Страница 15 из 24
В какой-то момент казалось, что Соединенные Штаты смогут использовать имеющиеся у них рычаги, чтобы привести все страны региона к окончательному долговременному урегулированию. К осени 1991 года Буш уже заручился согласием Горбачева (правда, утратившего власть через два месяца) направить от имени США и Советского Союза приглашение всем конфликтующим странам – Израилю, Сирии, Иордании, Ливану и Организации освобождения Палестины – принять участие в мирной конференции, которая должна была начать работу 30 октября в Мадриде. Эта конференция запустила длительный процесс многосторонних и двусторонних переговоров при организующей и посреднической роли США и с участием Москвы по сути в качестве наблюдателя. В итоге была создана Палестинская администрация, и Арафат вернулся на Западный берег, но лишь после того, как Рабин сменил Шамира. Тем не менее мирный процесс увяз в сварливых перебранках, не приведя к фундаментальному прорыву.
Между военным поражением Саддама в феврале 1991 года и политическим поражением Буша в ноябре 1992-го Соединенные Штаты предпочли не предлагать Израилю и палестинцам четкую американскую программу общего урегулирования, выходящего за рамки заявления Буша, сделанного в марте 1991 года. Переговорный процесс между участниками продолжался, но им не удалось преодолеть различия во взглядах по чрезвычайно трудному вопросу о последствиях окончательного урегулирования. Предоставленные самим себе израильтяне и палестинцы не смогли избавиться от подозрительности по отношению друг к другу.
Несмотря на большие ожидания и предпринятые администрацией Буша усилия, окончательным итогом Мадридской мирной конференции было признание Организацией освобождения Палестины права Израиля на существование в обмен на разрешение ООП иметь подчиненную администрацию на оккупированном Израилем Западном берегу и в Газе. «Широкое мирное урегулирование», о котором говорил Буш, по-прежнему осталось призрачным.
Нам не узнать, привела бы к желаемому соглашению более значительная и четко изложенная идея мирного урегулирования по принципу «quid pro quo» (одно вместо другого), публично и твердо сформулированная президентом США. Для любой из сторон было бы трудно не согласиться на предложение американского руководства, престиж которого после развала Советского Союза и поражения Ирака был беспрецедентно высок. Америка стала объектом восхищения и, что гораздо важнее, рассматривалась как страна, получившая легитимацию истории. Если бы этот престиж и легитимация были использованы для отстранения Саддама и для большего давления в сторону мирного урегулирования на Ближнем Востоке, десятилетие спустя регион мог бы выглядеть совсем иначе. Возможно, Буш считал неразумным проявлять такую твердость в год президентских выборов и надеялся сделать это позже. В 1991 году у него были все основания думать, что он вернется в Белый дом, но к середине 1992 года его рейтинг понизился, поскольку его стали воспринимать как президента, пренебрегающего внутренними делами.
Подводя итог, можно сказать, что в 1991-м и начале 1992 года Буш имел больше возможностей добиться решительного прорыва в установлении мира, чем любой из американских президентов со времен Эйзенхауэра. Но он не пытался использовать свое исключительное положение в регионе, чтобы вынудить заинтересованные стороны принять четкие принципы по ключевым спорным вопросам, и не хотел связывать Америку публичными заявлениями о таких принципах. Это был момент, когда следовало официально огласить несколько основных американских требований: не может быть права возвращения для палестинцев, не может быть значительного расширения территории Израиля за линию 1967 года, должна быть территориальная компенсация за любые изменения, необходим план раздела Иерусалима и программа демилитаризации будущего палестинского государства.
К сожалению, не использованный Бушем успех в Ираке стал первородным грехом его наследия – роль Америки на Ближнем Востоке, вызывающая все большее недовольство и наносящая ущерб ей самой. В течение следующей дюжины лет Соединенные Штаты – верно или неверно – воспринимались в регионе как страна, не только облаченная в империалистическую мантию Великобритании, но и которая – чем дальше, тем больше – действует в интересах Израиля, проповедуя мир, но затягивая урегулирование, способствуя тем самым расширению строительства поселений.
