Страница 41 из 52
Он приходит ко мне в мгновение ока, самый очевидный ответ, сидящий там все время. Улыбка играет на моих губах. — Мы воспользуемся Аукционом.
— Да, — подтверждает, Рейвен, кивая.
— Я не понимаю, — говорит Гарнет.
— Аукцион, — объясняю я. — Поезда до Аукционного дома. Мы должны собрать как можно больше девушек на этих поездах. И тогда королевская власть невольно приведет нас в Жемчужину. Нам не нужно разрушать эту стену. Королевская власть впустит нас в нее самостоятельно.
Гарнет свистит сквозь зубы. — Я отдаю вам должное, это довольно блестяще.
— Аукцион только в октябре, — отмечает Люсьен. — Через несколько месяцев.
Я кусаю губу. Он прав. Как долго мы можем ждать опасности? Я снова беспокоюсь о том, что Хэзел протестируется. Мы должны закончить аукцион до того, как у нас появится шанс.
— С этого можно начать, — говорит Эш. — Координируйте атаки внутри каждого округа с Аукционом, и королевская власть не будет знать, что их поразило. Я бы предложил Ратниковые казармы и судейские кабинеты для начала. Может даже банки. Они не могут бороться со всеми сразу, если на них нападают изнутри их собственных стен.
Люсьен отправляет ему презрительный взгляд.
— Это хорошая идея, — настаиваю я.
Он вздыхает. — Я предполагаю, что у тебя есть какой-то суррогат или кто-то другой, которого стоит доставить из Жемчужины?
Я киваю.
— Еще один друг? — спрашивает он.
— Нет, — говорю я. — Но я думаю, что она именно то, что нужно.
И я рассказываю Люсьену о Львице.
Глава 21
— КАК ПОЖИВАЕТ НАШ ЗВЕЗДНЫЙ РЕВОЛЮЦИОНЕР? — звучит жестоковатый голос Гарнета через аркан, который плывет над плечом Рейвен.
Она сидит на пирамиде из тюков сена. Две недели в Белой Розе — и она превратилась в нового человека… более здорового, счастливого.
— Отлично, — говорит Рейвен. — В этом вся Вайолет.
Я становлюсь воздухом.
Я принимаю элемент, растворяясь в невесомые молекулы, которые зачерпывают отдельные пряди сена, разбросанные по полу амбара. Они зависают в воздухе. Я чувствую каждый их крошечный вес. Я направляю их к Рейвен, и они окружают ее, как странные планеты, вращающиеся вокруг Солнца.
Она хлопает. Эш хихикает с того места, где он стоит и чистит Репку, лошадь Сил, которую называли просто “Лошадь”, пока Эш не стал заботиться о животных. Репка – это прозвище, которое он дал Синдер в детстве.
— Ей стоит попробовать вышивку, — говорит Гарнет. — Или вязание. Знаешь, пора бы бросить вызов себе.
— Или, может быть, она должна начать собирать миниатюрные чайные сервизы, — говорит Рейвен с ухмылкой. — Значит, у нее и твоей жены будут маленькие ремесленные вечеринки.
— Я хочу, чтобы вы знали, Корал имеет ровно двести шестьдесят пять подобных вещей. Поверьте мне. Она считала. В моем присутствии. Мне пришлось сидеть и улыбаться, пока она демонстрировала мне целую презентацию. То есть, это смешная навязчивая идея, но следует восхититься ее решимостью.
— Я выгляжу очень впечатленной.
— Я собираюсь притвориться, что это не сарказм.
Рейвен разговаривает с Гарнетом больше, чем я. Они любят подтрунивать друг над другом. Я думаю, он поддерживает ее остроты. Он напоминает ей, какой она была раньше.
— Я думал, что ты позвонил не просто так, — сказала Рейвен. — Есть новости из Жемчужины?
Соломинки падают на пол, когда я прерываю связь с воздухом. Я хочу полностью присутствовать при этом разговоре.
— Я не видел Люсьена со свадьбы, — говорит Гарнет, — поэтому я не знаю, что он задумал. У моей матери есть какой-то план в рукаве, но мне не удалось вытащить его из нее, и я не могу притвориться, что у меня внезапно появился интерес к суррогатам.
— План с суррогатом? — говорю я. — Но у нее нет суррогата.
— Да, но никто в Жемчужине, кроме меня и Люсьена, этого не знает. О, и этот новый компаньон, о котором вы, ребята, рассказывали мне, так как он, очевидно, видел тебя, Вайолет.
