Здраво рассудила, что прежде чем идти и выяснять, куда я на этот раз попала, нужно разведать обстановку. Взяла стул, сместила его величество одеяло на пол, подтащила свою импровизированную лестницу к окну и выглянула наружу. Оттуда выглянули на меня. Даже не тот субтильный типчик, а настоящая жаба, разве что размером побольше.
Отлепившись от окна со скоростью звука, с громким писком (ну не удержалась! А вы бы смогли промолчать, когда ЭТО пялится на вас, еще и языком окно облизывает?) я бросилась к открывшейся двери. Промчалась мимо какой-то довольно милой дамы, пронеслась по лестнице и чуть не вылетела в болото, не поймай меня за шкирку та самая женщина.
– Уты-уты, куда это так норовим? В болото нам еще рано. Маленькие, не доросли.
Уточнять, до чего не доросли какие-то «уты», женщина не стала, а я… Я приходила в себя от шока. Она говорит на простом и понятном русском языке! Свершилось чудо! Шизофрения прогрессирует. Я начала понимать местных обитателей! Победа!
Мило улыбаясь, эта добрая дама отконвоировала меня домой и усадила на стул, занявшись своими делами.
Комната мало походила на мою собственную. Возможно, все дело было в том, что она больше напоминала кухню. Милые резные шкафчики на стенах, кухонная утварь на полочках, стол… Большой обеденный и пара маленьких, для готовки. И даже печка с зеленым огнем.
Да уж, если болото, то все зеленое. А после недавнего забега я нисколечко не сомневалась, что домик этот стоит посередине самого настоящего болота.
– Голодная?
– Да, – честно призналась я, прикинув, что даже злая Баба-яга сначала спать укладывала, а потом уже печку топила и жарила. Или тут порядок действий сбит? Помыть-то меня помыли, спать уложили, а сейчас нафаршируют и запекут? Да уж, Данька, все у тебя не как у людей.
– Простите, не могли бы вы ответить на парочку вопросов? – забросила удочку я.
Если и планировать побег, то нужно хотя бы разжиться информацией, в какую сторону бежать. А раз языка мы потеряли, придется идти на контакт с похитителями-содержателями.
– Конечно, милая, – легко согласилась женщина, засовывая в печь горшочек. – Сейчас за молочком схожу и поговорим. Ты какое больше любишь: коровье или козье?
– Коровье, – выбрала я знакомый продукт.
Козье, может, и полезнее, но пробовать его доводилось только в очень далеком детстве, а последствия уже не поддавались восстановлению в моей девичьей памяти.
Женщина кивнула, принимая к сведению ответ, но вернулась с двумя бидончиками, которые были поставлены на стол. Вскоре к ним присоединился еще теплый белый хлеб, а уж когда из печки начали доноситься запахи, я едва слюной не захлебнулась. Да, хорошо у бабушки в деревне!
Женщина устало присела.
– А теперь и поговорить можно. Ты откуда такая неопытная взялась? Хорошо хоть, додумалась к людям попроситься. Эти узнали и ко мне принесли. А без моей-то помощи что бы ты делала? Нельзя, нельзя вас, дурех молодых, свет смотреть отпускать. Влюбитесь в рожу кривую да слова вихлястые и пропадете совсем. На кого только похожа стала! И это кикимора! Цвет болотного общества!..
Она говорила, и говорила, и опять говорила, и все про дурех молодых, кикимор каких-то, пока наконец не припечатала:
– Если свет белый так люб, то иди в КАКу поступай, неча шляться без дела!
Я едва не подавилась. Нет, то, что меня готовы отпустить, – это хорошо. Тут жаловаться не на что. Но вот идти в какую-то каку, чтобы без дела не сидеть? Нет уж. В каку я не хочу. Если в школу какую-нибудь, то подумала бы еще. А тут – кака. И вообще, мне домой попасть надо! Предки, наверное, уже заявление написали, и меня ищут. Так что не засиживаемся, идем в город и властям сдаемся. А там – домой и спатьки. Не забыть еще в блоге расписать, как я страдала. Там такое любят!
– Кака – это хорошо, – решила проявить дипломатичность я. – А ближайший город далеко?
