Страница 6 из 15
– А я иду себе тихонько. Вдруг смотрю – вроде ты! Подошёл ближе, точно! Валерка! Чего рассиропилась? Колись быстрей, – он спросил меня так, словно мы последний раз виделись не шестнадцать лет назад, а вчера.
– Да вот, колеса все до одного спустились, – в тон ему ответила я.
– М-м-м! Вот как! – многозначительно промычал он, присаживаясь на корточки у машины. – Твой значит аппарат! Молодец!.. Ну, тут у тебя ерунда приключилась. Кто-то похулиганил – вывернул все ниппеля! Ну да ничего, дело наживное! У тебя хоть насос в багажнике имеется? Не дрейфь! Я скоро.
И с этими словами он исчез в ближайшем переулке, наверное, в поисках этих пресловутых ниппелей. Вскоре он вернулся и занялся колёсами. А ещё через четверть часа выпрямился и, отряхивая руки, сказал:
– Ну, вот и всё! С тебя вечер в каком-нибудь кабаке! Или ты к мужу торопишься? Есть муж-то?
И он, хитро сощурившись взглянул на меня.
– Есть, – подтвердила я. – Но я не прочь куда-нибудь заехать.
В «Швабском домике» оказалась совсем неплохая кухня, но главным достоинством было отсутствие посетителей. Мы устроились в дальнем зальчике, и проболтали весь вечер наперебой, вспоминая прошлое. Ростислав (производное – Ротмистр) рассказал о себе немного. После армии он какое-то время шлялся по Сибири и Дальнему Востоку, а потом устроился в свежеиспечённое министерство чрезвычайных ситуаций. Покатался по белу свету, себя показал, людей посмотрел. А недавно уволился, и решил вернуться в родной город. Однако здесь, как оказалось, многое изменилось. Зато сегодня он встретил меня.
– Это гора с горой не сходятся! А мы люди, – подмигнул он мне и тут же угостил очередной байкой из своих впечатлений о Памире.
Мы бы долго сидели, но наверняка Верницкий дома уже начал волноваться, и я стала прощаться. Ротмистр заявил, что как только устроится на работу, позвонит мне. Я протянула ему свою визитку и, немного поспорив о том, кто будет платить (Ротмистр остался верен себе – «гусары с дам денег не берут»), покинула сие благолепное заведение.
Движение на улицах совсем стихло, и я неспешно покатила в сторону дома. Мысли мои естественным образом (под влиянием встречи) вновь устремились в прошлое.
…Сразу после школы я поступала в университет, но не преуспела в этом. Зато во время экзаменов познакомилась с такими же абитуриентами-неудачниками. Из нас получилась очень даже неплохая компания (на наш взгляд, конечно) и два года юной бесшабашной жизни без царя в голове пролетели как один день. Моё мудрое эго тут же сделало вывод: «Какой же я была дурой!», затем поставило вопрос: «Куда смотрели мои родители?», а отсюда осталось не далеко до утверждения: «Своему ребёнку я такого не позволю!»
Ведь вспомнить страшно, как однажды ночью мы всей компанией сорвались с чьей-то квартиры, потому что Ротмистр и Поручик поспорили о том, кто из них не побоится прыгнуть с Биржевого моста. Спрыгнули оба.
А новые картинки уже теснились, выстроившись в очередь. Вот Ротмистр на спор лезет по балконам на крышу пятиэтажного дома. А вот он приходит в полицейской фуражке, произведя в нашей компании фурор. Как позднее выяснилось, он сорвал ее с головы подвыпившего полицейского и убежал, давясь от смеха. С морально-этическими нормами он никогда не дружил. Он легко мог украсть понравившуюся ему вещь, неважно где – в гостях или в магазине, а потом выбросить ее. Тогда мне это ужасно нравилось. Юношеский нигилизм и желание самоутвердиться любой ценой выглядели в моих глазах, как свидетельства его выдающейся исключительности и мужественности…
…На дорогу я смотрела, но почитай ничего не видела. Можно сказать, что доехала на автопилоте. Как ни в кого не врезалась?
ГЛАВА 3
Правило точности:
«Работая над решением какой-либо
задачи, следует заранее узнать ответ».
Секретаря в приёмной не было, но дверь в мой новый кабинет была открыта, и без пятнадцати пять, я уже сидела за столом, перечитывая данные на первого клиента.