Размещение американских войск на священной земле Саудовской Аравии побуждало религиозных фанатиков проповедовать доктрину ненависти в отношении Америки. Суннитские ваххабиты, используя лишь слегка иную терминологию, вторили иранским шиитам, клеймившим Америку «великим сатаной», а таинственный саудовский борец за веру (из богатого саудовского семейства) дал определение Америке как осквернительнице священных исламских мест и главному опекуну Израиля. Таким образом на мировой сцене появилась «Аль-Каида».
Второй президентский срок мог бы дать Бушу время на деле стать президентом-новатором, строителем новой исторической эпохи. Его деятельность в период агонии советской империи безусловно заслуживает рукоплесканий, и сомнительно, что его предшественник Рональд Рейган смог бы действовать настолько же успешно. Но на Ближнем Востоке стратегическое значение блестящей военной победы постепенно становилось негативным. Оба незавершенных дела – израильско-арабский конфликт и прекращение огня в Ираке – стали постоянной заботой преемников Буша. Арабы все более расценивали влияние Америки в регионе не как оздоравливающее, а как возвращающее в колониальное прошлое.
Наследие Буша имело и другие недостатки. Мало того что он не использовал возможности на Ближнем Востоке и не создал стратегии, направленной на консолидацию демократии в России; он промедлил с принятием мер, когда становилось все очевиднее, что существующая система сдерживания распространения ядерного оружия начинает давать трещину. Опыт войны в Заливе привел потенциальных сторонников распространения к пагубному заключению, что атомная бомба может служить бесценным средством при противостоянии Соединенным Штатам или одному из своих соседей. Вполне понятно, что поглощенная делами, связанными с советским блоком и Ираком, администрация Буша не приложила серьезных усилий сама и не мобилизовала международное общественное мнение для пресечения в корне все более явных попыток Индии и Пакистана и еще более сомнительной активности Северной Кореи, стремящихся приобрести ядерное оружие.
В конце 1989 года резолюция, внесенная Пакистаном и Бангладеш, о создании в Южной Азии зоны, свободной от ядерного оружия, была принята в ООН большинством голосов, но эта инициатива провалилась, потому что Индия выступила против. В апреле следующего года индийский премьер-министр дал понять, что Индия намерена стать ядерной державой, утверждая, что у нее нет «другого выхода, кроме как дать достойный отпор» якобы усиливающейся активности со стороны Пакистана. Тогда Соединенные Штаты в основном приостановили оказание экономической и военной помощи Пакистану, но эти меры не повлияли на действия Индии. Индийцы и пакистанцы некоторое время маневрировали, желая в глазах мирового общественного мнения переложить друг на друга ответственность за гонку к обладанию ядерным оружием. К 1992 году, последнему году пребывания Буша в Белом доме, оба правительства открыто признавали, что стремятся создать ядерный потенциал, но лишь для того, чтобы иметь возможность сдерживать другую сторону.
Беспокойство вызывало и то, что Северная Корея также стремится иметь ядерное оружие. Чтобы убедить северокорейский режим согласиться на международный контроль, Соединенные Штаты в конце 1991 года вывезли свое ядерное оружие из Южной Кореи, а правительство Южной Кореи выступило с Декларацией о превращении Корейского полуострова в безъядерную зону, взяв на себя обязательство о добровольном отказе от ядерного оружия. Эти шаги были предприняты для удовлетворения требований северокорейского режима о предоставлении ему необходимых заверений и получения согласия Международного агентства по атомной энергии на осуществление контроля. В ответ Северная Корея в 1992 году ратифицировала соглашение с МАГАТЭ о гарантиях, подписанное за шесть лет до этого при заключении договора о нераспространении. Уступив требованиям МАГАТЭ, она также официально признала, что занимается переработкой небольшого количества урана и имеет немного плутония, и представила доклад о своей ядерной программе и начале инспекции своих объектов представителями МАГАТЭ.