– Так в ближайшем КАКа и находится, – пояснила женщина. – Но сейчас туда идти смысла не имеет. Прием только недели через две, а тут всего два дня пути. Что же тебе в городе одной делать! Попадешь в передрягу. Любят сейчас кикиморушек обижать. И не вступится никто. Болотный цвет редко с людями этими проклятыми контактирует.
– А с нелюдями? – развеселилась я.
Раз уж это моя шизофрения, то удовольствие нужно получать.
– А с нелюдями торгуем. Разве не знаешь? Сама-то из какого болота? Забугорского или Подречного? Али еще дальше? Вересневого? Семиречного?
– Не знаю… Я потеряшка. Проснулась в кустах с комарами, ни отца, ни матери не помню, – так прониклась собственной историей, что даже всхлипнула. – Совсем ничегошеньки не помню.
– Бедняжечка моя, – засуетилась женщина. – Ничего, все хорошо будет. Узнаем мы, какое твое болото.
Не оставлю я тебя. Если нужно, сама выучу. Давно дочку хотела, да умер мой болотник. Не успели дитя народити. Ах, котенька, не брошу я тебя. Не бойся.
Мне даже стыдно стало так обманывать бедную женщину. С другой стороны, если это игры моего сознания, то обманывать саму себя не зазорно.
– А звать-то как, помнишь? – внезапно спросила женщина.
– Данька, – ответила прежде, чем успела подумать, я.
Нет, конечно, в паспорте было написано не так. Там я значилась Вересновой Даной Игоревной, но полным именем меня даже в школе не звали, так что простецкое «Данька» стало куда родней официального.
– И то хлеб, – проговорила женщина. – А меня Ванией зовут. Но чаще – Ванична. Так что если услышишь в селе, что Ваничну кличут, так это за мной. Где село-то, видела?
– Нет, – призналась я, прикидывая, какой же обширный хронотоп у моих глюков. Село, некая кака в городе, сам город.
– Тогда, детонька, после еды и сходим. Наденешь платье другое – и пойдем. А то не гоже девкам в таком сраме щеголять.
Хм, сраме? Это она про мою ставшую подозрительно чистой пижаму? Так и не срам вовсе! Длинная, до самых коленок… Кофта с рукавчиками, выреза и в помине нет. Мерзну я, горло продувает, вот и выбираю тщательно.
– У вас есть, во что мне переодеться?
– Да, сейчас принесу, – кивнула Ванична, поднялась и неспешно скрылась на лестнице.
Интересно, здесь весь дом под болотом сидит? А что, удобно. Никто не полезет в топь. Живи – не хочу. Ну точно кикиморина хатка. Вспомнились собственные мысли про бюрократов. А что? Тут точно утопнут. Мне самой-то страшно выходить, а по ту сторону прыгать… «Кочек нет», – услужливо подсказала память. Да уж, в такой ситуации остается только полет осваивать. Хотя, говорят, за деньги чиновник на все пойдет. Хм, а крылатые бригады чиновников существуют? Правда, если это моя больная фантазия – здесь и не такое появится.
– Держи, дочка.
Как-то совсем незаметно прошел этот переход с наименованием меня. И что странно, моя вечно протестующая суть не возражала в этот раз, принимая данное обращение как само собой разумеющееся. Нет, я точно в бреду. И как давно? А шутник-депилятор – это тоже больная фантазия или он существовал на самом деле? Какой-нибудь фриковский, как тот, приставучий. Нес какую-то ересь. А про что он говорил?
Голова отозвалась странной болью. Нет, не вспомню уже, чего он хотел. Отшила и отшила, и дело с концом. Точнее, с сарафаном, который мне довольно вручили. А что? Сарафан неплохой. Из натуральных тканей. Полезный, как сказала бы моя бабушка. Кожа в нем дышать будет. Ну и что, что из моды вышел давно. Кто этой моде следует? Жертвы? Оно и видно.
Выбирать не приходилось. Вернувшись в свою «палату», я быстренько переоделась в длинные плотные штанишки, рубашку и сверху нацепила сарафан. Выглядела потешно, хотя Ванична встретила мое появление с одобрением. Да и сама носила похожий сарафан.
Хм… значит, будем делать хорошую мину при плохой игре. Как там в песне? «Я иду такая вся в Дольче Габана»?