Страница 27 из 51
Кабирские мистерии Самофракии были по своей известности в древнем мире почти равны Элевсинским мистериям. Геродот говорил, что самофракийцы приняли свои доктрины от пеласгов, особенно в том, что касается Меркурия. Мало что известно о ритуалах Кабирских мистерий, потому что они проводились в обстановке исключительной секретности. Некоторые ассоциировали богов-кабиров с числом семь и говорили о них как о «семи духах огня перед троном Сатурна». Другие же говорили о семи священных странниках, которых позднее назвали планетами.
Хотя с Самофракийскими мистериями ассоциируется большое количество божеств, все же ритуальные драмы концентрируются вокруг четырех братьев. Трое из них – Ахиер, Ахиохерс и Ахиохерса – нападают и убивают четвертого – Кашмалу (или Кадмиллия). Дионисидор, однако, отождествляет Ахиера с Деметрой, Ахиохерса с Плутоном, Ахиохерсу – с Персефоной и Кашмалу – с Гермесом. Александр Уайлдер замечает, что в Самофракийских ритуалах «Кадмиллий ассоциируется с фиванским богом змеи, Кадмом, Тотом египтян, Гермесом греков, Эмефом или Эскулапом александрийцев и финикийцев». Здесь опять мы имеем повторение истории об Осирисе, Вакхе, Адонисе, Бальдре и Хираме Абиффе. В Самофракийских мистериях было принято поклоняться Атису и Кибеле. В ритуалах Кабирских мистерий можно проследить культ соснового дерева, посвященного Атису. Там оно расщеплялось так, чтобы образовался крест, и затем срубалось в честь убитого бога, чье тело было обнаружено у подножия дерева.
«Если вы хотите узнать что-нибудь об оргиях корибантов, – писал Климент, – тогда знайте, что, убив своего третьего брата, они покрывают голову убитого пурпурной тканью, возлагают на нее корону, воздевают ее на острие копья, несут и хоронят под Олимпом. Короче, эти мистерии есть убийство и похороны (этот доникейский св. отец в своих усилиях лишить славы языческие обряды, кажется, игнорирует тот факт, что подобно Кабирским мистериям, где есть мученик, Иисус тоже был предан, подвержен пыткам и, наконец, убит!). И жрецы этих ритуалов, которые назывались царями обрядов, придавали особую странность трагическому событию, запрещая подавать к столу петрушку с корнями, потому что полагали, что она произросла из крови корибантов; точно так же женщины, празднующие Фесмофорий, не ели гранаты, потому что, если они падали на землю, то могли рассматриваться как капли крови Диониса. Этих корибантов также называли кабирами, и сами церемонии назывались Кабирскими мистериями».
Кабирские мистерии разделялись на три части; в первой праздновалась смерть Кашмалы от руки его трех братьев; во второй – обнаружение его изуродованного тела, части которого нужно было найти и собрать вместе, а в третьей, сопровождаемой всеобщей радостью и счастьем, – его воскрешение и, как следствие, спасение мира. В храме кабиров в Самофракии было большое число любопытных божеств, многие из которых из-за их неправильных форм принимались за стихии природы, возможно, за вакхических титанов. Дети принимали участие в Кабирских мистериях с такой же серьезностью, как и взрослые, а преступники, сумевшие добраться до места священнодействия, освобождались от преследования. Самофракийские ритуалы частично были связаны с навигацией; Диоскуры – Кастор и Поллукс, боги навигации, были среди тех божеств, которым поклонялись в мистериях. Экспедиция аргонавтов, послушавшись совета Орфея, остановилась на острове Самофракия для того, чтобы члены экспедиции были инициированы в мистерии.
Геродот пишет, что когда Камбис вошел в храм кабиров, он не мог удержаться от веселья. Перед ним была фигура мужчины, стоявшая нормально, и фигура женщины напротив него, но стоявшая на голове. Если бы Камбис был знаком с принципами божественной астрономии, он тогда бы понял, что перед ним ключ к универсальному равновесию. «Я спрашиваю, – говорил Вольтер, – кто были эти жрецы, эти священные масоны, которые праздновали древние мистерии Самофракии, и откуда пришли они и их боги кабиры?» (см. «Энциклопедию масонства» С. А. Макея). Климент говорил о мистериях кабиров как о «священной мистерии братоубийства» и что «кабирская смерть» была одним из тайных символов Античности. Таким образом, аллегория Я, убитого не собой, проходит через религиозный мистицизм всех народов. Философская смерть и философское воскрешение есть Малая и Великая мистерии соответственно.
