Ступеньки в небо

- Какой тебе тут Геркулес? - Серж взвился, наконец, чему я тихо порадовалась. - Откуда я тебе здесь Геркулес возьму?

- Ну этот, квакер-шмакер, - невозмутимо поправился Алекс. - Жрать охота - сил нет.

- Тебе вчера колбас из русского магазина привезли? - угрожающе сказала я.

- А ты не встревай, когда джигиты разговаривают, - отмахнулся Алекс. - Шла бы вон на кухню лучше... Ишь ты, сидишь тут, разнежилась, понимаешь, а гости, может быть, жрать хотят. Раз уж ничего другого, кроме еды, нельзя.

Ничем его не прошибешь, подлеца этого. А Серж тоже хорош. Хоть бы слово сказал. Скрылся молча в ванной - и все тут. Неожиданно моя злость улеглась: видно, вот так люди просто смиряются с судьбой.

- Ты бы отвернулся хотя бы, тоже мне, гость еще нашелся, - уже миролюбиво пробурчала я.

- Ах, отвернуться... - ответствовал Алекс. - Пожалуйста. Можно и отвернуться... Хотя, с другой стороны, мне-то чего, я-то тебя видал...

Я одним махом стащила пришпиленную к спинке кровати лампу с твердым намерением швырнуть ее в голову наглеца.

- Да ладно, ладно, шучу, - усмехнулся Алекс. - Между прочим, нервные клетки не восстанавливаются.

На этом изречении он отвернулся и не без злорадства прибавил: - Во всех ипостасях, между прочим, видал.

- Вот и радуйся.

Путаясь в простынях, я разыскала свою сумку, достала оттуда и кое-как натянула на себя халат, все время что-то роняя, боясь, что Алекс возьмет, да повернется, а в это время войдёт Серж. Но гость сидел смирно, то подавал какие-то реплики насчет сложившегося треугольника, то бурчал что-то неразборчивое, то, по своему обыкновению, взвывал вдруг всеми забытые мелодии из столетней давности советских фильмов.

- Нет никакого треугольника! Есть мы, а есть ты!

Проорав ему свое понимание действительности, я выскочила в ванную, попутно одарив вышедшего оттуда Сержа градом выразительных взглядов.

Тот не дал закрыть за собой дверь: ворвался в ванную следом за мной и стал успокаивать, умоляя меня не обращать на Алекса внимания.

- Он тебе что, родственник? - шипела я.

- Да нет, просто как-то жалко его, недотепу, - оправдывался Серж. - Да он уйдет. Только поест...

- Он никогда не уйдет! - патетически воскликнула шепотом я.

- Я его выставлю, - пообещал Серж. - Сразу же, как покормим.

- Что ж ты его до сих пор не выставил?

- Говорю же тебе, жалко. Одинокий, несчастный, еще голодный вдобавок. А мне-то каково, когда я у него последнюю бабу увел...

- Если ты имеешь в виду меня, то ты тут абсолютно ни при чем: я бы и без тебя от него ушла.

- А тебе жалко, чтоб я думал, что я увел? Может, мне приятно думать именно так?

- Да, - я кивнула, уже с улыбкой. - Понятно.

- Ничего тебе не понятно, - возразил Серж.

Он обеими руками обхватил меня за плечи, крепко прижимая к себе.

- Сам не понимаю. Почему-то чувствую себя перед ним виноватым, что ли... Или должником...

Во взгляде Сержа выразилась мука.

- Да чем ты перед ним виноват?

Я и сама испытывала смешанное ощущение вины и жалости, стоило мне только подумать об Алексе. И чем сильнее были эти эмоции, тем больше я ненавидела человека, их внушавшего.

- Вот что по-твоему мы должны этому гаду? Вот объясни, пожалуйста.

- Не знаю. Знаю только, что совесть почему-то изводит.

- Тебя совесть мучает, а я должна расплачиваться?

Это уже прозвучало так, скорее, для проформы: я больше не сердилась на Сержа: не могла я долго на него сердиться.

Мы поцеловались. Я умылась, напялила на себя домашние штаны с футболкой и, оставив мужчин на попечение друг друга, удалилась на кухню.

Найти там все необходимое оказалось парой пустяков, даже особенно и шарить-то не пришлось. И овсянку, и грецкие орехи, и чернослив, - мне было хорошо известно, где что находилось на этой кухне, как будто сама жила здесь всю жизнь.

