Дженнифер и Ники

Путь от манхэттенской Пятой Авеню до цветущего острова Тобаго и далее до таинственного святилища на севере штата Нью-Йорк Дженнифер проходит рука об руку с бывшей топ-моделью Ники и ее сводным братом-любовником Алэном. И все это только для того, чтобы познать и овладеть таинствами сексуального учения знаменитого русского мистика Пэра Мити. Чтобы сблизиться с этой необыкновенной семьей и добыть материал, обещанный Джеку Августу, энергичному издателю журнала «New Man», Дженнифер должна не просто переступить через все известные табу, но и освободиться от собственных внутренних запретов, о существовании которых она даже и не подозревала.

Д.М. Перкинс

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

Д.М. Перкинс

Дженнифер и Ники

Ники махнула рукой, и огромный черный лимузин мягко затормозил перед ними. Снаружи машина сверкала, внутри же она казалась увитой плющом пещерой. Звуки улицы не проникали сюда, а шторки, прикрывавшие тонированные стекла, усиливали ощущение безопасности. На обитых кожей сиденьях лежали в живописном беспорядке бархатные подушечки.

Дженнифер откинулась назад, утопая в мягкой коже сидений и ощущая кончиками пальцев ее сливочно-нежную поверхность. Она глубоко втянула в себя воздух, наполненный запахами меха, костра, дорогой кожи и изысканных духов — неповторимый аромат роскошного лимузина.

— Вкусно пахнет, правда? — спросила Ники. — Шоколадом или свежим кофе. Это так возбуждает.

Дженнифер улыбнулась, стараясь глядеть в лицо Ники, но взгляд ее, не в силах бороться с нарастающим возбуждением, невольно скользнул вниз, где разошедшиеся полы шубы открывали взгляду стройные бедра и обнаженную плоть между ними. Чтоб отвлечься, она принялась гладить шубку Ники.

— Я давно мечтала о такой. Мне нравится смотреть, как мех оживает на свету, как он мягко струится.

— Мягко струится… да. Это нужно ощутить обнаженным телом. Чертовски заводит… Сейчас я чувствую, как электричество растекается по всему телу. Взгляни! — Она распахнула шубку.

— Ты носишь ее на голое тело!

Голос Ники оказался грубым и прокуренным:

— Прикоснись ко мне, Дженнифер…

1

Вечерами по воскресеньям Дженнифер любила бродить по Манхэттэну. Ее внимательный взгляд исследователя привлекали не только магазины и картинные галереи, но и бесконечная череда лиц, точно специально созданных для фотографии. Ей нравилось медленно брести по Пятой Авеню осенью, когда в парке напротив уже осыпались разноцветные листья — красные, желтые. Иногда Дженнифер останавливалась в одном из огромных музеев, что возвышались над улицей, но всегда ненадолго.

Скоро она вновь оказывалась на улице и, позволяя себе раствориться в людском потоке, жадно внимала тому, что говорили лица. Одаренная и вечно ищущая, она была преуспевающим фотографом и уже успела объехать мир с камерой в руках, снимая горные восходы и морские закаты, известных политиков и моделей, студенческие волнения и модные джинсы, но всегда с настоящей страстью отдаваясь изучению лишь одного предмета: человеческого лица. Она верила, что с помощью камеры можно прочитать черты лица, как отпечатки пальцев и что хороший портрет способен отобразить весь мир, скрытый в человеческой душе.

Во многих прохожих Дженнифер пробуждала ответное внимание, ибо даже в городе умопомрачительно красивых женщин ее нельзя было не заметить, как нельзя не заметить пламя на снегу. Конечно, отчасти причиной тому были ее потрясающие волосы: высокая, стройная, голубоглазая, она имела роскошные золотистые волосы, которые, спадая волной, закрывали часть ее лица, но не в последнюю очередь она была обязана вниманию прохожих своей смеющейся самоуверенностью и тому непобедимому жизнелюбию, что светилось в ее широко распахнутых глазах. Казалось, сама ее фигура излучает энтузиазм и смелость.

