Страница 2 из 14
Лишь после многочисленных заверений, что ущерб, нанесенный собаке, будет возмещен, я смогла ретироваться с места сражения.
Одна Кэри от случившегося получила моральное и физическое удовлетворение. Возвращаясь на моих руках домой, она плотоядно облизывалась и довольно урчала.
Из-за этого происшествия времени осталось только, чтобы перечитать материал, набить сумку и выскочить на улицу. Безрезультатно прождав маршрутку, я решила взять такси.
При виде моей руки, нещадно подрезая остальные машины, с левой полосы рванула какая-то забрызганная донельзя, а потому неопределенного цвета, колымага выделки середины 80-х. Я хотела было отказаться от услуг сомнительного качества, но стекло передней двери опустилось, и оттуда выглянула красная шляпа с загнутыми полями:
– Куда едем?
Шляпа была женской, впрочем, как и голос. Меня это заинтриговало и я ответила, что надо на Финляндскую. Там находилось вторая институтская площадка, использовавшаяся преимущественно для занятий с заочниками.
– Садись. За сотню считай ты уже там.
Я забралась в салон и только там повнимательней рассмотрела владелицу авто. Яркая брюнетка с резкими чертами лица, лет за пятьдесят, в брючном костюме, отчаянно лихачила, ввинчиваясь в малейшие разрывы между машинами. Она постоянно сигналила, жестикулировала и курила одну за другой папиросы, вставляя их в длинный изящный мундштук.
Она олицетворяла собой независимость. Независимость от быта, от мужчин, от тысячи мелочей, опутывающих женщину в современном мире. Конечно, это была иллюзия. Иначе бы ей не пришлось подрабатывать частным извозом. Тем не менее, она ездила на машине. А я, имея семилетней давности права, вынуждена лишь мечтать об этом. И я тяжело вздохнула.
– Что загрустила, подруга? – повернулась ко мне, пока мы стояли у светофора, брюнетка.
В ее глазах я увидела искреннее сочувствие и неожиданно для себя самой призналась в сокровенном:
– Да вот, все о машине мечтаю.
– О какой? – тут же решила уточнить собеседница.
Она бесцеремонно мне тыкала, но это не вызывало отторжения, поскольку в ее устах казалось совершенно естественной манерой общения.
– Не знаю, что за модель. Я ее только один раз видела. Такая маленькая, уютная, красного цвета, с раскосенькими глазками. Двухдверная.
Для вящей достоверности я стала помогать себе руками, показывая плавные обводы моей мечты.
Она состроила гримаску и пожала плечами:
– Нет. Так не понятно. Тебе надо просто взять, полистать несколько автомобильных журналов и ты сразу же найдешь, что тебе надо.
Это вызвало у меня очередной вздох:
– А дальше что?
– Что именно? – не поняла меня брюнетка. – Берешь деньги и покупаешь. Можешь – так новую, нет – так старушку какую-нибудь. Вот я, к примеру. Захотела на машине ездить? Сама видишь результат – уж третий год на этом «Гольфе» катаюсь. Ты пойми – это же жизненный принцип. Мне вот тоже муж никак не хотел подарить машину. Я его просила, просила. А потом поняла, что раз он не хочет мне помочь, то плевать на него. Сама решу свою проблему. Записалась на курсы тишком, сдала экзамены и вперед. Заняла у знакомых и купила! Ты запомни, все мужики снобы и помощи от них не дождешься. Надо самим свою жизнь устраивать.
Я сидела, слушая откровения автомобильной мессии, и поражалась. До чего же простое решение моих затруднений!
Дело в том, что на Финляндскую я ездила только изредка. А большинство занятий вела у черта на куличках, поскольку основные учебные корпуса нашего института располагались на Московском проспекте. Может, кому-то это и было удобно. Но только не мне, поскольку я вынуждена была добираться до работы на перекладных и тратить на дорогу больше часа в один конец. И маленькая машинка кроме чисто эстетического удовольствия могла принести и большие выгоды, а может быть и экономию времени.
Осталось решить, кто же возьмет на себя трудное бремя моего спонсорства. Но тут мои размышления были прерваны.
