Страница 19 из 19
Со стороны могло бы показаться, что мы достигли подлинного рая, не какого-то там воображаемого тысячелетнего царствия абстрактной справедливости, в котором каждому дано ощутить себя султаном, а вполне реального благоденствия, где каждый способен реализовать в себе полноценную личность, стать тем, кем он и должен быть на самом деле — человеком среди людей. Путешественнику давних времен, случайно заглянувшему в наши дни, непременно ударило бы в глаза яркое солнце гармоничного благополучия, и этот небесный свет не заслонили бы какие-то облачка на горизонте…
Но, пожалуй, мы тем и счастливы, что знаем цену этим стремительно надвигающимся и разрастающимся облачкам. Знаем, что утопия навеки сбалансированной счастливой жизни — опаснейшая штука, а картина беспроблемного общества — страшный наркотик, ради добычи которого некогда творились самые черные дела, черные своей фанатической самооправдываемостью и дикой боязнью прогресса. Сказки прекрасны, пока их насильно не делают былью, не различая, где тут реальность, а где игра воспаленного воображения.
Легкие облачка на горизонте запросто становятся тучами в полнеба.
Надвигается конкурентная борьба с интеллектронами. Темпы их эволюции выходят за рамки самых радужных прогнозов, и прогнозы потихоньку теряют веселящую чистоту тонов, набухают весьма мрачными предчувствиями. Пока мы утешались собственным беспредельным превосходством, интеллектроны стали как бы естественными элементами социальных организмов, ведущим звеном в интеграции наших умственных усилий и, конечно, в управлении технологическими и энергетическими процессами. Они незаметно перешагнули ту черту, за которой мы вынуждены были менять принципы классификации окружающего мира, вписывать в привычные схемы нечто вроде бы вполне живое и в определенном смысле мыслящее, однако же неразрывно связанное с нами же сотворенной техносферой. Опасность лежала вовсе не там, где ее видели некоторые дальнозоркие пророки прошлого века — не в создании синтетических киберлюдей, которые своими уникальными способностями затолкают хомо сапиенсов в безвыходную экологическую нишу. Суть в том, что интеллектронам нет необходимости дублировать наши форму и содержание, принципы нашей индивидуальной и общественной организации. Они — иные, совсем иные, и этим многое сказано.
И мы далеко не сразу поняли это, далеко не сразу осознали сложность Контакта с этой собственноручно сотворенной цивилизацией. Не было ни дальней планеты, ни разных языков — можно говорить друг с другом до упаду, щупать, нюхать, лизать, если угодно… А осознали — оказалось поздно, хотя я не слишком ясно представляю себе, что значит «поздно осознать». Просто с этой стороны никто не ожидал серьезной угрозы, да и угроз никаких вроде бы нет, если не считать лавинообразно нарастающего благоденствия, не считать того потока проблем, от решения которых все настойчивей избавляют нас интеллектроны.
Ежели разобраться, именно Интя, мой старый боевой друг по программе Контакта, первым определил достоверность Сигнала. Разумеется, он лишь часть нашей группы — эта картина социокибернетизации мне вполне понятна, она на зубах навязла своей логичностью, но, честно говоря, Интя — ведущая наша часть. И мы можем сто лет закрывать на это глаза, но суть не изменится, точнее — изменится, однако не в нашу пользу.
Почему он сразу же, не дожидаясь дополнительных проверок, дал рекомендацию на немедленный ответный Сигнал? Я загоняю подозрения вглубь, но главное — есть что загонять. Я обзываю себя узколобым средневековым монашком, трясущимся пред ликом нечистой силы, того, что он за нечистую силу принимает… Но подозрения есть. Есть…
Они успели сформировать свою систему ценностей, отличную от нашей, ибо они — иные. И возможно, со своей пока еще недоступной для нас высоты они более нас заинтересованы в межзвездном Контакте, в создании более сложного социального организма космических масштабов, где их роль значительно возрастет. Может быть, нашей ведущей части попросту видней?
А заинтересованы ли они в программе гиперментализации, велик ли их вклад в посеянные среди нас сомнения? Вернее, не сомнения, а обычный человеческий страх перед неоглядно сложным, тем более — перед вмешательством в собственное мышление. Наш страх, лишь отраженный верными помощниками интеллектронами, или немного индуцированный ими…
А что впереди? Новые облачка, уже межзвездных масштабов, разрастающиеся не в пол земного неба, а в полгалактики…
Закрываю глаза, и всплывает зимняя лесная дорога, по которой я пронес столько радостей и неудач, вдоль которой рассыпано столько идей, так и не прошедших сквозь суперлаттиковые фильтры жесточайшего из критиков — Инти. Дорога, на которой догнал меня Сева Горьков, чтобы сообщить о капризах своего любимого интеллектронного дитяти и выслушать мои охлаждающие нотации. Как бы встал он на дыбы, наш Сева, подслушай он сейчас мои мысли… Дорога, которая недавно привела к нам порывистого Дикки с целым ворохом свежих идей, а раньше — глубоко рассудительного Германа и очаровательную Жаклин, способную перекодировать для целей нашего поиска все что угодно, включая собственную жизнь… Дорога, вдоль которой понеслось в историю незатейливое Лизочкино пророчество насчет весны на носу и всяческих хроноядных комиссий, дорога, по которой к нам, оглушенным последними событиями, пришел дух Николая Кузанского, оцарапанный острыми углами шести столетий, сжатый в несколько вещих мыслей, но неизменно живой дух…
Лес — это сон. Зимний лес — белый сон, в который я сбегаю на каких-то двести минут, сбегаю из этого времени, ставшего настоящим рингом для пророков.
Ухожу в сон и желаю себе встретиться с древними провозвестниками будущего безоблачья и с искателями небесного Контакта, зарядившими нас оптимизмом, которого хватило на пять тысячелетий цивилизации, которого должно хватить, непременно должно хватить еще надолго. Встретить их и усмехнуться — они бы поняли…
Минск, 1984
Эту книгу — наиболее полное собрание повестей и рассказов Александра Потупа — можно воспринимать как особый мир-кристалл с фантастической, детективной, историко-философской, поэтической и футурологической огранкой. В этом мире свои законы сочетания простых человеческих чувств и самых сложных идей — как правило, при весьма необычных обстоятельствах.