Страница 21 из 98
Не раз уже указывалось, что в этих вопросах только принципиальная часть входила в круг работы генерального штаба, самая же техника работы, детализация, принадлежала военному министерству. Как организация армии, так и ее мобилизация, кроме идейной ее стороны, требуют большой мелочной работы, которая не должна загружать «мозг армии». Нам кажется, не нужно особых доказательств того, что требование от мозга переваривать мелочную работу ведет лишь к его переутомлению, а может быть, даже и к параличу. В частности, в организационных вопросах разработка штатов, вопросы казарменного размещения и другие мелкие вопросы не требуют для проработки особо квалифицированных работников и могут исполняться лицами без высшей специальной подготовки, даже чиновниками, как это было проведено в германском военном министерстве. То же можно сказать и о войсковой мобилизации, требующей точной работы по раз установленным образцам. А. Свечин в своей «Истории военного искусства», обсуждая этот вопрос, справедливо пишет: «Среди различных „специальностей“ генерального штаба появилась новая – мобилизационная. Необходимо, однако, помнить, что эта крайне важная административная работа далеко еще не объемлет военного искусства в целом. В малограмотной русской армии 1812 года были в большом почете люди, умеющие ситуировать, и Клаузевиц поражался, как русские могли назначить на ответственный пост генерал-квартирмейстера главнокомандующего полковника Мухина, выделявшегося из Других офицеров, как лучший ситуатор. У французов после 1870 года мобилизационным вопросам было придано такое значение, что получилось засилье мобилизаторов в генеральном штабе. Переводчик Клаузевица на французский язык задавал вопрос, – не является ли в начале XX века мобилизация такой же угрозой военному искусству, какой была ситуация в начале XIX века, и не будет ли такой же ошибкой противопоставление Шлиффену мобилизатора, какой было противопоставление Наполеону ситуатора.
К сожалению, вопрос этот не разрешен в первой четверти XX века, и нам приходилось сталкиваться в своей деятельности с обоими противопоставлениями. В этом отношении генеральные штабы перед мировой войной придерживались двух точек зрения: германский, а за ним и австро-венгерский генеральные штабы оставляли за собой лишь общее руководство мобилизацией, передавая всю детальную работу в военное министерство; наоборот, французский и русский сосредоточивали все мобилизационные вопросы в руках генерального штаба – оба с целью поднять мобилизацию. «Обожжешься на молоке, станешь дуть и на воду» – к таким выводам пришло французское командование, передав хромавшую после 1870 года на все четыре ноги мобилизацию в руки генерального штаба. Ну, а русским, конечно, нельзя было отставать от своих «хозяев».
По справедливости, мы должны отметить, что мобилизация не попала в германский генеральный штаб во многом оттого, что во главе военного министерства стоял Роон, подготовивший успешную мобилизацию 1866 и 1870 годов, и трудно было бы вырвать из рук военного министра, доказавшего победами на полях сражений результаты своей работы, начальнику генерального штаба мобилизацию в целом. К чести Мольтке, а затем и его последователей, нужно отнести, что они и не делали попыток к этому, а разумно оставили мобилизацию в недрах военного министерства. За германским генеральным штабом последовал и генеральный штаб Австро-Венгрии – поражения 1866 г. не заставили его свернуть на ложную дорогу, что случилось с французами и от чего они не отказались и до сих пор.
3) Министерства народной обороны обоих ландверов также имели общение с генеральным штабом по вопросам организации, мобилизации и расквартирования ландверных войск.
4) Военный морской флот, как выше уже было отмечено, был де-факто самостоятелен, хотя и входил в состав общеимперского военного министерства. В виду этого, наименование начальника генерального штаба, как такового, для «всех вооруженных сил» ограничивалось малым соприкосновением с деятельностью военного флота. Конрад в своих воспоминаниях отмечает, что контакт с флотом был только в разрешении вопросов береговой обороны, так как они проходили по бюджету для сухопутной армии и осуществлялись при содействии береговой артиллерии, входившей в состав армии. Кроме того, связь с флотом поддерживалась в разработке совместных маневров сухопутных войск и морских сил.