«Виктор Чистяков. Кличка «Клещ». Возраст – двадцать семь лет. Образование – шесть классов. Отец бросил семью, когда ему было пять лет. В двенадцать лет остался сиротой. До службы в армии жил с бабкой.
Здоров. Физически развит. Не курит. Пьёт умеренно. До службы употреблял лёгкие наркотики. Характер – взрывной. Не всегда может себя контролировать.
Исполнителен. Настойчив. С амбициями.
Есть сводная сестра. Замужняя, младше Клеща на четыре года. Есть постоянная подруга Светлана, работает в прачечной приёмщицей, младше Клеща на пять лет.
Проживает с подругой и ее родителями в трёхкомнатной квартире.
До службы начинал на подхвате у Гены Трёхпалого. После службы три года лохотронил у Апраксина двора. Затем контролировал торговые точки в своём микрорайоне. В это же время получил срок за ношение оружия. Просидел год. По возвращении и до сего дня – в мобильной бригаде.
В последнее время выражает недовольство. Считает, что дорос до уровня бригадира».
Вот такие пироги. Я вывела фотографию на монитор и попыталась понять, какой он этот Клещ. Но не преуспела. Совершенно невыразительный парень, и глаза какие-то смурные. Может это фотография неудачная?
Пока я так размышляла, в дверь кто-то постучал и тут же стал открывать ее, не дождавшись моего разрешения.
На пороге появился парень в защитной униформе и кроссовках. Сломанные уши на стриженой круглой голове, напомнили мне юмористические картинки про инопланетян с трубочками вместо ушей. Он уверенно прошёл к моему столу и уселся на стул, перевернув его спинкой вперёд. Сцепил кисти с разбитыми костяшками пальцев, и упёрся в эту импровизированную подставку подбородком:
– Здрасьте! Я Клещ! Мне пацаны про вас все мозги запарили, но я так и не понял, кто вы. Типа училки в школе, или докторши в больнице?
– Ни то и ни другое. Меня зовут Валерия Михайловна. Я психолог. Психология, в переводе с древнегреческого – наука о душе…
– У-ё-ё! – презрительно скривился он. – Понял. Душа, чувства. Ясно. Во! Как гласит народная мудрость: чувствуют только…
И он выдал такой пассаж, что у меня аж зубы свело, но я спокойно решила уточнить:
– Виктор! Разве вам Константин Эдуардович не объяснял, что выражаться в этом кабинете строго-настрого запрещено?
Он тут же забеспокоился:
– А что я сказал-то? Я ж ничего лишнего? Это ж поговорка такая.
– Даже если бы это была цитата из Мао Цзэдуна. Здесь действует запрет на все крепкие и сальные выражения, отдельные слова и поговорки.
– Ладно, – пожал плечами Клещ. – А что делать-то будем?
– Давайте разбираться вместе. Вы сами почему сюда пришли?
– Ха! – рассмеялся над моей наивностью парень. – Раз Циклоп сказал, так попробуй не приди. Лучше сразу на рельсы лечь. В крайняк быки Немца так отметелят, что в больнице месяц валяться будешь.
– А кто такой Немец? – не поняла я.
– Помощник Циклопа. Я думал, вы знаете.
– Нет, в ваших кличках я не разбираюсь. Предпочитаю общаться по имени-отчеству.
– А-а-а! – уважительно протянул Виктор. – Понимаю. Тогда слушайте. Циклоп – это Михаил Александрович. Ну, за что его так прозвали понятно – за габариты и за шрам на лице. Это по слухам его в первую ходку так окрестили. А Немцем кличут Константина Эдуардовича. За то, что он из себя вечно иностранца корчит.
– Ясно, спасибо за информацию. И всё-таки, Виктор, хоть какое-то представление вы имеете о том, чем мы будем с вами заниматься?
– Не-а, – потряс головой парень.
–Хорошо, зайдём с другого конца. У вас есть какая-нибудь мечта?
Клещ вдруг подозрительно на меня посмотрел, напрягся весь, но смолчал. А я спохватилась:
– Ах да! Запомните, пожалуйста, Виктор, всё, что вы мне скажете – останется между нами. Это закон. И ни полиция, ни суд не имеют права заставить меня раскрыть содержание бесед с клиентами.