— Его зовут Рай, — напоминает ему Рейвен.
— Как у него дела? — спрашивает Эш, откладывая щетку в сторону.
— Отлично, я думаю. Я не разговаривал с ним, он не знает об Обществе или чем-то подобном. Карнелиан все еще страдает по тебе, если ты можешь в это поверить. Она все время говорит о тебе. Я думаю, она надеется, что он расскажет ей некоторые особенные истории об Эше Локвуде. Вообще-то, это грустно.
— Что насчет плана суррогата? — говорю я. Я не хочу тратить время на разговоры о Карнелиан. — О чем она думает?
— Как я уже говорил, она не доверяет мне. И я пытаюсь играть в идеального сына; знаешь, брак привел меня в порядок, больше никаких поздних ночей в тавернах Банка, и такого рода вещей. — Он делает паузу. — Но она определенно что-то задумала. Прошлой ночью она передала письмо Курфюрсту. Передала его лично. Последний раз, когда моя мать доставляла свою почту… ну, наверное, никогда.
— А Общество? — спрашивает Эш, бросая горсть корма цыплятам, которые пищат в своем загоне. — Что они делают? Есть хоть какое-то движение?
— Вам придется спросить об этом Люсьена, — говорит Гарнет. — Все, что я знаю, это то, что я прочитал в газетах. И это потому, что я знаю, что искать.
Общество подпортило королевскую собственность, поразив конкретные цели в Смоге и Ферме. В основном судейские кабинеты и Ратниковые казармы, так же, как Эш и предполагал, хотя Люсьен никогда бы не признал, что идея Эша была хороша. Они находят слабые места там, где королевская власть имеет свои когти в нижних округах. Они не взяли на себя ответственность за это, хотя было одно упоминание о Черном Ключе, нарисованном на двери почтового отделения. Люсьен не очень обрадовался, когда рассказал нам об этом.
Эш тоже, но я думаю, он предпочел бы быть с вандалами. Я знаю, что он расстроен нашей изоляцией и отсутствием активной роли в этой революции. Теперь я вижу это в его лице и по напряженным плечам.
— Я иду на пробежку, — говорит он. Он чешет одну из коз за ушами и покидает амбар.
Эш пробегает по периметру Белой Розы не реже двух раз в день. Я думаю, что это помогает ему направить всю эту накопленную энергию.
— Я что-то не то сказал? — спрашивает Гарнет.
— Нет. — Я вздыхаю. — Он просто расстроен.
— Расскажи мне об этом. По крайней мере, ему не нужно присутствовать на лекции о разнице между костяным и обычным фарфором.
— А какой ты предпочитаешь? — дразнит его Рейвен.
— О, костяной фарфор, определенно. Вы знали, что он самый белый из всей столовой посуды?
Мы с Рейвен смеемся.
— Я должен идти, — резко говорит Гарнет, и аркан замолкает. Рейвен ловит его, прежде чем он падает в тюки сена. Она спрыгивает с них и отдает мне его обратно.
— Как думаешь, что замышляет герцогиня? — спросила она.
— Я не знаю. Ее разговоры о том, что у нее есть суррогат, настораживают.
— Да, — констатирует она. — Не думаешь ли ты, что она украла его у какой-то другой королевской женщины?
— Я думаю, это было бы во всех новостях.
— Наверное. — Рейвен сжимает губы. — Я собираюсь сделать чай. Хочешь?
Я киваю. — Я буду через минуту.
Как только она выходит за дверь, я вздыхаю и широко раскрываю руки.
Я становлюсь воздухом.
Сотни соломинок поднимаются вверх, когда я присоединяюсь к элементу. Ощущение невесомости, которое дает мне воздух, так волнующе. Это как летать, стоя на земле. Я взлетаю до самой вершины амбара, беря с собой сено.
Репа топает ногами.
Аркан гудит в моей руке, и я освобождаю свою связь с элементом.
— Она на пути к вам, — говорит Люсьен. Солома опускается вниз и приземляется на мои волосы и гриву Репы. Она качает головой и фыркает.
— Львица?
— Да, лот 199.
Отвратительно, что никто из нас не знает ее имени.
— Что ты ей сказал? — спрашиваю я.
—Я ничего ей не сказал, — ответил он. — Мы не можем подходить к этому так же, как с тобой. Я приведу девочек к тебе самым безопасным способом.