Страница 2 из 18
Напомним, до старта Гагарина в космос оставалось чуть менее месяца [2].
12 марта 1961 года все шесть космонавтов прошли углубленное клинико-физиологическое обследование у главных специалистов МО СССР и были допущены по состоянию здоровья к выполнению первого в мире космического полета [3].
Своеобразным отголоском этого события стала запись в дневнике Каманина от 15 марта о том, что 14 марта 1961 г. он без труда уговорил приехать в Институт авиационной и космической медицины Главкома ВВС К. А. Вершинина и Ф. А. Агальцова для встречи с шестью космонавтами и напутственного слова перед их отлетом на космодром.
Здесь необходимо небольшое пояснение. О том, что Н. П. Каманин был руководителем подготовки советских космонавтов, знают все, но менее известно, что в то время его официальная должность называлась «заместитель начальника боевой подготовки ВВС». И что его непосредственным начальником являлся Филипп Александрович Агальцов, который принимал в этих делах тоже заметное участие еще до назначения на должность своего заместителя Н. П. Каманина, и особенно во время полета в космос Юрия Гагарина. В частности, он обеспечивал встречу первого космонавта в предполагаемом районе посадки и доставку его в Куйбышев, где Юрий Гагарин докладывал Государственной комиссии о полете.
Беседа с космонавтами продолжалась более часа. Каманин в своем дневнике цитирует высказывание Вершинина: «Я просмотрел ваши личные дела, прочитал материалы о сдаче вами выпускных экзаменов. Уже не первый раз мы с вами встречаемся, и я знаю и верю, что вы хорошо подготовлены и натренированы. То, что я знаю о вас, характеризует вашу физическую, учебную, техническую и спортивную подготовленность к полету в космос. А мне хотелось бы знать и о том, как вы морально подготовлены к этому великому подвигу, верите ли в успех полета, как относятся к вашим занятиям ваши семьи». Все единодушно заявили, что твердо уверены в успехе полета, а их семьи знают о наших достижениях в космосе.
В ходе этой беседы капитан Попович, а за ним и остальные космонавты высказали единственное замечание в адрес главного конструктора С. М. Алексеева, который сделал вместо шести индивидуальных скафандров только три: для Гагарина, Титова и Нелюбова. Многие тренировки и парашютные прыжки в скафандрах сорваны из-за их отсутствия. Других претензий у космонавтов не было. Так об этой встрече написал в своих записках Н. П. Каманин. С большой уверенностью могу предположить, что «жалоба» со стороны космонавтов появилась «с подачи» автора мемуаров [1].
Об этой же встрече есть свидетельство и Германа Титова. Оно дополняет слова, обращенные к космонавтам Главным маршалом авиации Константином Вершининым. В частности, Г. Титов воспроизводит небольшой фрагмент разговора К. Вершинина именно с Юрием Гагариным. «Незадолго до полета с нами беседовал Главный маршал авиации Константин Вершинин. Он интересовался всем, что связано с полетом, и, конечно, в первую очередь нашим моральным состоянием.
– Волнуетесь? Нервничаете? – спросил он Юрия.
– Есть немного, товарищ Главный маршал, – был ответ.
– А по вашему виду незаметно. Значит, прячете волнение там, – он дотронулся рукой до левого борта кителя.
– Держусь, товарищ Главный маршал. Сумею справиться.
– Главное – уверенность. Надо очень верить в себя, в технику, и тогда выйдешь победителем из самой сложной обстановки, – напутствовал нас Главный маршал» [4].
Любопытное дополнение я нашел в мемуарах П. Р. Поповича. Он тоже вспоминал об этой встрече. Ему запомнилось, что тогда велась киносъемка, потом те кадры часто показывали во многих фильмах, посвященных полету в космос Юрия Гагарина. Только закадровый текст относил ее к марту 1960 года. Эта маленькая неточность связывала участие Н. П. Каманина с отрядом космонавтов с момента его зарождения. Но это не соответствовало действительности. На самом деле впервые космонавты первого отряда увидели Н. П. Каманина незадолго до дня Воздушного Флота СССР, в июле 1960 г. [5].