– Всё, приехали, – жизнерадостно объявила Красная шляпа. – И помни подруга! Не давай себя в обиду. Хочешь машину – наизнанку вывернись, хоть на спор голышом по Невскому пройдись, но раздобудь монеты и купи. Знаешь, как потом сама себя уважать станешь? И самооценка повысится. Хе-хе! Жить надо в тонусе…
Какое-то время я простояла на тротуаре, размышляя о том, почему она упомянула самооценку: догадалась о месте моей работы, или это простое совпадение? Но потом спохватилась и побежала на занятия. Отчитав материал третьему курсу, я еще успела сдать бумаги в бухгалтерию и поехала домой.
По дороге пришлось заскочить в пару магазинов. Но при этом в голове навязчиво мелькала мысль: «А если бы была машина? Да я бы хоть в три магазина, хоть в четыре заехала!»
Едва я переступила порог квартиры, как на меня насела вся семейка. Сиамская стала нагло и громко мяукать, требуя корюшку, которую она почуяла в пакетах. В унисон с ней Натка запричитала, что она больше не будет ходить в школу, потому что ей совершенно нечего одеть.
– Надо мной уже вся школа смеется! – добавила она, округлив для убедительности глаза.
– И начальные классы тоже? – спросила я, пытаясь пристроить пакеты на пол.
– Да ну тебя, – обиделась дочка и резко развернувшись, убежала в свою комнату, хлопнув при этом погромче дверью. – С тобой ни о чем нельзя поговорить.
Я стала раздеваться но, увы, не в тишине. Теперь на сцену выступил супруг:
– Привет, малыш! Как съездила? А мы тут отощали слегка. Видишь, какая Наташка бешеная? И когда твои поездки закончатся? Ну, неужели ты не можешь их прекратить?
Все, завелась шарманка, это надолго. Я отключила сознание и прошла на кухню готовить ужин. Пока я строгала, жарила и чистила, семейное радио доложило мне обо всех мелких и крупных событиях, как в обществе, так и в нашей отдельно взятой ячейке. Я вяло кивала головой, иногда поддакивала, где надо даже умудрялась вставлять вопросы, а сама думала, где взять денег.
Уже сидя за столом, я стала рассуждать вслух:
– На защиту диссертации лежит две тысячи долларов. У Машки Назаровой можно перехватить еще тысячи полторы. Ну и в институте у девчонок набрать с миру по нитке – может, еще тысячи две наскребу.
– Мать, ты это о чем? – враз насторожился Сережка.
– Машину решила купить, – коротко пояснила я.
У Натки аж уши зашевелились при этих словах, но более она ничем своего внимания не выдала, продолжая хрустеть жареной корюшкой. Сиамская проснулась, сощурилась, но подумала, что я блефую, и вновь улеглась спать. Зато Сережка подавился, и пришлось хлопать его по спине и всячески хлопотать возле него.
Отношение Верницкого (это наша фамилия) к автомобилям было сформировано давно и непоколебимо, как скала. Вкратце тезисы сводились к следующему: автомобиль – нарушает экологию; расходы на его содержание тяжким бременем ложатся на хрупкий семейный бюджет; на дачу и так легко добраться; машина в семье – источник раздоров и так далее. Вслух не упоминался только один, самый главный, фактор. Когда-то Сережка настойчиво пытался овладеть навыками вождения. Но так и не смог преодолеть свой страх перед дорогой. Поэтому в ход и пошли более рациональные объяснения.
– Ну и что ты с ней будешь делать? – выкрикнул, прокашлявшись, глава семьи.
– На работу ездить, – солидно парировала я, потом подумала и добавила: – И в магазины, и в гости, и в театр!
– А хранить где будешь? Под окнами? Так ее украдут сразу! – последовало торжественное заявление.
– Гараж куплю, – парировала я выпад, – или на стоянку поставлю.
Но сразу последовал новый укол:
– А ремонтировать кто будет?
– Да уж не ты! – огрызнулась я. – Найдутся умельцы.
Сережка тяжело засопел и пустил в ход тяжелую артиллерию:
– Значит, денег где занять, уже решила, причем без меня! И как же ты их отдавать будешь? Или защиту диссертации отложишь? Или твои кредиторы безропотно будут ждать годами, когда ты с ними расквитаешься?
– Не твои заботы, – не очень удачно ответила я, а потом добавила. – Раз не хочешь помогать, то и нечего тут умного из себя корчить.