Питомец – демон

– Ну, здравствуй, доченька! – а в ответ пронзительное «няу!».

Кошка резко вывернулась и, упав на четыре лапы, перекинулась в демонический облик: небольшие рожки, красная чешуйчатая кожа и хвост, который нервно подрагивает у ее ног.

– Что ты здесь делаешь мама? – становясь в защитную позу, спросила Астарта.

– Забираю свою нерадивую дочь домой.

– Но я же тебе сказала, что останусь рядом с мужем.

– С каким еще мужем?

Молодая демоница подошла к черному коту, схватила его на руки и протянула своей родительнице.

– Это Астарот, великий и неповторимый десница Люцифера! – она зажмурилась, ожидая реакции.

– Кто? Этот блохастый кот? – Наама брезгливо скривилась.

– Это кто тут блохастый? – не смог промолчать Астарот – Я великий и непобедимый демон, правая десница Люцифера, имя мне Астарот!

Наама огляделась по сторонам, пытаясь что-то отыскать.

– Слышу голос господина, но не пойму – откуда он.

Астарот разозлился, высвободил когти и со всего маху цапнул ими Нааму по лицу. Но демоническая кожа сразу же исцелила эти мелкие царапины.

– Как смеешь ты оскорблять великого демона? Рабыня, немедленно освободи меня, что бы я мог наказать эту нерадивую!

Михаэла все это время сидела на диване и уже начинала откровенно засыпать. Тяжелые будни одинокой девушки, которая совмещает и работу, и учебу давались в знаки. Когда же раздался громогласный крик Астарота – она встрепенулась, но поняв, что вопрос был незначительным, решила продолжить отдыхать.

– И ты хочешь мне сказать, что этот комок шерсти и есть Астарот?

– Да, просто он сейчас немного не в форме.

Наама опять принюхалась, прикрыв при этом глаза. Подошла к коту поближе и вновь повторила свои действия, но ничего не почувствовала.

– Я не чую в нем силу демона, это просто болтливое животное.

Чтобы Астарот не повторил свою попытку цапнуть Нааму по лицу когтистой лапой, Астарта скрутила его в бублик и прижала к своей не маленькой груди.

– Мам, просто его пленила в этом теле сильная экзорцистка…

– Тем более! Как могла эта ничтожная смертная заточить великого демона в таком бесполезном теле? Это лишний раз доказывает, что он тебя не достоин.

– Мама!

– Надоели – еле слышно промолвила хозяйка квартиры.

Михаэла встала с дивана, ее глаза налились кровью от усталости, а руки подрагивали в предвкушении расправы. Она прокрутила браслет трижды, читая молитву, и вокруг этого балагана вырос божественный щит с привязкой полога тишины.

– Люди давно уже спят, а вы орете тут как ненормальные!

– Но… – попыталась возразить Астарта.

– Шавкам слово не давали! – она зло глянула на Нааму и протянула ей руку на встречу – Именем господа, заклинаю тебя, священная сила, благослови этот оберег, и не дай злому духу навредить!

Наама схватилась обеими руками за цепочку, которая и до этого мешала ей, но теперь вызывала жуткое жжение. От нахлынувшей боли она рухнула на колени, расцарапывая грудь в попытке снять невыносимое украшение.

– Мама, что с тобой? – закричала Астарта, и подошла к ней ближе.

– Если не хочешь, чтобы и у тебя на шее появилась удавка, стой на месте и не дергайся! – безразличным тоном произнесла Михаэла.

– Что ты с ней делаешь?

– Ничего особенного, я просто благословила крестик на ее шее. Так обычно поступают, чтобы защитить от злых духов. Так сказать – создала оберег. Но так как он сейчас на шее того самого злого духа от которого должен оберегать, то он создает эффект ловушки. Используя свои демонические силы, твоя мама загоняет себя в могилу. – она кинула небрежный взгляд на Нааму – Чтобы выжить – будь паинькой, и не используй ее.

– Но зачем?

– Чтобы уберечь себя и окружающих от того, что твоя мамаша замыслила.

– Что?

– Она не просто пришла тебя забрать, а притащила за собой половину преисподней. Вон за окном целая туча нечисти летает, хуже, чем в ночь всех святых.

– Мама, зачем?

– Я хотела вернуть тебя домой – еле дыша, ответила Наама – ты же погибнешь в этом мире.