Завершающим этапом подготовки стали выпускные экзамены первой «ударной» группы. Об экзаменах писали почти все космонавты, сохранились и рассказы тех, кто был причастен к самому процессу приема экзаменов.
Много было написано о том, что по результатам экзаменов космонавты получили «отличные» оценки. Это не совсем соответствует действительности. Оценок за эти экзамены не ставили. При оценке знаний на самом деле делали то, что теперь называется «рейтинговым» голосованием. По общему мнению комиссии, которая принимала эти экзамены, члены ударной шестерки были расставлены по мере очередности выполнения полета в космос. Порядок следования предлагался таким: Гагарин, Титов, Нелюбов, Николаев, Попович, Быковский.
Так что, когда говорят, что решение о том, «кто полетит», было принято в последние дни перед пуском, не совсем правильно. Просто в последний момент могло произойти что угодно, и это внесло бы свои коррективы в отбор кандидата на первый полет.
О том, что это так, говорит одно косвенное свидетельство, которое появилось в печати накануне десятой годовщины полета в космос Юрия Гагарина. Журналист М. Мерзабеков встречался с тремя однокашниками Юрия Гагарина. Они в то время уже были майорами и служили летчиками-инструкторами в Оренбургском высшем военном авиационном училище летчиков им. И. С. Полбина (так в то время называлось училище, в котором обучался Юрий Гагарин). В разговоре участвовали Юрий Алексеевич Гордеев, Владимир Васильевич Евграфов и Игорь Алексеевич Смирнов. История эта была широко известна в их кругу, поэтому в рассказе о Юрии Гагарине В. В. Евграфов обратился к Ю. А. Гордееву: «Расскажи, как ты в Москве Гагарина встретил». Вот рассказ Ю. А. Гордеева:
«Был такой случай. Несколько лет спустя после выпуска приехал я в Москву. Иду по улице и лоб в лоб сталкиваюсь с Гагариным. Обнялись крепко. Разговор был мимолетным. «Скоро полечу, – говорит Юра. – Куда? – Потом узнаешь». – Помахал рукой и убежал. 12 апреля 1961 года, когда о первом полете человека в космос шумел весь мир, я вспомнил о той встрече» [6].
Тогда его собеседник не придал значения этим словам, считая их шуткой. Но позднее, припоминая ту встречу, понял, что хотел этим сказать ему Гагарин, но не мог этого сделать, так как все было еще очень неопределенно.
Слишком много случайностей подстерегает человека на пути к такому свершению. Например, даже вес. Гагарин перед полетом был на четыре килограмма тяжелее Титова и опасался, что это может в последний момент «перетянуть» чашу весов не в его пользу. Да любой «сбой» в самочувствии мог привести к иному решению.
Но вернемся к экзамену. Каждый, кто рассказывает об этом, выделяет существенные, с его точки зрения, моменты. Лица, причастные к принятию решения по итогам экзамена, больше внимания уделяют «организационной» стороне дела: кто, когда составил или подписал инициирующие документы, регламентирующие порядок этого события. Члены комиссии приводят свои впечатления от увиденного и услышанного. Космонавты вспоминают свое: как их проверяли и как они выдержали эти испытания.
Конечно, бесспорный приоритет в этих воспоминаниях принадлежит Н. П. Каманину, который с ноября 1960 года фактически возглавил подготовку космонавтов в ВВС. Уже после его кончины «дневники» Каманина, т. е. рабочие записи, которые он вел все годы работы на своем посту, были подготовлены к печати коллективом авторов и изданы в четырех книгах. В состав редакционной коллегии издания входили: Г. 3. Залаев, Л. Н. Каманин (сын Н. П. Каманина. – В. К.), Г. А. Медведева, С. X. Шамсутдинов. Итак, версия Н. П. Каманина.
6 января Главком ВВС подписал приказ о назначении комиссии по приему экзаменов у первых шести слушателей-космонавтов. Председателем комиссии был назначен Н. П. Каманин, к экзаменам были допущены: капитан В. Ф. Быковский, капитан А. Г. Николаев, капитан П. Р. Попович, ст. лейтенант Ю. А. Гагарин, ст. лейтенант Г. Г. Нелюбов и ст. лейтенант Г. С. Титов.