Поставив в духовку замороженные кроссоны, я сварила кашу, затем стала накрывать на стол. Серж, уже успевший кое-как прибрать постель, суетился вокруг, все рвался помогать. Алекс время от времени хватался за свой кефир, всякий раз безошибочно ставя пакет именно на то место, где он больше всего мне мешал, одобрительно что-то бурчал, - в общем, все шло, как в чинном нормальном доме, когда приходят гости.

Наконец, мы сели за стол. Вонзив ложку в кашу, Алекс стал зачем-то мешать содержимое своей тарелки, зажав ложку всем кулаком вертикально вверх. Как в старых советских фильмах мешают бетон.

- Здорово! - подал голос Серж. - Да ты же просто мастер по кашам! Я и не знал.

- Я тебе говорил! - торжествовал Алекс.

Я посмотрела на него и тут же отвернулась. Он уже успел вымазать себе белым всю физиономию. Белые куски, свисавшие с усов, можно было бы принять за сосульки, если б только они не казались такими странными на вид: чересчур жидкие, чересчур теплые и чересчур мягкие.

- Между прочим, этим хорошо маску на лицо ставить, - уверенно произнес Алекс. - Очищает и сжимает поры.

- Надеюсь, ты не собираешься этим сейчас заниматься?

- Что ж мне, потом опять варить?

- Я тебе с собой дам, - еле сдерживаясь, прошипела я.

- Доги бэг, - пояснил Серж.

- Это еще что? - подозрительно поглядывая то на меня, то на Сержа, спросил Алекс.

- Ты что, не знаешь еще? - Серж стал терпеливо объяснять: - Здесь же в ресторанах с собой дают, что не доел, вроде бы для собаки. Так и называют: "Доги бэг", то есть, "Собачий мешок".

- Как будто у меня бабки на рестораны есть, - проворчал Алекс и взялся за кефир. - На шведский стол в нашем "Цирке" заходил раз, только там с собой ничего не дали.

- Это же "сколько можешь съесть", - вставила я.

Вечно мне больше всех надо. Но Алекс все равно меня не услышал. Даже, по-моему, вообще не заметил, что я что-то там вякнула.

- Ишь ты, с собой, значит, остатки дают, сволочи, - продолжал он.

Выпятивши от напряжения нижнюю губу, Алекс стал раздирать пакет. Тот не подавался.

- А еще Америка.

Причем тут Америка, тоже непонятно. Даже пакет открыть ему не удавалось: недотепа и все тут.

- Это ж надо так запечатать.

- Ты же не с той стороны рвешь, - опять вызвался Серж со своими объяснениями. - Надо вот здесь, где написано: "Оупен".

- Можно и здесь, - согласился Алекс.

Он нервно схватил пакет, прикладывая силу уже, где придется. В конце концов, совсем развоевавшись, бедолага разорвал злосчастный пакет чуть ли не пополам, кефир, конечно, тут же хлынул в кашу, залив попутно и стол вокруг тарелки. Серж вскочил за тряпкой. Это Алекса как будто удовлетворило, он взялся за ложку и опять стал бурно мешать.

Я мысленно дала себе слово в сторону Алекса не смотреть, даже если очень захочется.

- Ну вот, - без тени смущения заявил тот. - Теперь другое дело.

Он довольно урчал, всем своим видом выражая блаженство.

- Слушай, - вдруг спросил Серж. - Знаешь ты что-нибудь о маркизе Де Саде?

Алекс уставился на него и с новой, усиленной подозрительностью в голосе поинтересовался: - На что это ты намекаешь?

- Да ни на что не намекаю, - стал оправдываться Серж. - Просто спрашиваю. Интересует меня этот маркиз... С некоторых пор.

- Ничего себе, интересы у тебя. - Алекс с видом вполне увлеченного своим занятием человека облизал ложку, потом понимающе кивнул в мою сторону: - Ее пытать, что ли?

Если не ошибаюсь, его передернуло, хоть он и пытался это скрыть. Не понравилось, однако, что меня кто-то собирается обидеть. Впрочем, скорее всего, гостя довел, наконец, до содрогания вкус кефира, смешанного с овсяной кашей. Алекс схватил кроссон, макнул его было себе в тарелку, но передумал, просто намазал джемом и откусил сразу половину. Тарелку он с сытым вздохом отодвинул. И до содержимого уже больше не дотронулся.

Серж, ожидая ответа, с выражением вопроса следил за Алексом, пока тот, набивши полный рот, методично жевал передними зубами, с урчанием покачивая головой.