Дары Бога

Валя, десятилетняя подруга Алены, была крепкого телосложения и невысокого роста. Ее светло-русые волосы на затылке держал тугой хвостик, а лицо было местами перепачкано песком и землей. Во время драки ее шлепки слетели, и бойкая девочка босыми ногами продолжала лупить мальчишек по щуплым телам. Ее старшая сестра Таня подбежала и оттащила Валю от ребят, которые лежали на земле, свернувшись калачиками. Алена продолжала стоять на углу улицы и наблюдать за происходящим. Свинец в ее ногах понемногу начинал плавиться от высокой температуры тела, давая возможность пошевелиться. По лицу девочки без остановки текли слезы, прячась под воротником майки. В тот момент ей казалось, что детство закончилось, сменившись суровой взрослой жизнью.

Валя и Таня, взяв Марину под руки, повели ее в сторону дома. Рыдания стихли, но Марина продолжала периодически всхлипывать, не успев еще освободиться от испуга. Алена, наконец, сдвинулась с места и посеменила за подругами. Затем она развернулась и, подбежав к столбу, вскарабкалась и сняла с него трусики. Не говоря ни слова Леньке, который молча наблюдал за происходящим, Алена побежала за девочками.

– Бабушка Яня! Бабушка Яня! – Валя, опередив девочек, бежала по улице. Женщины сидели на скамейке, и Анна Владимировна тоже была там. Услышав встревоженный голос Вали, она интуитивно подскочила на месте.

– Бабушки! – Валя остановилась, переводя дыхание. – Ленька с друзьями напали на Марину и сняли трусы. А потом повесили их на фонарный столб.

Анна Владимировна сглотнула подступивший к горлу ком. Когда она взглянула на Марину, то ее сердце, казалось, разорвалось, как мина на поле боя, разбросав останки по всему телу. Женщины усадили Марину на скамейку и принесли ей воды.

– Куда ты уже вляпалась? – со злостью спросила бабушка Яня. Она взяла из рук Тани хлеб с батоном, которые были черные от земли и песка. – А где молоко?

– Бутылка выкатилась на улицу, и кто-то из мальчишек специально наступил на нее и раздавил.

Бабушка Яня пыталась отряхнуть с хлеба песок, но все было тщетно.

– Теперь только курам его скормить!

– Яня, опомнись! – резко сказала Анна Владимировна, закипая от злости. – О чем ты говоришь? Иди к его родителям и разберись! Это нельзя оставлять просто так! Совсем уже ополоумели от безделья!

Алена сидела на корточках и рисовала палочкой по земле, аккуратно выводя линии. Анна Владимировна подошла к внучке и присела с ней рядом.

– Ты чего сидишь одна?

Алена молчала, выводя на песчаном полотне цветок.

– Ты испугалась? – аккуратно спросила бабушка.

– Бабушка, я очень плохо поступила, – девочка подняла глаза, в которых плескался целый океан. – Я стояла и смотрела. И все. Я ничего не сделала. Понимаешь? – по детским щекам покатились слезы.

– Ты просто испугалась.

– Я не знаю. Это было ужасно. Я стояла и не могла сдвинуться с места, пока они это делали. Я думала, что я смелая, а я обычная трусиха! – Алена закрыла лицо грязными ладошками. – Марина, наверное, больше не захочет со мной дружить. Она не простит меня!

– Это нормально, что ты испугалась. Ты не ожидала, что такое может произойти. Мальчики поступили очень плохо и будут наказаны. А с Мариной ты поговори и объясни ей все, как мне. Я уверена, что она поймет. Она умная девочка.

Алена немного успокоилась и перестала всхлипывать.

– Ты мой индеец! – Анна Владимировна посмотрела на внучку и рассмеялась. Ее лицо было в коричнево-черных разводах. – Иди умойся!

– Нет, я пойду с ними! Я должна! – тыльной стороной майки Алена вытерла лицо, еще больше размазав грязь. – Я должна хоть как-то помочь Марине.

Анна Владимировна внимательно посмотрела на свою маленькую, но такую смышленую внучку, в груди которой билось огромное доброе сердце.

– Мы пойдем вместе. Но сначала поговори с Мариной.

Алена кивнула и направилась в сторону подруги, которая уже успокоилась и, казалось, даже немного забыла о случившемся, взяла ее за руку и отвела в сторону. Марина не возражала. Минут десять они стояли, взявшись за руки и прислонившись к забору. Алена говорила без остановки. Марина молча кивала в знак согласия. Потом они крепко обнялись и, держась за руки, вернулись назад.

