Тайна «Железной дамы»

Миновало еще полгода, но ничего не изменилось. Лечить больных – лечил, продолжал работать в Институте, даже лекции читал по общей химии – несколько часов в неделю для вольных студентов. А мыслями был занят лишь одними – как бы свою крепость еще неприступней сделать.

Вспомнилась тут одна статья в газете, прочитанная давно, но несказанно удивившая тогда юного Иноземцева. В далеком американском городе Бостоне была изобретена настоящая охранная сигнализация, работавшая на постоянном токе. Туманно автор излагал суть ее действия – простейший механизм из аккумулятора, медной проволоки, электромагнита и большого пожарного колокола; напоминал он электрический звонок. А звонок у Иноземцева имелся. Да и после нескольких долгих попыток Ивана Несторовича провести электричество в дом самостоятельно он свел знакомство с одним весьма толковым инженером, изучил массу трудов по физике и уже приобрел некоторую сноровку в подобного рода опытах.

На следующий же день он добыл целую катушку изолированной гуттаперчевой проволоки и круглую чашу тонкой стали с молоточком, какие обычно устанавливают в банках и на пожарных станциях. Был воскресный день, и Иноземцев полностью посветил его работе над системой сигнализации. Соорудил электромагнит, кое-как собрал аккумулятор, установил их справа от входной двери, а над ним колокол. И стал тянуть от сей премудрой системы провода, от двери к окну, от окна к двери другой комнаты, потом к лестнице и так оплел проволокой все дверные и оконные косяки, про себя отметив, что придется их закрашивать, – уж очень они некрасиво выделялись и портили белизну комнат. Когда цепочка замкнулась аккурат у звонка, систему осталось соединить так, чтобы, когда какая-либо из дверей или окон открывались, молот приводился в действие. Он еще не решил, как лучше это сделать, и в качестве пробного варианта над проемом входной двери прибил пластину с соприкасающейся к ней пружинкой. Дверь открывалась, пружина касалась пластины, система замыкалась, посредством электромагнита ток приводил в действие колокол. Но собранный им из свинцовых пластин и раствора серной кислоты аккумулятор отчего-то не хотел вырабатывать ток. Иван Несторович уселся прямо на пороге у раскрытой двери, засучил рукава и, щурясь от яркого весеннего солнышка, долго и так и эдак соединял-разъединял проволоку.

Мальчишки, что без устали носились по улицам, тотчас обратили внимание на манипуляции соседа. А тот завсегда интересные опыты демонстрировал своим юным слушателям, был добр, никогда не гнал и, даже если кто что, бывало, разобьет, не серчал. Тотчас побросали они свои деревянные шпаги и окружили его. На Иноземцева посыпался шквал вопросов, и тот счел своим долгом дать пытливой детворе пару уроков по физике. Осененный идеей, что вместо аккумулятора можно воспользоваться электричеством, он отодвинул емкость с пластинами и раствором и принялся за электрические провода, не переставая рассказывать детворе про ток, свойства магнита, проводников, цитируя Ома, Лейбница, и пожурил на тот счет, если им вздумается совать пальцы к оголенной проволоке, подключенной к электричеству. При этом его тут же самого дернуло током. Система заработала!

Воодушевленный победой, Иноземцев продемонстрировал работу охранной сигнализации. Ребята восхищенно смотрели, как при одном малейшем движении двери тотчас принималась звенеть гигантская чаша на стене.

– Но это не все, – печально заметил Иноземцев, – теперь нужно будет подсоединить окна второго этажа и дверь, что выходит на балкон. Тогда систему можно будет считать законченной. А пока проникновение невозможно только через крыльцо.

Вот этого говорить не следовало. Тотчас же нашлись вообразившие, что дом Иноземцева – это второй банк «Насиональ». Кто поверил бы, что доктор просто из соображений собственной чудаковатости стал устанавливать сигнализацию?

