Страница 18 из 98
В первых двух главах были обрисованы облики как самого государства, так и его поенной системы. Из них видно, с какими трениями приходилось работать государственной машине дуалистической Австро-Венгрии. С неменьшим скрипом вращались колеса и военной машины. Тот же дуализм, уснащенный бюрократизмом, усложнял военное управление армией и флотом, ставя препоны их развитию и совершенствованию в военном деле.
Излагая сущность устройства австро-венгерской армии, мы вскользь коснулись ее «мозга» – генерального штаба, теперь же ставим себе задачей углубиться в его исследование, так как это составляет основную цель нашего труда.
Австрийские историки возникновение генерального штаба относят к началу ХVIII столетия, когда крупным военным полководцем Евгением Савойским был учрежден «генерал-квартирмейстерский штаб» в качестве органа, руководившего военными операциями.
Собственно генеральный штаб составляли: генералитет, свита императора и генерал-квартирмейстерский штаб, вместе взятые.
Дальнейшее развитие генерал – квартирмейстерского штаба привело к введению штабных должностей в войсках, к образованию кадетского корпуса в Винер-Нейштадте (1869 г.), переименованного впоследствии в Военную академию. До 70 годов XIX столетия генеральный штаб был невелик по своему составу, образуя 5 отделение военного министерства.
Поражения 1866 года вызвали критику устройства и деятельности генерального штаба, который был признан одним из виновников пережитых государством военных неудач. Критика была направлена главным образом не против существования генерального штаба, как необходимого органа управления армией, а лишь против пополнения его на особых основаниях и быстрого продвижения по службе. Как противовес кастовому составу генерального штаба, выдвигалось предложение о комплектовании его из состава строевых офицеров, а затем продвижение состоящих в генеральном штабе по службе наравне со своими строевыми сверстниками. «Основными постановлениями» 1871 года вопросы эти были решены в пользу строя. Однако, в 1875 году генеральный штаб снова был выделен, кик особый орган, при чем ему до некоторой степени была придана независимость от военного министерства.
Дальнейшими законоположениями обособленность генерального штаба все более и более упрочивалась. С 1900 года генеральный штаб распространял свое влияние не только на общеимперскую армию и флот, как это было до сих пор, но и на оба ландвера.
В общем, к началу XX столетия австро-венгерский генеральный штаб получил определенный и устойчивый облик, близко подходя к германскому генеральному штабу, но имея и свои особенные черты.
Общие функции генерального штаба, как мозга армии, очерчены в «Организационных постановлениях» 1900 года, которые в этой части гласили нижеследующее:
«Во главе генерального штаба состоит генерал, которому присваивается наименование начальника генеральною штаба всех вооруженных сил» и который подчинен непосредственно императору».
«Начальник генерального штаба является в то же время вспомогательным органом общеимперского военного министра; как таковой направляет к нему свои предложения; однако, имеет право по вопросам, составляющим круг ведения генерального штаба, через военного министры входить с докладом к императору и делать свои предложения».
«На нем лежат все оперативные работы и подготовительные работы на случай войны; он обязан, в виду этого, принимать участие во всех военно-политических вопросах, по составлению расписания войск, мобилизации, крепостной обороны, железнодорожных и других средств сообщения, а также во всех вопросах, касающихся боевой готовности армии. особенно же во всех вопросах организационных, вооружения и снаряжения, во всех вопросах высшего военного законодательства и инструктирования и, наконец, в подготовке больших маневров».
Таким образом, из оглашенного текстуально положения прежде всего мы должны отметить, что на начальнике генерального штаба лежали обязанности: 1) в вопросах военно-политических и 2) в вопросах чисто военных.
Участие его в решении вопросов военно-политических ставило генеральный штаб в непосредственное соприкосновение с общеимперским министром иностранных дел. а по вопросам внутренней политики с министрами-председателями обеих половин монархии.
Что касается обязанностей в круге ведения чисто военных дел, то здесь начальник генерального штаба имел общение с общеимперским военным министром, с двумя военными министрами ландверов и, наконец, с министром финансов по делам Боснии и Герцеговины. Кроме того, в виду номинальной зависимости флота от общеимперского военного министра, генеральному штабу приходилось по морским вопросам иметь суждения непосредственно с начальником 5 отдела (морского) военного министерства и командующим морскими силами.
Не будем пока вдаваться в детали всех этих сложных бюрократических связей начальника генерального штаба – это сделаем ниже.
Итак, первый абзац положения о «начальнике генерального штаба всех вооруженных сил» говорит о непосредственном его подчинении высшей власти в империи. Такое подчинение придавало «мозгу армии» именно то значение, которое отвечало бы правильному функционированию этого вещества в черепной коробке военной системы. Иными словами, от высшей власти в государстве генеральный штаб должен был получать как руководящие указания для своей работы, так и сам, в порядке инициативном, входит к ней с докладами и предложениями, обеспечивающими готовность государства к войне. При таком понимании «непосредственного» подчинения высшей власти в монархии, генеральный штаб становился в положение государственного органа 1 класса, выходя из недр военного министерства, т.е. превращался бы в «сверхгенеральный штаб» – так модный ныне на западе Европы, да и находящий у нас немало сторонников. Мы пока не будем вдаваться в разбор правильности этой теории, ибо к ней еще не раз вернемся, тем более, что превращение генерального штаба в такой орган было не в традиции как Габсбургов, так и самой армии Валленштейна, а тем более венгерской половины государства.
Второй абзац положения сразу же «ставил» генеральный штаб на то место, какое, по понятиям австро-венгерской монархии в целом ему приличествовало. Генеральный штаб одновременно с «непосредственным» подчинением императору оказывался и «вспомогательным органом» общеимперского военного министра, делая через него свои предложения, доклады и т. д. Если к этому прибавить, 410 начальник генерального штаба не являлся ответственным ни перед делегациями, ни перед обоими парламентами, перед которыми защитниками военных интересов выступали все три военных министра по принадлежности, и если учесть, что по делам ландверов, босно-герцеговинским и военного флота генеральный штаб тоже в сущности являлся «вспомогательным органом», так как все эти вопросы не входили в компетенцию общеимперского военного министра, то положение подручного всех вышеуказанных лиц, в какое ставился генеральный штаб, будет обрисовано с достаточной полнотой.
Из «непосредственно» подчиненного высшей власти государства начальник генерального штаба превращался в «подручного» нескольких учреждений, правда, хотя и с широким кругом обязанностей, но и с правом для «хозяев» критики и отклонения предложений, поступающих к ним от генерального штаба.
Можно заранее сказать, что такое двойственное положение генерального штаба сулило ряд конфликтов, каковые в действительности и существовали и с которыми ознакомим при рассмотрении работы генерального штаба.
Начальник генерального штаба Конрад иначе и не рассматривает свою деятельность в мирное время, как «непрерывный бой», который ему пришлось вести несколько лет, то обороняясь, то наступая против всего чиновничьего аппарата, в коем не было недостатка в дуалистическом государстве на берегах Дуная. Победы, но и горькие поражения выпадали на долю этого высшего представителя генерального штаба армии Валленштейна. В минуты откровения Франц-Иосиф чистосердечно заявил своему, на бумаге «непосредственно» подчиненному, начальнику генерального штаба «всех вооруженных сил», сколько интриг велось против него со всех сторон. Немудрено. Интриги следовали не только от «всех вооруженных сил» империи, которых было, по меньшей мере, пять, но и со стороны гражданского чиновничьего фронта, коему не было числа.