Потаенный Город

– В чем дело? – встревоженно спросила Сефрения. – Что происходит?

– Не знаю! – почти крикнула Афраэль. – Что-то чудовищное!

Мгновение она дико озиралась, затем взяла себя в руки и наморщила лоб, сосредоточиваясь. Затем ее глаза гневно сузились.

– Кто-то произносит запрещенное заклятье, – наконец проговорила она. Голос ее был тверд, как промороженная почва.

– Ты уверена?

– Совершенно уверена. Самый воздух пропитан его вонью.

Джарьян-некромант и сам смахивал на оживший труп – тощий как скелет стирик с глубоко запавшими глазами. От него исходил затхлый смрад могилы. Как и других пленных стириков, его заковали в цепи и поместили под бдительную охрану рыцарей церкви, искушенных в отражении стирикских заклятий.

Стылые давящие сумерки опускались на лагерь неподалеку от развалин Тзады, когда Спархок и его друзья наконец решили допросить пленников. Тролли-Боги твердой рукой укротили своих приверженцев, когда оргия насыщения на поле боя вдруг прекратилась, и теперь тролли сгрудились на лугу у большого костра, в нескольких милях от лагеря. Судя по всему, они были заняты отправлением какого-то религиозного обряда.

– Действуй как при обычном допросе, Бевьер, – негромко сказал Спархок смуглокожему арсианцу, когда перед ними поставили Джарьяна. – Задавай не относящиеся к делу вопросы, покуда Ксанетия не подаст знак, что выпотрошила его дочиста.

Бевьер кивнул.

– Я могу тянуть время столько, сколько тебе понадобится, Спархок. Давай-ка начнем.

Ослепительно-белый плащ, на котором играли багровые отблески огня, придавал сэру Бевьеру вид настоящего церковника, и арсианец подчеркнул это впечатление, предварив допрос продолжительной молитвой. Затем он приступил к делу.

Джарьян отвечал на вопросы немногословно, гулким голосом, который, казалось, исходил из недр подземелья. Бевьер как будто не замечал угрюмости пленника. Он вел допрос излишне подробно, даже дотошно, и это впечатление подчеркивали шерстяные перчатки с обрезанными пальцами, какие носят в холода писцы и школяры. Он часто повторялся, перефразируя уже заданные прежде вопросы, а затем с торжеством указывая на несоответствия в ответах пленника.

Единственным исключением в немногословии и сдержанности Джарьяна был поток брани и проклятий, обрушенный им на голову Заласты – и Киргона, – которые бросили его одного на этом негостеприимном поле.

– Бевьер говорит точь-в-точь как законник, – едва слышно прошептал Келтэн Спархоку. – Терпеть не могу законников!

– Он делает это намеренно, – отозвался Спархок. – Законники любят задавать заковыристые вопросы, и Джарьяну это хорошо известно. Бевьер вынуждает его все время думать о том, что он пытается от нас скрыть, а это только на руку Ксанетии. Похоже, мы недооценивали Бевьера.

– Все дело в молитвах, – глубокомысленно пояснил Келтэн. – Когда человек все время молится, его трудно принимать всерьез.

– Мы рыцари церкви, Келтэн, – члены религиозных орденов.

– Ну и что?

– В разуме своем он скорее мертв, нежели жив, – говорила Ксанетия позднее, когда все они собрались возле одного из больших костров, разведенных атанами, чтобы отогнать пронизывающий холод. Лицо анары и одеяние из небеленой шерсти заливал алый отсвет огня.

– Мы были правы? – спросил Тиниен. – Киргон действительно усиливает чары Джарьяна, чтобы он мог оживлять целые армии?

– Истинно так, – ответила она.

– А этот приступ ненависти к Заласте был искренним? – спросил Вэнион.

– Весьма искренним, мой лорд. Джарьян и его приятели все более недовольны главенством Заласты. Не ждут они ни грана истинного товарищества от своего предводителя. Единства между ними более нет, и всякий стремится урвать себе поболе благ от сомнительного сего союза. Сильнее же всего алчет втайне каждый в одиночку завладеть Беллиомом.

– Разлад среди врагов нам только на руку, – заметил Вэнион, – однако нам не стоит упускать из виду возможности того, что после нынешних событий они снова придут к согласию. Удалось тебе, анара, узнать, каким может быть их следующий ход?

– Нет, лорд Вэнион. Никоим образом не были они готовы к такому повороту событий. Есть, однако, в разуме Джарьяна одна внятная мысль, коя указывает на немалую опасность. Отступники, что окружают Заласту, все, как один, страшатся Кизату из Эсоса, ибо среди них только он искушен в земохской магии и он один в силах проникнуть за дверь в преисподнюю, коя была открыта Азешем. Непостижимые ужасы таятся за сей дверью, и мыслит Джарьян, что, поскольку до сих пор все их замыслы неизменно шли прахом, в отчаянии может Киргон повелеть Кизате отвратительным своим искусством призвать в мир порождения тьмы, дабы обратить их против нас. Вэнион мрачно кивнул.

– Как подействовал на них недавний Праздник Урожая? – с интересом спросил Телэн.

– Сие событие нанесло им тягчайший удар, – ответила Ксанетия. – Весьма полагались они на тех, что ныне мертвы.

– Стрейджен будет счастлив узнать об этом. Для чего им нужны были все эти шпионы и доносчики?

– Поскольку нет у них силы, кою можно противопоставить атанам, замышляли Заласта и его подручные использовать тайных соглядатаев министерства внутренних дел, дабы убивать тамульских чиновников в различных провинциях Империи и тем внести разлад в действия правительства.

– Тебе бы стоило взять это на заметку, Спархок, – вставил Келтэн.

– Вот как?

– Император Сарабиан, одобряя план Стрейджена, мучился угрызениями совести. Ему наверняка станет легче, если он узнает, что Стрейджен на самом деле только опередил наших врагов. Если б он не убил их прихвостней, они перебили бы имперских чиновников.

– Это весьма шаткая моральная почва, Келтэн, – с неодобрением заметил Бевьер.

– Знаю, – согласился Келтэн. – Потому-то на ней и не стоит обосновываться.

Наутро небо было пасмурным, густые тучи, набежавшие с запада, заволокли его серой клубящейся пеленой. Поскольку стояла поздняя осень, да еще они оказались так далеко к северу, чудилось, что солнце восходит чуть ли не на юге, зажигая неистовым оранжевым пламенем небо над стеной Беллиома и робко выглядывая из-за нее, чтобы тронуть мазками багрового света колышущиеся чрева тяжелых туч.