Любопытным аспектом мифа об умирающем боге является Повешенный. Наиболее важным примером этой концепции могут служить ритуалы Одина, где Один сам себя подвешивает на девять суток на ветке мирового дерева и пронзает свой бок священным копьем. В результате этой великой жертвы Один, подвешенный над глубинами Нифльхейма, открыл через медитацию руны, или алфавит, посредством которого летописи его народа были сохранены. Ввиду этого примечательного опыта Один иногда изображается сидящим на виселице-дереве. Это божество стало патроном всех тех, кто угодил в петлю. Эзотерически Повешенный есть человеческий дух, висящий на протянутой с неба единственной нити. Мудрость, а не смерть является вознаграждением за добровольную жертву, при которой человеческая душа, подвешенная в мире иллюзии и размышляющая о своей нереальности, вознаграждается достижением самореализации.
Из рассмотрения всех этих древних тайных ритуалов становится очевидным, что мистерия умирающего бога была универсальной для просвещенных и почитаемых приверженцев священного учения. Эта мистерия продолжилась в христианстве распятием и смертью богочеловека – Иисуса Христа. Тайное значение этой мировой трагедии и ее участника – универсального мученика – должно быть открыто заново, если христианство хочет достичь высот, которых достигло язычество в период своего философского господства. Миф об умирающем боге является ключом как к универсальному, так и к индивидуальному искуплению и возрождению, и те, кто не понимает истинной природы этой высшей аллегории, не могут считать себя ни мудрыми, ни религиозными людьми.
Жизнь и сочинения Тота Гермеса Трисмегиста
Гром прокатился по небу, сверкнула молния, темнота храма была расколота сверху донизу. Почтенный инициатор, облаченный в голубые и золотые одежды, поднял инкрустированную палочку и указал на тьму меж раздвинутых шелковых занавесей: «Зри свет Египта!» Кандидат в простой белой одежде смотрел в черноту, обрамленную двумя колоннами, увенчанными изображениями лотоса, между которыми был натянут занавес. Постепенно повсюду распространялось свечение, и вот уже воздух представляет собой массу светящихся частиц. Лицо неофита было освещено мягким сиянием, когда он следил сквозь мерцающее облако за каким-то реальным предметом. Инициатор заговорил опять: «Свет, тобою зримый, есть тайная лучезарность мистерий. Откуда явился свет, не знает никто, кроме Повелителя света. Смотри же на него!» Внезапно сквозь блестящий туман появилась фигура, окруженная мерцающим зеленым сиянием. Инициатор опустил палочку и, склонив голову, положил руку на грудь в смиренном приветствии. Неофит отступил в благоговейном ужасе перед величием фигуры. Собрав всю свою смелость, новичок сосредоточил взор на Божественном. Находившаяся перед ним Форма определенно была больше человеческой. Тело казалось прозрачным, и было видно, как пульсировали и испускали свет сердце и мозг. Прямо на глазах у кандидата сердце превратилось в ибиса, а мозг в сверкающий изумруд. В Своей руке это таинственное Существо несло крылатую палочку, обвитую змеями. Пожилой инициатор, подняв свой жезл, воскликнул громким голосом: «Приветствуем Тебя, Тот Гермес, Трижды Величайший, приветствуем Тебя, Повелитель людей, приветствуем Тебя, повергнувшего Тифона!» В тот же самый момент появился бледный корчащийся дракон – отвратительное чудовище, частью змея, частью крокодил, частью свинья. Из его пасти и ноздрей изрыгалось пламя, и ужасные звуки раздавались в гулком и мрачном помещении, внезапно Гермес ударил своим жезлом со змеями по дракону, и с рычанием и воем дракон упал на бок, и пламя внутри его медленно угасло. Гермес поставил свою ногу на голову поверженного Тифона. В следующий момент в невыносимом сиянии величия, заставившего неофита искать опору в колонне, бессмертный Гермес, сопровождаемый мерцанием зеленоватого тумана, прошел через зал и растворился в пустоте.