Белокурая бестия

– Любовь да совет! Горько, горько! – до самой полуночи кричали захмелевшие от обилия напитков и блюд гости, пока друг Валентина по эскадрильи, бывший замполит, подполковник в отставке Анатолий Вершок, не предложил:

– Пора и честь знать, молодых оставить наедине. Пусть вкушают дары любви, чтобы брачное ложе не остыло… Гляди, Валентин, не подведи, не забывай, что ты мастер высшего пилотажа, летчик первого класса.

Гости с шутками-прибаутками, пожелав побольше янтарного меда и детишек, разошлись. Люба и Валентин уединились в спальне, оставив Надю в гостиной за столом с благоухающими остатками пиршества.

– За вас предки, – произнесла девушка, пригубив фужер с шампанским «Новый Свет».

Новобрачные, сгорая и трепеща от желаний и страсти, легли в белоснежную, пахнущую свежестью крахмала постель. Сильной рукой он обнял Любу за талию и привлек к себе, ощущая жар и трепет ее податливого горячего тела.

– Признайся, Валентин, у тебя до меня была женщина и не одна?– неожиданно прошептала она, удивив его неуместностью вопроса. – Ты мужчина видный и статный, как в песне поется: а я люблю военных, красивых, здоровенных … Но я тебя за это не корю, дело житейское. Для поднятия тонуса мужчине необходима хотя бы два раза в неделю женщина и, конечно, не резиновая. Я тоже красотой и очарованием не обделена, поэтому и ты меня за прошлые романы не смей упрекать. Начнем жизнь с чистого листа. Согласен?

– Согласен. Люб я однолюб. Ты затмила сразу всех женщин. Конечно, у меня была женщина, я же живой человек с естественными желаниями я потребностями,– ответил он.– Но это не стало моим хобби и я не претендую на лавры сердцееда Казанова, как некоторые из знакомых коллекционеров. Я – не евнух, но и не ханжа, мне ничто человеческое не чуждо, в том числе и секс.

– А из тебя замечательный бы получился Казанова, сердцеед-любовник,– она погладила теплой ладонью черный ворс на его груди.– Но теперь ты мой пленник, принадлежишь только мне. Я очень ревнивая и не потерплю других женщин. Запомни это хорошенько. Я теперь тоже Любка – однолюбка, никого, кроме тебя, к своему знойному телу не допущу. Поэтому будем жить душа в душу, и никто не сможет разрушить наше счастье, разбить наши любящие сердца.

– Да не сможет, ведь они у нас не хрустальные, а стальные, – он положил ладонь на ее пышную грудь и пообещал, хмелея от накатившей страсти. – Ты у меня единственная и неповторимая, другие женщины для меня не существуют.

– Ой, ой, держите меня, – шутливо толкнула она его в смуглое плечо.– Зарекался кувшин по воду ходить. Все мужики из одного теста, не упускают случая увязаться за чужой юбкой.

– Я не бабник, имею честь и умею владеть своими чувствами.

– Дорогой, милый, я в этом не сомневаюсь. Просто захотелось тебя немножко позлить. У каждой женщины свой каприз,– она с благодарностью прикоснулась мягкими губами.– Хорошо, что существует такое прекрасное чувство, как любовь, иначе бы жизнь не имела смысла. Я сама, ты уже это понял, не старая дева, не без греха. Но теперь все в прошлом, перевернутая страница.

Ты у меня единственный и желанный. Я, как только в первый раз увидела тебя, дала себе зарок, что это моя судьба. Нам надо подумать о ребенке. Ты ведь желаешь иметь сыночка или доченьку. Если родится девочка, то назовем ее Верой и, тогда будет полный набор: Вера, Надежда, Любовь. Правда, красиво?!

– Красиво, – согласился он.– О ребенке, наследнике, мечтает каждый настоящий мужчина. Дети цветы нашей жизни.

– Да-а, цветы, но, сколько они требуют сил и ухода, бессонных ночей,– вздохнула она.– Надюха из меня все соки вытянула. В раннем детстве часто болела, но я ее выходила, поставила на ноги. Каково мне было одной. А теперь, когда девица выросла, впору под венец, забот не уменьшилось. С сыном было бы проще, ему не надо большой гардероб, косметика и другие аксессуары. Верно, говорят, что большие, взрослые дети – большие проблемы. Для Надежды уж точно придется шить подвенечное платье и фату. Это мы уже вкусили прелестей жизни…

– Замечательная у тебя дочь, красивая, умная и веселая.

