Сувенир с Мирассы

- Что с тобой? Ты в порядке?

И без того огромные зрачки расширились ещё больше, совершенно скрывая радужку, и он ответил, тоже мысленно:

- Ничего… Смотрю.

М-да, вот сразу всё и прояснилось. Что он «смотрит» – и так ясно, но я ведь спрашивала о другом. Но вот как правильно сформулировать вопрос: «Почему ты не занимаешься со мной любовью?», чтобы быть правильно понятой… Мне ведь не нужен был секс, я пыталась понять, что с ним происходит.

Словно подслушав мои мысли, Проводник медленным, словно растянутым во времени движением протянул руку и, едва касаясь, погладил меня по щеке. Потом по шее, по плечу, по груди. И всё это – без малейшего намёка на возбуждение! Если бы речь шла о ком-то другом, я бы поклялась, что это было проявлением нежности. Но со второй половиной Вайятху всегда и всё было настолько непросто и неоднозначно… Я не рискнула делать какие-то выводы.

А он продолжал свои почти неосязаемые прикосновения, заставляя меня всё больше и больше теряться в догадках, что с ним случилось. Но это было так приятно и необычно, что, нежась под его пальцами, я не заметила, как отключилась от реальности. На грани ощущений почувствовала, что он шагнул ближе, его дыхание защекотало ресницы, но наши тела так и не соприкоснулись. Заставив меня почти неосознанно искать его, тянуться навстречу, он осторожно приподнял моё лицо и коснулся губ, – и опять, скорее, напоминание о поцелуе, чем сам поцелуй…

- Почему… ты… согласилась? – внезапно прозвучавший в голове голос заставил меня вздрогнуть и распахнуть глаза.

- Что?..

- Взять его… Почему?..

- Взять кого? О чём ты говоришь?

- О нём. Маугли… Так зовёшь его… Зачем взяла?

Я растерянно смотрела в нечеловеческие, отливающие фиолетовым огнём зрачки. Вопрос был таким неожиданным, что сразу подобрать слова для ответа не получилось. Да и какого ответа он ждал? Взяла, потому что пожалела кикиморыша? Потому что пообещала Линне спасти его? Потому что мне самой захотелось ему помочь?..

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове, не оставив ничего внятного. Но, похоже, Проводник сам что-то понял, потому что чуть приподнял брови и сказал удивлённо:

- Ты даже… не знаешь…

Я виновато потупилась. Ну, да. Одной-единственной причины не было, сплелись воедино сразу несколько.

- Ты… меня… любишь? – следующий вопрос просто припечатал к стенке.

Я замерла с приоткрывшимся ртом, не зная даже, как реагировать.

Люблю? Проводника? Но я ведь его почти совсем не знаю! Вот честное слово, это был как раз тот случай, когда совместный сногсшибательный секс ничего не прояснял в смысле чувств! Вторая половина Маугли была загадкой, неким секретом, который хотелось разгадать, понять, прочувствовать… Но любить?..

И опять, похоже, он понял меня без слов, потому что отвёл глаза, кривая усмешка приподняла уголок губ. Мимика вообще давалась ему очень тяжело.

- А… его?

Очередной вопрос – и снова тупик. Если речь шла о Маугли, то ответ у меня был, и вполне конкретный, но должна ли я была его озвучивать?..

- Если бы… он… исчез… остался только я?..

Глядя в наполняющиеся каким-то совсем уж призрачным светом глаза хищника, я всей кожей почувствовала, что это не риторический вопрос, что эта самая вторая половина действительно может вытеснить куда-то моего лягушонка, а то и уничтожить, заполнив собой его место. Осознание этого заставило меня потерять дар речи, даже мысленной.

- Ты боишься… потерять… его? – продолжал допытываться несравненный любовник, «первый после Всевидящего», как охарактеризовала его Линна.

Я смотрела, не отрываясь, в глаза бесстрастной ритуальной маски, чувствуя, что от страха останавливается сердце. Как никогда в жизни, мне необходимы были правильные слова, которые немедленно остановили бы Проводника, объяснили ему, что я чувствую при одной мысли о том, что моего лягушонка вдруг не станет… Но вместо убедительных доводов и правильных конструкций, в голове ширилась пустота, наполненная ужасом. Как во сне, когда ты видишь приближающуюся опасность, но не можешь даже шевельнуться.

