Главный приз

— Я уже дрожу, — скептически отозвалась рыжая. — У меня уже трясутся лапки. И эти, как их, усики.

— Крылышки, — поправила веснушчатая девица. Она внимательно смотрела на косметичку в руке Мари Ив.

— Да, это может причинить некоторый вред, — сказал человек на алтаре, и обе женщины тут же умолкли. — Не столько нам, сколько нашим клиентам. Это было бы неприятно. Ведь вы не хотите причинять вред вашему другу, госпожа Иванова? Да и вашему бывшему шефу, наверное, тоже?

Мари Ив растерялась и взглянула на Базиля. Тот отвернулся, и она взглянула на шефа. Шеф охватил руками голову и принялся раскачиваться на своём камне.

-Милая девушка, присядьте. Вам ведь хочется отдохнуть? — мягко сказал человек на алтаре, и Мари почувствовала, как ноги её наливаются тяжестью.

Она сейчас не смогла бы даже пошевелить пальцем, не то, что подать сигнал Игорьку. Сжать ладонью косметичку, чтобы надавить тугую кнопку — «не отработал как следует, ничего, потом», — сказал легкомысленно Игорёк, было теперь немыслимо тяжело.

«Всё пропало», — подумала она тоскливо, — «не видать мне ни повышения, ни премии».

Мари шагнула к Базилю, и опустилась рядом с ним на плоский камень.

— Так вот, — человек на алтаре одобрительно глянул на Мари Ив, — мы говорили о возможностях. Господин Максимилиан так вдохновился прекрасной перспективой беготни сквозь стены, что даже не подумал о последствиях. Он думал, как прекрасно будет шнырять из одного состояния в другое, невидимо присутствовать на самых закрытых мероприятиях и купаться в ощущении собственной неуязвимости.

Господин Фрезер часто задышал. По его лицу пошли красные пятна, а ворот рубашки впился в шею, потемнев от пота.

— Может, скажете, что вам мешает? — он дёрнул воротничок, и отскочившая пуговица полетела в сторону. Сидевшая рядом веснушчатая девица протянула руку, и поймала пуговицу, как муху, в ладошку. Протянула её шефу, но тот лишь дёрнул плечом. — Что вам стоит сделать это?

— Я объясню, — скучно сказал господин Коль. — Я говорил о человеке, что первым через это прошёл. Сначала он был один в запретном лесу. И ему поначалу было этого достаточно. Но однажды в лес зашла женщина.

Она была ещё слишком юна и не слишком красива, в его представлении. Но ему впервые за это время захотелось женщину. Женщина ему понравилась, и он захотел жить с ней, создать семью, и даже обзавестись потомством.

Оказалось, что он не может этого сделать. То есть не просто вступить в связь, это получилось у него отлично, как всегда. Оказалось, что потомства им никогда не дождаться. Человек, ставший тем, чем он стал, мог производить лишь копии самого себя, или той женщины, которая с ним жила.

Причём копии эти были гораздо бледнее оригинала. В них было слишком много от человеческого существа, и слишком мало того, что было в нём теперь. Наши коллеги, те, которых вы видите перед собой, — господин Коль обвёл рукой сидящих на камнях, — являются потомками того человека, его слабыми копиями.

Конечно, слабыми они являются лишь по сравнению с тем, кто был первым. Их возможности для обычных людей недосягаемы. Для нас они стали источником разочарования.

И это было ещё не всё. Существа, что получились в результате союза с обычной женщиной, — назовём их детьми, — не остались в лесу. Они были слишком любопытны, и их не сдерживала потомственная мудрость и отстранённость их бестелесных предков.

Они принялись общаться с людьми. И когда их предки поняли, к чему это может привести, было уже поздно. Потомки так называемых детей, — назовём их внуками, — обладая немыслимой для человека силой, натворили такое, что их предки никогда бы себе не позволили. Их инстинкты не сдерживались ничем, а некая врождённая бесчеловечность довершила дело.

Тот, кто называл себя господин Коль, умолк и покачал головой, глядя в сгущающиеся под деревьями тени наступающего вечера.

— Я всегда плачу, когда вспоминаю об этом, — тихо выговорила веснушчатая девица, шмыгая носиком. — Это так печально.

