Ступеньки в небо

- В одном ты прав: я еще никогда в жизни не мыла посуду с таким удовольствием.

- Я тоже, - признался Серж. - И вообще, пора еще раз выпить на брудершафт. Расследованиями снов и древностей, а также знакомством с маман займемся завтра.

- Ты не боишься, что опять приснится?

- Нет, потому что на этот раз я точно знаю, что мне приснится, - отважно сказал Серж. - Мне приснится, как мы с тобой пьем на брудершафт. И во сне надираемся, наконец, до чертиков. А то я не пьянею почему-то. То есть, хмелею, но потом все время опять оказываюсь трезвым...

Я не помню, кому из нас пришла в голову идея включить телевизор.

- О! - заметила я. - Как раз, "Колесо Фортуны".

- Давай, - согласился Серж. - Я тоже люблю...

Мы посмотрели друг на друга и засмеялись.

- Ох, акулы! - сказал Серж, кивая на экран. Ну, и акулы. Вот такие всегда помногу выигрывают. Мне в случаях, когда акул больше одной, всегда интересно, кто кого.

Акулы, под номерами один и два, энергичные девицы, о которых шла речь, стояли с видом победителей и ржали, разинувши столь излюбленные американской рекламой огромные зубастые пасти. Третий был очкарик, из тех, кого с презрением называют "Нердз", "Гикс", а еще "Доркс" и постоянно высмеивают и в фильмах, и в сериях. Бедняга заметно дергался: улыбка его получалась поэтому неопределенно бледной.

- Наш человек, - догадалась я.

- Да уж, - согласился Серж. - Спорим, тут будут сплошные "Банкротства".

- В крайнем случае, "Луз а терн".

Мы оказались правы. Очкарик только беспомощно улыбался всякий раз, когда в самый интересный момент терял ход или накручивал себе знак "Банкротство". Он, скорее всего, и не ждал ничего другого от своей фортуны.

Зато "акулы" набивали по две с половиной и три с половиной тысячи зараз, не могли угадать букву, потом очкарик терял ход, и рулетка возвращалась к ним. В конце концов, те двое набрали свои тысячи, а очкарик за триста долларов угадал какую-то сплошную загадку, которую уже никто ни за какие деньги отгадать не мог, и очень обрадовался.

- Видеть это я не в силах, - я покачала головой. - Лучше фильм какой-нибудь. Не могу я на это равнодушно смотреть.

- Сермяжная правда. - Серж пожал плечами. - Одно слово, интеллигент.

- Да, - сказала я. - Что там, что здесь, - отношение особое.

- А ты заметила, что здесь, что там, хоть в литературе, хоть на экране, интеллигентов всегда высмеивают, а женщины постоянно выбирают задиристых хулиганов, которые обязательно оказываются лучше всех. А преступления, в которых спервоначалу подозреваются заросшие щетиной бандиты в мятых клетчатых рубашках, непременно совершают чисто выбритые джентльмены в галстуках, чаще всего ученые или голливудские звезды. А там это либо отличник, если школа, либо студент, если коммунальная квартира...

- Ещё бы, - с тоской отозвалась я. - Везде одно и то же. И джентльмены предпочитают блондинок.

- Вот с такими ртами, - широко разведя руки в стороны, небрежно закончил Серж. - Ладно, нам-то с тобой что до этого.

- Обидно. У меня рот маленький.

- Да ну их всех к черту. Обожаю твой маленький ротик. Давай, лучше на брудершафт выпьем, что ли...

Мы поцеловались.

- Знаешь, что? - вдруг предложил Серж. - Хочешь плейбоевский канал? Может, наберемся чего-нибудь новенького.

- Ты не перестаешь меня удивлять.

- Между прочим, иногда попадаются хорошие французские фильмы.

- Ну что ж... - кто бы спорил. - Если хороший французский фильм...

Я не знаю, чей он был, этот фильм, только при первых же кадрах я почувствовала, что тревога моя возобновилась и нарастает. Надвигалось нечто страшное, гораздо более жуткое, чем все, что нас пугало до сих пор, самое ужасное из всего того, что я испытала во время знакомства с Сержем.

Действие происходило в средневековом замке, барон которого был очень красивым молодым человеком. Прямые белые волосы скандинава, чуть по-восточному очерченные серые глаза, крупные и язвительные губы делали это лицо явственно похожим на лицо Сержа.