– У нас, – поправила Люба.

– Да, у нас, – согласился Валентин.

– Слишком острая на язык, – вздохнула она. – Но детей, как и родителей, не выбирают, их Господь дарит. А дареному коню в зубы не смотрят. На правах моего мужа и отчим, будь с нею строже, чтобы не села на голову.

– Моя шея выдержит, – пошутил офицер.

– Сразу дай понять, кто в доме хозяин, что ты человек военный и вольностей не потерпишь,– продолжила она поучать.– Подарками не слишком балуй, иначе словно цыганка, все деньги вытянет. С зачатием дитя немного повременим. Я запаслась импортными презервативами. Проведем медовый месяц в свое удовольствие. Я так истосковалась по сильным мужским рукам и ласкам. Ты же знаешь, женщина, что кошка. Ее надо постоянно ласкать, холить, если не руками, то словами и глазами. Как приятно их слушать, словно завораживающую музыку. Чаще называй меня своей любимой, красивой, очаровательной и сладкой и я буду только для тебя одного сладкой и желанной…

– Люба, я немногословен, – признался Валентин.– Но постараюсь пополнить свой словарный запас и овладеть искусством обольщения. А вот сочинять стихи не умею, поэтому не обессудь. Для меня слово жены – закон.

– Спасибо, хороший мой, за признание. Читай больше любовных романов и книг по технике секса, – посоветовала она, сбросив с тела дымчато-сиреневый пеньюар. Млея от охватившей ее страсти, распахнув объятия, прошептала.– Я вся я твоей власти, бери меня всю до капельки, я хочу тебя…

Где им было знать, что шалея от желаний, комкая постель, Надежда прислушивалась к звукам, шепоту и сладким стонам, долетавшим до ее чуткого слуха из спальни, где совершалось таинство любви, слияние в экстазе двух тел. Она долго не могла сомкнуть глаз, завидуя матери, соблазнившей такого неутомимого мужчину.

Утром за завтраком, бросая на Валентина игриво-лукавые взгляды, Надя заявила:

– Поздравляю вас с боевым крещением, первой брачной ночью. Вы уже решили мне подарить братика или сестренку, а может и близнецов? Валентин – мужчина крепкий, породистый, да и ты, мамка, в цветущем детородном возрасте. Сделаете из меня няньку-сиделку. Придется ради вас пожертвовать учебой, оставить университет.

– Угомонись ты. Никто из тебя не собирается делать няньку. Со своими детьми будешь нянчиться, когда время придет,– оборвала ее Люба.– Это наше с мужем личное дело. Сколько тебе об этом можно говорить? Словно горохом о стенку. Не вторгайся в чужую интимную жизнь, веди себя тактично и деликатно. Лучше сосредоточь внимание и энергию на учебе.

– А-а, забодала ты меня своей старой моралью, – парировала дочка наставления и предложила свой вариант. – Надо жить раскованно, играючи по законам природы, а не порочного общества. Любовь – это азарт, игра и отношения между мужчиной и женщиной, как в дикой природе, должны быть естественны и приятны, тогда и дети родятся здоровые и красивые, как цветы.

– Это уж точно, ты у нас, как дикая роза с острыми шипами,– подколола ее Чародеева-Тернистых.

– Красота должна быть защищенной,– улыбнулась Надежда.– Старшего брата у меня, увы, теперь уже никогда не будет, чтобы при необходимости защитил от сексуальных и других домогательств. Может вот папочка Валентин, когда пожалеет и защитит от обидчиков.

– Так точно! – с готовностью произнес Валентин.– Ты, дочка, не стесняйся. Бог меня силой не обделил, поэтому сумею и за тебя, и за твою матушка, мою жену постоять.

– Не хватало нам еще для полного счастья скандала и объяснения с милицией, – встревожилась Люба, словно это уже назрело и велела дочери.– Ты веди себя скромно, не строй никому глазки, не провоцируй ребят на драки. Молодые телки глупые, как что, сразу кулаками доказывают свою любовь.

– Мам, что же мне ходить в парандже, как Гульчатай или монашке-послушнице, прятать свое очаровательное личико. Я же не виновата, что вся в тебя уродилась, что во мне бурлят твои гормоны и все видят, какая я красивая, изящная и соблазнительная, словно свежая клубничка…