Лисьи Чары

Не было ничего, кроме слабого голубоватого ореола, окутывающего Герна. Он не походил ни на одно из знакомых Пан заклинаний, и сложно было сказать, что это свечение может означать. Спрашивать Низу было бесполезно, Рискл исчез невесть куда, возможно, просто ушел в деревню. Оставалось только расслабиться и еще немного поспать, тем более что шорох дождя убаюкивал.

Пан легла на пол, положив под голову мешок с травами, вдохнула смесь терпких, сладковатых и пряных ароматов и закрыла глаза. Гроза грохотала совсем рядом, кажется, прямо над головой. Дрожь передавалась камням. А потом налетел ветер. Сон слетел с Пан в мгновение ока, едва только ветер ударил в стену, пытаясь выломать из нее валун. Шутовка вскочила на ноги, перебравшись при этом на изнанку.

Мир разительно изменился. Казалось, пространство не совсем уверено, как же оно должно выглядеть, поэтому оно принимает все возможные формы одновременно. Оскаленная многоглазая морда ветра с ошейником чуть пониже огромной разверстой пасти совсем не казалась здесь удивительной или неуместной. Как и руки, в которые сплетались струи дождя. Вцепившись в ошейник, туча силилась оттащить противника от часовни, но быстрым ударом хвоста сама была отброшена к замку. Ветер предпринял новую атаку на часовню, повалив и без того кренившийся крест. Схватив отца под подмышки, Пан отволокла его к алтарю и запихнула в лаз. По крайней мере здесь на Герна не могло ничего рухнуть. Потом она затрясла Низу.

- Просыпайся!

- Угу, - сказал лис, не раскрывая глаз. – Он передохнул и пришел за нами.

- Вставай! Мы еще успеем…

- Чего это мы успеем? – оборотень приоткрыл один глаза, мрачно покосившись на шутовку. – Ты знаешь еще какое-нибудь заклинание, кроме того несчастного щита? Нет? Ну и славно. Тогда не мешай мне спать.

Он перевернулся на другой бок, после чего быстро откатился в сторону. В то место, где оборотень только что лежал, упал огромный камень с верха стены.

- Ладно, уговорила, - вздохнул лис, - надо что-то придумать. Дай-ка мне сумку и попробуй задержать немного этого красавца.

Пан с сомнением посмотрела на лиса, тем не менее, выбралась на паперть – где, по крайней мере, ничто не могла свалиться на нее сверху – и поставила щит. Теперь удерживать его было не просто сложно, а почти невозможно. Ветер, как огромная, нематериальная, но от этого не менее сильная змея, бил хвостом прямо по шутовке. Щит трещал, внутренней ярости и обиды уже не хватало, и Пан пришлось потянуться к Низу. Оборотень был сосредоточен, и не чувствовал сейчас даже боли. Отголосок злобы шел со стороны Лисьих Нор, но он был слишком слаб, а сама деревня располагалась слишком далеко.

- Поторопись! – простонала шутовка. – Или я убью тебя.

- Сначала вот он убьет тебя, - резонно заметил оборотень. – Когда я скажу «три», ты побежишь от этой несчастной часовни в любом направлении, но как можно дальше. За отца не беспокойся, ход в коридор я закрыл. Еще один люк туда расположен на обрыве над Рыжанкой рядом с колесом мельницы.

Пан не успела спросить, что же такого собирается сделать оборотень, потому что прозвучало его резкое, похожее на удар хлыста: «Раз. Два. Три!». Сочтя за лучшее послушаться, шутовка бросилась бежать, резко опустив щит. Ветер пронесся над ее головой, взъерошив волосы. Потом прогремел взрыв, не слишком сильной ударной волной в спину поваливший девушку в траву. Пан села, тряся головой. На месте часовни были одни развалины, в воздухе плавали ошметки белого тумана – все, что осталось от ветра. Собираться вместе они не спешили.

Пан, пошатываясь, поднялась на ноги и медленно подошла к развалинам. Поверх камней лежал разорванный напополам ошейник, сделанный, кажется, из того же металла, что и лисий медальон. Низу нигде не было.

«Ход в коридор я закрыл. Еще один люк туда расположен на обрыве над Рыжанкой рядом с колесом мельницы.»

- С-скотина! – всхлипнула Пан, опускаясь на камень.

В воздухе пахло чем-то острым, пряным и едким. Сложно было вообразить, что же так взорвалось, но Пан на ум пришли вдруг загадочные склянки, прихваченные лисом с мельницы. Она уткнулась лицом в колени. Кажется, за прошедшую неделю она, и королевское поручение, конечно, погубили несколько десятков безвинных людей. Процедив: «Ну, ты у меня попляшешь!», Пан принялась оттаскивать камни.