- Одеть его в современную одежду - вылитый ты.

Меня это сходство покоробило сразу: скандинав заведомо, я моментально почувствовала, должен был оказаться героем отрицательным.

- Даже причесывать по-другому не нужно.

- Да, маленько смахиваю, - еще пока беззаботно согласился Серж.

Блондин, расположившись в кресле за добротным письменным столом, записывал что-то гусиным пером в толстой тетради.

И тут откуда-то из недр замка стал раздаваться хор жалобных женских стонов, сначала неотчетливых, слабых, потом сильнее, сильнее...

Еще ничего не зная и не понимая, но уже задрожав всем телом, я прижалась к Сержу. Он с готовностью раскрыл объятья, а меня вовсю била лихорадка.

Тем временем, скандинав на экране, по актерски легко выбравшись из-за стола (било в глаза, что пластика тела очень хорошая), двинулся в ту сторону, откуда, по-видимому, и раздавались стоны: громкость их увеличивалась по мере его перемещений. В сопровождении откуда-то взявшихся слуг, которые освещали дорогу чадившими факелами, хозяин замка спустился по лестнице в подвал. По комнате распространился смешанный запах сырости, мочи, бессильного пота и гнили.

- И это - плейбоевский канал?

- Что-то не то мы с тобой включили, - прошептал Серж. Видно, и до него, наконец, начало доходить. - И вообще, никак не пойму, откуда эта вонь... Неужели, опять начинается?

Не без труда оторвавшись от экрана, я внимательно посмотрела на профиль любимого. Он был бы неотличим от того, в фильме, если бы не суетливость рук в поиске какого-то предмета, нисколько не походившая на уверенные неторопливые движения барона.

- Где же, черт возьми, этот проклятый переключатель! Я же только что держал его в руках.

Голос Сержа вдруг сорвался на крик: - Не смотри, не смотри туда! Не смотри же, я тебе говорю.

Предупреждение его, однако, приковало мои глаза к действу ещё сильнее. Так бывает со мной иногда: если кричать мне что-нибудь в этом роде, мол, не делай того-то или того-то, я, сама того не желая, обязательно буду делать именно что нельзя, спокойно глядя прямо в рот тому, кто кричит. Вот и сейчас, я без Сержа прекрасно знала, что смотреть туда не надо, но все-таки буквально вперилась в чёртовый экран.

С первого взгляда, стало ясно, что да, подвал, конечно же, был подвалом пыточным. Предназначался он, по-видимому, для красавиц, они и стонали хором, теперь уже в полную силу: там находилось не меньше десятка, а то и более, нагих девушек. В самых различных, в самых неудобоваримых позах страдалицы, до того уже основательно истерзанные, были прикованы цепями к каким-то замысловатым окровавленным постаментам.

- С ума они сошли - такие фильмы людям показывать? - бушевал Серж. - А потом удивляются, откуда преступность.

Барон по очереди подходил к девушкам и каждой преподносил какую-нибудь гадость. Когда одной он ткнул горевшим факелом прямо в грудь (при этом, я изо всех сил зажмурилась), раздался щелчок. Я поняла, что телевизор выключился: это Серж навел свой переключатель, наконец.

- Ты видела, как она на него посмотрела?

- Какое там - видела, я глаза закрыла.

- У нее вышел такой взгляд, будто она не играла, а ей на самом деле было очень больно... Не думаю, чтобы хорошие актрисы снимались в таких ролях... Такое впечатление, что ее действительно мучили... Когда-то я уже видел такой взгляд... Но где? Когда?

- Взгляд? А подвал? Я-то подвал видела, просто даже убеждена, что видела. Да и замок этот ужасный мне чем-то знаком...

- Пожалуй, ты права...

Сержа, что называется, передернуло. Невозможно было не заметить, как вздрогнуло все его тело.

- Ты тоже: опять начинается. Я думаю, этот фильм - часть той чертовщины, которая с нами происходит.

- Да уж... Если бы можно было предположить, что Некто для чего-то оказался на телестудии Плейбоя именно сегодня и специально подстроил показ этого фильма, предварительно загипнотизировав нас, чтобы мы включили телевизор именно в это время.