Наоборот, как увидим ниже, генеральному штабу приходилось оказываться в оппозиции развитию военного флота в ущерб интересам армии. 5) Наконец, в виду того, что война по природе своей есть акт общественных отношений, то непрерывная связь генерального штаба в своей деятельности с министром иностранных дел понятна без дальнейших пояснений, а затем и необходимость тщательной ориентировки в вопросах внутренней политики и экономической жизни страны. До сих пор говорилось лишь о деятельности управления генерального Штаба по плану войны и не было ничего сказано о войсковом генеральном штабе. Выше было отмечено, что: 1) генеральный штаб являлся особым корпусом и 2) что наряду с генеральным штабом в Вене существовал еще войсковой генеральный штаб, т.е. офицеры генерального штаба, находящиеся при войсках: в штабах корпусов, дивизий, бригад и других войсковых и местных военных учреждениях.
Войсковой генеральный штаб зародился уже при эрцгерцоге Карле и в дальнейшем был учрежден не только в общеимперской армии, но и в обоих ландверах. Б наши задачи не входит подробно останавливаться на функциях и работе войскового генерального штаба, поэтому мы ограничимся здесь лишь общим подсчетом всего корпуса генерального штаба, Таковой насчитывал (таблица 16):
Таким образом, генеральный штаб за шестилетие, если принять, что число прикомандированных не увеличилось, подвергся сокращению.
Пополнение генерального штаба производилось: 1) путем выпуска из Военной академии и 2) из особых корпусных школ.
Мы не будем здесь подробно касаться как руководства начальником генерального штаба военно-учебными заведениями, пополняющими генеральный штаб, так и прохождением службы в генеральном штабе, ибо это сделаем в соответствующих главах.
Выше уже приводилось мнение Конрада, что его деятельность представляла собою не что иное, как непрерывный бой, так как слишком тяжела была обстановка для деятеля, который в основание своей работы клал прежде всего движение вперед. Наше дальнейшее повествование о деятельности австрийского генерального штаба покажет, насколько зачинщиком в ежедневных стычках бывал сам генеральный штаб, а также в какой мере ему приходилось вынужденно принимать эти бои.
Несмотря на такое направление работы, однако, положение начальника австрийского генерального штаба было довольно устойчиво и со времени учреждения этой должности ее занимали лишь два лица; предшественник Конрада – Бек, занимал должность начальника генерального штаба в течение 25 лет.
Трудно сказать, что содействовало, развитию такой редкой «сменяемости» начальников генеральных штабов: с одной стороны, в этом можно видеть личное влияние Франца-Иосифа, человека консервативного в своих взглядах, привычках и в отношениях к людям, с другой стороны, может 6ыть, подражание своим союзникам-немцам играло известную роль. Во всяком случае, следует отметить эту несменяемость, как положительный фактор в работе генерального штаба. Австрийские начальники штабов куда были счастливее, чем их русские или даже французские коллеги, которые засиживались на своих местах столько времени, что, не успев ознакомиться с делом, быстро уходили в «абшид» (отставку),говоря языком петровской эпохи. Что пользы от такой чехарды было мало, это, конечно, лучше нас известно читающему эти строки.
Очерченный круг деятельности начальника генерального штаба был настолько обширен, что требовал от него напряженной работы не только в кабинете, но и в поле, что видно будет из нашего дальнейшего повествования. Здесь мы остановим внимание на мелочи: как протекал нормальный день начальника австрийского генерального штаба. В своих воспоминаниях Конрад так его обрисовывает: «Утром (утро за границей вообще считается с 7-8 часов утра; Б. Ш.) я проезжал свою лошадь, затем отправлялся в штаб. До 11 часов утра был прием посетителей и должностных лиц других учреждений и ведомств, являвшихся по служебным делам. После 11 часов начинались исключительно доклады начальников бюро генерального штаба. Из них последним с докладом являлся начальник оперативного бюро, так как вопросы круга его ведения требовали очень продолжительного времени для разрешения».