Застенчивость была не ее чертой. Если она встречалась глазами с мужчиной, ее взгляд был открыт, и тверд, и не менее откровенен, чем его. Взор встречного, привлеченный ее глазами или прической, скользил по твидовому жакету и белому свитеру и, наконец, по серым широким брюкам, повторяя плавные очертания роскошного тела.

В одежде она была восхитительна, но когда она шла по улице, что-то в ее легкой размашистой походке говорило, что она будет выглядеть лучше, нет, просто чертовски соблазнительно, обнаженная, в отблесках пламени. И мужчины, и женщины мысленно раздевали ее, и Дженнифер с гордостью принимала дань этих взглядов, точно королева, отвечая им своей ослепительной улыбкой.

Шагая по Пятой Авеню, она миновала торговцев хот-догами и черных ливанцев в серых, пропотевших футболках, жаривших каштаны, бегунов в ярких спортивных костюмах, группку бледнолицых монахинь в темных одеждах, подростков — членов ассоциации пешеходов, бизнесменов в костюмах-тройках и туристов в тяжелых башмаках, с рюкзаками за спиной; и всем она успевала уделить внимание. Каждое лицо могло стать фотографией. У Восточной-82 она пересекла авеню и поднялась по широким ступеням музея Метрополитен. Группки посетителей отдыхали у входа в мир прекрасного, расположившись под огромными желто-красными афишами выставок, которые немного оживляли фасад этого величественного здания. Дженнифер взглянула на безоблачное октябрьское небо и уселась на ступеньки, лицом к солнцу. Прямо перед ней, на площадке для прогулок, какой-то задумчивый молодой человек, с роскошной черной бородой, наигрывал на лютне елизаветинские мотивы. Чудная мелодия, струясь поднималась вверх, отделяясь от шума машин.

Она достала свой «Никон» из кожаного футляра, сняла крышку объектива и осторожно протерла стекло тряпочкой, потом поднесла фотоаппарат к глазам. Обводя взглядом толпу, она искала выразительные черты, благородный изгиб бровей, орлиный нос, трепещущие ноздри, чувственные губы чтобы камера могла выхватить и запечатлеть их. Части лица интересовали Дженнифер как фрагменты мозаики.

Она увидела чуть выше на ступеньках целующуюся парочку и сделала свой первый снимок за этот день только когда пальцы любовников сплелись, а тела потонули в страстном объятии. Ей был важен глубокий душевный порыв, хотя кадра могло бы и не быть, не заметь она, как свободная рука парня ненароком ласкает пышную грудь девушки.

Вторым кадром она запечатлела певца «мыльной» оперы, узнанного своими фанатами. Надев оптический объектив, она засняла растерянного человека, нелепо размахивающего над головой золотым карандашом, в то время как какая-то тучная поклонница душила его в своих железных объятиях. Популярность, становящаяся опасной, придавала его лицу то самое выражение тревоги, которое Дженнифер так хотелось запечатлеть на пленке.

Дженнифер сочувствовала ему. Она не любила оказываться по ту сторону объектива, как это случилось, когда журнал «New Man» опубликовал ее огромную, на целый разворот, статью о мужской сексуальности. Она не думала, что то, что она написала о мужчинах, вызовет так много споров, только не после «Shere Hite», но гигантская рекламная компания журнала сделала акцент именно на ее нетрадиционном методе исследования.

Когда ее спрашивали о методах, она отвечала: «Ну как вы собираетесь узнать что-нибудь о сексуальности мужчины, полагаясь на его собственные ответы? Это всего лишь его взгляд на самого себя. Нет, если вам нужна достоверная информация, следует проверять ее на практике. Мои результаты получены на… личном опыте. И я призываю каждую женщину оспорить их».