Через пять минут перед крыльцом Ленькиного дома стояла вся компания во главе с Анной Владимировной. Позади нее стояла бабушка Яня, Валя, Таня, а замыкали шеренгу Алена и Марина.

Дверь резко открылась, и на пороге появился Ленькин отец, Борис Васильевич. Он был похож на казака-пенсионера. Тучный, с большим животом, который занимал чуть не весь дверной проем, он грозно смотрел на непрошенных гостей из-под густых бровей. Длинные усы, казалось, занимали половину его лица. Кончики их были слегка подкручены, но в целом это выглядело неряшливо. Казалось, если покопаться в них, можно насобирать кучу мусора. Грубым голосом мужчина спросил, что случилось. Анна Владимировна предложила войти в дом, чтобы не посвящать любопытных соседей, которые уже висели на заборах, наблюдая за толпой, и поговорить внутри. Она коротко и ясно рассказала, что произошло. Дети молча кивали головами. И лишь Валя то и дело вставляла свои пять копеек. Борис Васильевич выслушал все молча, ни разу не перебив, но постепенно его взгляд становился все суровее. В конце разговора, так же молча, не говоря ни слова, он вышел во двор и через пять минут вернулся назад, держа за уши Леньку и Архипа. Их шлепанцы практически не касались земли, а уши были такие красные, будто облитые краской.

– Это правда? – он спросил это таким тоном, что все дети интуитивно вжали головы в плечи.

Братья молчали, постанывая от боли.

– Я спрашиваю в последний раз! Это правда? – от тяжелого дыхания его усы раздувались, как паруса.

– Да, – еле слышно сказал Ленька. Его голос был похож на мышиный писк.

Борис Васильевич больше ничего не говорил. Он снял с гвоздя, вбитого в стенку, кожаный солдатский ремень с золотой пряжкой и, стянув с Леньки штаны, начал при всех наносить один удар за другим. Он, не жалея сил и не щадя сына, продолжал бить его, пока кожа мальчишки не приобрела такой же цвет, как и ухо. Анна Владимировна подбежала к мужчине и одернула его руку.

– Хватит! – металлическим голосом сказала она. Ленька уже выл от боли. – Хватит! – повторила женщина. – Это не лучший метод!

– Вы хотели, чтобы я их наказал, вот и не вмешивайтесь! – он отшвырнул Леньку, и тот с грохотом упал на пол. Затем схватил Архипа, который в ужасе смотрел на брата и понимал, что его ждет такая же участь. Его лицо было мертвенно-бледным, а руки дрожали от страха. Борис Васильевич сдернул с сына штаны и принялся бить его с прежней силой. Анна Владимировна попыталась убрать его руки, но он грубо оттолкнул ее. Девочки затаили дыхание. В голове Алены вихрем проносились мысли. С одной стороны, наказание было заслуженным, с другой, ей было жалко мальчишек. Она никогда не видела, чтобы кто-то так бил детей. Папа никогда не поднимал на нее руку, хотя порой и было за что. От ужаса она широка распахнула глаза и открыла рот. В одно мгновение девочке захотелось подбежать и оттащить Архипа, но ее ноги снова налились свинцом.

Борис Васильевич остановился и вытер проступивший на лбу пот. Его майка была мокрой, а лицо красным и влажным. Мужчина отбросил Архипа в сторону.

– Живо сняли трусы! Оба! – прорычал он. Мальчики стояли не двигаясь. – Вы хотите, чтобы это сделал я?

Они молча повиновались, сняв трусы и отдав их отцу. Тот взял белье и протянул Анне Владимировне.

– Зачем? – спросила она.

– Повесьте их на столб. Они должны до конца прочувствовать, что такое унижение.

– Не стоит… Вы их достаточно наказали.

– Мне лучше знать! Повесьте, или это сделаю я. Пусть они поймут, что совершили ужасный поступок и побудут в чужой шкуре, – он все еще держал трусы в руке.

Анна Владимировна молча развернулась и вышла из дома. Дети посеменили за ней. На следующий день по дороге в магазин Алена подняла глаза на фонарный столб и увидела те самые трусы Леньки и Архипа. Они висели так высоко, что никто не смог их достать. Это был флаг победы. Победы справедливости над жестокостью и глупостью. Они еще долго висели там, пока однажды сильный ветер не сорвал их и не забросил на крышу Ленькиного дома.