За окном активно двигались черные тени тех мелких демонов и злых духов, которых демоница притащила с собой. В окно влетела одна из них и, пройдя сквозь стекло, ударилась об божественный щит и вылетела обратно. Затем влетели еще две тени, они тоже попытались вмешаться в ритуал порабощения их госпожи, но божественная сила не пускала. Михаэла ощущала на себе каждый удар, но стойко переносила боль с каменным лицом. Перед сильным противником нельзя показывать слабости, так учила ее мама, так она поступала и сейчас.

– Угомони их, иначе я и тебя заточу в теле бесполезного животного – все таким же равнодушным тоном произнесла юная экзорцистка, обращаясь к старшей демонице.

– Ты не посмеешь! – кричала Астарта, помогая матери снять цепочку, которая до крови впивалась ей в руки.

– С вашим великим Астаротом, очень даже посмела, и с вами справлюсь.

– Михаэла, не перегибай… – встрял в разговор Астарот.

– Ты даже вспомнил, как меня зовут? Неужели так дорожишь этими дамочками?

– Нет, просто убив Нааму, ты накличешь на себя гнев не одного, а тысячи демонов, даже я не смогу уберечь тебя от гибели.

– Уберечь меня? Ты же просто желаешь поглотить мою душу и забрать силу, не более… Пойдешь против своих же собратьев? Только ради душонки одной смертной?

Астарот молчал. Он пристально всматривался в уставшие черты лица Михаэлы и не знал, чем именно вызвана такая ее реакция. До этого, как бы сильно он не дразнил ее, или Астарта не мешалась под ногами, эта сильная девушка не делала глупостей. Каждый ее шаг был обдуманным и верным. А сейчас?

– Я сделаю то, о чем ты просишь, – хриплым голосом промолвила Наама, – только попусти поводок.

Михаэла выставила руку, втягивая обратно часть благословения, которое перед этим вложила в подвеску. Наама почувствовала облегчение и начала судорожно втягивать воздух, которого до этого катастрофически не хватало. Астарта, стоя на коленях рядом с мамой уже не пыталась снять поводок, а просто обнимала свою родительницу.

Когда же старшая демоница немного отдышалась, она встала на ноги и выпрямилась. Теперь ее вид так и кричал о величии и силе, которые прятались за измученными, но все еще красивыми, чертами. Она прикрыла глаза, ментально обращаясь к своим подопечным, и через мгновение темные тени, мелькавшие за окном, исчезли. Теперь держать щит надобности не было, и Михаэла, с только ей понятным облегчением, сняла защиту.

– А теперь можно и поговорить – сказала девушка и присела на диван.

Присесть своим гостям она не предлагала, считая их не достойными этого. Астарта уже стояла рядом с Наамой и пристально всматривалась в хозяйку квартиры.

– Ты хочешь забрать свою дочь домой?

– Да. – без лишних обвинений ответила Наама.

– Хочешь ли ты вернуться домой? – обратилась она к Астарте.

В ответ юная демоница потупила взгляд в стол и молчала. С одной стороны упёртость демона держала ее около Астарота, которого она, по-прежнему, желала заполучить в мужья. А с другой – то, что из-за этого пострадала ее мать – давило чувством вины. И выбрать, что-то одно она не могла вот так просто и быстро.

– Ваши семейные разборки меня не касаются, и не должны задевать обычных людей. Хоть вы и демоны, и обычная человечность вам чужда, я считаю не приемлемым втягивать окружающих в то, что их не касается. Удавка, которую я тебе повесила, останется там, где и была, снимать я ее не буду.

– Но…

Суровый взгляд девушки говорил о том, что сейчас пререкаться им нет смысла – могут поплатиться головой.

– Как ты уже видела, защититься от твоих шавок я могу, – Михаэла конечно преувеличивала свои возможности, но пасовать перед серьезным противником не имела права – и держу тебя на коротком поводке тоже не ради смеха или бахвальства, а чтобы обезопасить себя. Ведь теперь в тебе слишком много гнева и ненависти направленных на меня.

Наама молча выслушивала речь юной экзорцистки и понимала, что теперь она абсолютно бессильна. Девочка права – она пришла за дочерью, обвиняя во всем экзорцистку, которую хотела наказать и отдать ее душу и силу Люциферу. А вместо этого попалась в ловушку, из которой пока не могла выбраться. Гнев, который ее захлестывал с головой, лишь изредка отступал, чтобы дать шанс здраво оценить ситуацию. И результат этих измышлений демоницу не радовал абсолютно. Она в полной власти этой девчонки, и ничем себе помочь не может.