Его обчистили на следующий же день, невзирая на присутствие сторожевого гриффона. Иноземцев вернулся из Института, вошел, отключил молоточек, принявшийся нервно колотить, оглушая пространство полупустых белых комнат хрустальным перезвоном, и обмер. На полках царил беспорядок, на лестнице бесцеремонно были рассыпаны порошки, словно кто-то второпях споткнулся и налетел на стеллаж. Пес, поджав хвост и прихрамывая, выполз из-под ступенек. На втором этаже беспорядка было еще больше – тетради, папки, прежде сложенные в аккуратные столбики, покрывали весь пол, а поверх красовались грязные следы от мужских сапог, которые вели к распахнутой настежь балконной двери. Унесли кое-какие инструменты и микроскоп, который Иноземцев, между прочим, сам модернизировал и очень им дорожил. Благо дома сбережений у него почти никаких не осталось. Все, что получал, тут же кредиторам сносил – долги возвращал. Услуги по установке электромашины в подвал, газопровода, ибо Иноземцев остановил свой выбор на газомоторе, что приводил в действие сам генератор, а также электрических проводов и водопроводных труб и краников влетели, однако, Иван Несторовичу в немалую копеечку, а точнее, не в одну тысячу франков.

Сие вторжение, которого доктор никак не мог ожидать, привело его в неописуемый гнев. Но полицию звать он не стал. Походил, пометался вокруг стола, как разъяренный лев, порычал, отругал пса и отправился на улицу Ришелье, в оружейную лавку. Никого убивать он, разумеется, и не думал. Просто револьвер приобрести очень захотелось. Пора было научиться пользоваться и таковым не слишком гуманным предметом личной безопасности.

Выбрал Иноземцев самый большой и тяжелый – «лебель» 1874 года с откидным барабаном и целую коробку 11-миллиметровых патронов к нему присовокупил.

А потом несколько ночей подряд соседи не могли заснуть, ибо из подвала белоснежной лаборатории доносилась дьявольская канонада. Но никто не посмел подать жалобу или явиться к нему на порог с недовольствами. Что они – изверги? Вся улица, чуть что заболит, – сразу к русскому доктору. А тут такое несчастье – обчистили.

Иноземцев прежде не пользовался подвалом, не стал его белить и электричества в него не проводил. Маленькое, низенькое помещеньице с лесенкой и рядами клеток ему пригодилось лишь для того, чтобы установить в нем генератор тока. А сейчас с диким удовольствием он спускал обойму в одну из стен, заполоняя пространство подвала дымом. Стрелял, пока не заканчивалась коробка и пока не становилось нечем дышать, а вечером, после службы, шел приобретать следующую. Оружейник уже принялся косо поглядывать на молодого человека, являвшегося к нему чуть ли не ежедневно, – неразговорчивый, с напряженным, хмурым лицом. Такие клиенты всегда вызывали настороженность. Никак бандит какой, маньяк или революционер. Так еще и русский эмигрант, хотя говорил по-французски невероятно чисто – внял Иван Несторович совету Мечникова и все слова старался произносить по-особенному, по-парижски. Если бы однажды Иноземцев не выругался себе под нос на своем на родном русском, то лавочник так бы и считал его настоящим парижанином.

«Все, – решил он, – явится завтра опять, пойду в полицию».

Но Иноземцев не явился.

В тот день, едва он достал револьвер и уже приготовился спуститься в свою импровизированную оружейную залу, в дверь позвонили. Иван Несторович не ждал никого и, держа в руках пистолет, почему-то перепугался. Осторожно сжав рукоять «лебеля», он стал подкрадываться к балкону, добрался до двери, выглянул наружу сквозь просвет жалюзи. На крыльце стоял паренек лет четырнадцати, босой, в закатанных до колен штанах и потрепанной короткой курточке. Он держал в руках микроскоп и, переминаясь с ноги на ногу, озирался, боязливо косясь на крыши.

«Видимо, каким-то чудесным образом разыскался прибор, и его нынче возвращают хозяину», – подумал, вздохнувший с облегченной радостью, Иноземцев.

Иван Несторович незамедлительно спустился вниз и открыл дверь. Паренек быстро всучил прибор удивленному доктору, не успевшему сказать ни слова, и припустился в бег. Бежал, как-то неестественно согнувшись, прикрывая руками затылок и отчаянно крича: «Нет, пожалуйста, не стреляйте, нет!»