— Когда начались жертвы среди населения, а в местных жителях прочно поселился страх, что привёл в конечном счёте к появлению культа этого места; когда их существование здесь стало невыносимым, а понятие о справедливости дало о себе знать, тогда были приняты меры.

Все внуки, все поголовно, были уничтожены. Это пришлось сделать родителям, виновникам их появления, и это не доставило им радости. Но это пришлось сделать, и ещё сделать так, чтобы местные жители забыли об этом.

Словом, пришлось пойти на такие жертвы, повторения которых не хотелось никому. Поэтому было принято решение, и впечатано в сущность всех оставшихся детей, в каждого из них — никогда, ни при каких обстоятельствах не позволять себе того, что может привести к появлению себе подобных.

Поэтому наши коллеги не вступают в тесные отношения с людьми. Поэтому ни один человек не может рассчитывать на то, что он может стать таким, как мы.

— А вы? — дерзко спросил господин Фрезер, глядя на человека на камне. — Вы сами? Или вы и есть тот самый Первый?

— То, что вы видите перед собой, есть редкое исключение. Чтобы стать таким, каким был Первый, недостаточно желания. Да и желания не нужно. Это произошло само собой, в норе под землёй, когда молодой и слишком самоуверенный милиционер пытался взять маньяка голыми руками. Он был уверен, что прав, в нём горел огонь справедливости и азарт борьбы. Если бы он знал, чем придётся за это заплатить, он бы сбежал оттуда. Уже потом, осознав случившееся, он решил, что не повторит путь своего предшественника. Ему не нужны были копии. Короче, существо, которое вы видите перед собой, имеется в единственном экземпляре.

— Шеф, — негромко сказал стоявший до этого тише мышки за спиной Фрезера Федя. — Осторожно.

— Осторожно, Макс, — сказал появившийся из тени сосен человек в коротком плаще. — Не веди с ними долгих разговоров. Это опасно.

Глава 42

Уже заметно потемнело, поднявшийся ветер раскачивал верхушки сосен, и их колючие ветки шуршали, роняя прошлогодние шишки.

Человек в коротком плаще вышел из теней на середину поляны, и встрепенувшийся Базиль Фёдорович, который уже почти потерял ощущение действительности, сказал:

— Степан? А ты-то как здесь оказался?

Потому что этого человека, всем известного рафинированного эстета и изощрённого гурмана, брезгливого до удивления, встретить у костра на поляне он никак не ожидал. В последний раз он видел Степана Алексеевича, чья фирма занимавшей один из нижних этажей их общего здания, когда тот стоял в холле у кадки с фикусом, обсуждая с приятелем очередной ресторанчик для любителей изысканной кухни.

Степан Алексеевич не удостоил его ответом. Он повёл взглядом по рассевшимся на камнях вокруг прогоревшего очага людям, и остановился на господине Фрезере.

— Хорошо, что ты их сюда привёл, Максимилиан, — сказал он ровным голосом, и Базиль Фёдорович увидел у него в руке длинный, переливающийся зеркальным блеском, слегка изогнутый клинок.

Мари Ив судорожно вздохнула. Она тоже узнала этого человека. Но его появление здесь, у алтаря, её не слишком удивило. Она заметила в руке у него меч, и замерла на камне, вцепившись одной рукой в косметичку. Другой рукой она вцепилась Базилю в рукав.

— Не надо, Стёпа, — сказал господин Фрезер, глядя на меч. — Это бесполезно.

— Ты слепец, Макс. Не видишь ничего под собственным носом. Разве ты не знаешь, что, пока они в человеческом облике, им можно причинить вред?

Степан Алексеевич повёл рукой с клинком по кругу.

— Вот они, здесь. Я их ясно вижу.

— Базиль Фёдорович, вы ведь хотели увидеть человека, который едва не снёс вам голову, когда вы так храбро пытались защитить прекрасную даму? — спросил господин Коль, наблюдая за движением клинка.

Мари Ив пискнула.

— Не может быть, — сказал Базиль Фёдорович.

— Ерунда, — тускло выговорил господин Фрезер. — Это не он.

Федя шевельнулся, обходя шефа сбоку. Секретарь зашёл с другой стороны. В руке он продолжал сжимать папку с документами.