Не знаю, что именно прочёл на моём лице набравший силу хищник, но он вдруг отступил на шаг и сказал с горечью:

- Значит, любишь… очень…

Мне показалось, что он беззвучно вздохнул. И вдруг… исчез! Я почти физически ощутила что-то, вроде слабого дуновения ветра, когда он уходил. Буквально секунду спустя меня уже обнимал Маугли, с недоумением и тревогой спрашивавший:

- Сагите, что случилось? Вы плачете?..

Моргнув, поняла, что из глаз и вправду текут слёзы. Тут, наконец, дошло, что опасность миновала, и меня накрыло с головой. Какое там «плачете»! Я совершенно позорно разрыдалась, уткнувшись в зеленовато-бежевую грудь и вцепившись в Вайятху обеими руками. Некоторое время лягушонок ещё пытался отсоединить меня, чтобы куда-то перевести или перенести, но потом сдался и просто ждал, пока я выплачусь, и, не дождавшись, принялся осторожно поглаживать по голове, а потом – нежно целовать, а потом уже не очень нежно… Тут я испугалась, что наши ласки могут снова вызвать ушедшего Проводника, и осторожно спросила Маугли:

- А четырнадцатого неба сегодня не будет?..

Лягушонок замер на секунду, словно прислушиваясь к чему-то, и виновато покачал головой:

- Нет… Он не отзывается… Простите, сагите, но он закрылся. Не могу его вызвать…

- Ну и ладно, – заставив себя улыбнуться, я с облегчением перевела дух.– Не страшно. Придёт, потом когда-нибудь…

В этот раз я занималась любовью с лягушонком, как будто это было впервые. Пережитый страх настолько обострил все ощущения, что удовольствие казалось почти болезненным. Обнимая Маугли, я всё время дрожала от пережитого ужаса, что его могло не стать, – вот так, за какую-то секунду, по прихоти всесильной второй половины…

После совместного душа мы решили вернуться в кровать, – всё равно было очень рано, и спать хотелось, несмотря ни на что. Маугли уснул первым, а я ещё лежала, глядя на любимое лицо, по которому пробегали едва заметные цветовые волны, – похоже, лягушонку тоже было неспокойно, как и мне. Мысли о случившемся не давали расслабиться.

Воистину мир, в который раз, переворачивался! Скрытый на периферии сознания лягушонка Проводник оказался бомбой замедленного действия, и чего теперь от него можно было ждать – я не знала. Понимала только одно: с момента, как мы ступили на почву Мирассы, всё опять покатилось кувырком! Хватило одних суток, чтобы нарушились самые устои, закреплявшие равновесие между двумя половинами личности Вайятху. То ли причина была в незапланированном генетиками-создателями взрослении лягушонка, то ли в нарушении каких-то внутренних процессов, но эта планета, Плорад её сожри, опять перенастраивала мозги своим детям! Даже ненужным.

Почему-то мне казалось, что зверь, затаившийся внутри Маугли, отступил только временно. Но как объяснить ему, что, уничтожив свою другую половину, он разрушит вообще всё?! Отчаяние подвигло на совершенно глупый поступок, – я заговорила со спящим.

- Мне нужен только ты, – шептала я, осторожно гладя Вайятху по голове. – Никто, кроме тебя… И неба мне достаточно одного, вот этого, что над головой. И не надо никаких других, ни четырнадцатых, ни пятнадцатых… Я не хочу потерять тебя. По крайней мере, не по воле кого-то другого. Если ты захочешь уйти сам – отпущу, но отдать тебя не отдам никому. Понадобится – буду за тебя драться, даже с твоей собственной половиной… Проводник, если ты меня слышишь, то так и знай: мне нужен только Маугли.

Вайятху никак не отозвался на мои слова, продолжая ровно и тихо дышать. Естественно, никаких явлений не произошло, никаких знаков тоже не последовало, и, в конце концов, я тоже уснула, крепко обняв лягушонка.

Во сне мне привиделся какой-то странный лес, раскрашенный в яркие до ядовитости цвета, с высокими, но словно больными деревьями, цепляющимися за островки почвы посреди болота. Я брела по зелёной жиже, время от времени громко зовя вторую половину Маугли. Вокруг было тихо, только чавкала трясина, в которую проваливались мои ноги. Зверь так и не пожелал появиться, хотя несколько раз мне мерещилась невдалеке тёмная тень между деревьями…