* * *

Лопнула нить. Эйслин попыталась ухватиться за ее кончик, но опоздала. Верный пес сорвался с поводка. Ведьма вскочила на ноги, пнула кресло, разбила несколько склянок, и смогла наконец успокоиться. Сейчас не время для паники.

Откинув крышку шкатулки, она вытащила медное кольцо с полустершейся печатью.

- Найдите их и порвите в клочья. Мне нужны глаза канзары, а все остальное вы можете сожрать, если пожелаете.

Кольцом она взломала сургучную печать на бутыли темного стекла и вытащила пробку.

* * *

С каждым шагом камни становились все тяжелее, хотя крупнее они, вроде бы, не были. Пан упала на колени, подставив лицо дождю. Туча плакала, роняя мелкие холодные капли, которые не способны были сдвинуть с места и паутину. Шутовка уже добралась до алтаря, отвалила плиту и посмотрела на лежащего поперек коридора отца. Плиту она потом вернула на место, потому что для Герна это было самое безопасное место. На рассвете она нашла выпотрошенную сумку, несколько запылившихся бинтов, взлохмаченные пучки трав и раздавленный пузырек. По-прежнему – ни следа лиса. Наконец из-под крошева мелких камней и пыли показался клок рыжей шкуры. Пан, оживившись, с удвоенными усилиями принялась оттаскивать блоки в сторону.

Лис лежал в небольшом углублении, полускрытый краем стены, кажется, не раздавленный. Впрочем, на боку была содрана полоса шкуры, а левая передняя лапа превратилась в кровавое месиво. Стянув юбку, Пан аккуратно переложила на нее оборотня. Он, кажется, не дышал, но оставлять надежды шутовка не собиралась. Тем более, что хотя медальон на ее шее и нагрелся, но кровью истекать он не стал, что Пан сочла добрым знаком. Подняв лиса на руки, шутовка пошатываясь пошла в сторону Лисьих Нор. Это было единственное место, где можно было раздобыть чистую воду, или, что вероятнее – еще одно аутодафе.

Дождь усилился, вместе с тем став мягче. Его струи ласково гладили шутовку по голове, что, впрочем, не особенно помогало нести зверя весом в десяток килограмм. Когда показались первые дома и заблестела Рыжанка, Пан коротко воскликнула и прибавила шагу. Ее уже не напугать было разъяренными крестьянами, она вполне могла, пожалуй, превратить их во что-нибудь по-настоящему отвратительное.

Впрочем, крайних мер не понадобилось, потому что первым к ней кинулся бледный до синевы Рискл. Отфыркиваясь от перешедшего в ливень дождя, он встревожено оглядел шутовку.

- Панце! Ты в порядке?

- Более-менее, - буркнула Пан, покачиваясь.

Рискл подхватил ее, недоуменно глядя на ношу шутовки.

- Помоги мне. Осторожнее! – она бережно передала магу край юбки.

- Это дохлая лисица, - неуверенно заметил Риск, кажется, посчитавший, что девушка не в себе.

- Это мой друг, - огрызнулась шутовка. – Надо послать кого-то к разрушенной часовне. Там на месте алтаря лежит плита, прикрывающая лаз в потайной коридор. В коридоре отец… тело отца…

Рискл окончательно убедился, что дочь его старого друга тронулась умом. Это было неудивительно, учитывая все переживания последних дней, пропажу Герна и страшный пожар. Да и выглядела Пан жутковато: всклокоченная, перемазанная грязью и сажей. Тем не менее он помогал ей нести тушку лиса, бережно поддерживая девушку за талию. Деревенские расступались, пропуская странную процессию.

Решительно свернув в первый же уцелевший дом, Пан положила лиса на пустой стол и наклонилась над умывальником, очищая глаза. Хозяева не рискнули окликнуть девушку, больше всего похожую на покинувшего преисподнюю черта. Они даже протянули ей, с известной долей опаски, полотенце. Вытерев лицо, Пан повторила свое требование принести в деревню отца, и повернулась к столу. Смотреть через границу было больно – от удара о землю все еще немного болела голова. Впрочем, ничего ценного шутовка разглядеть не смогла. Она все еще не могла определить, жив лис, или уже умер. Вспомнились слова оборотня, что он слишком слаб, чтобы оборачиваться. Подавив слезы, Пан потребовала у хозяев теплой воды, бинтов и заживляющих снадобий, поощрив их усердие сначала угрозой королевской расправы, а потом небольшим, но туго набитым кошельком с серебром. Хозяйка дома – пухлая розовощекая блондинка с необычайно серьезными серыми глазами, принесла несколько баночек с мазями, на каждую из которых была наклеена бирка, надписанная аккуратным ровным почерком. В том, что наверняка эти мази готовил Низу, была какая-то горькая ирония.