Похититель детей

Похититель детей сидел на скамье неподалеку от детской площадки. Над головой нависали мрачные здания, окружавшие просторный двор с пяти сторон. Дело шло к полудню, и ульи жилых домов начали просыпаться. Он оглядел балконы в поисках хоть каких-то следов «трудных подростков», но обнаружил только все те же усталые похмельные лица взрослых. Собравшись небольшими группами, они бесцельно торчали на балконах, частенько оставляя балконные двери открытыми и оглашая двор ревом и грохотом стереосистем. Там и сям слышался смех, но чаще всего в нем звучала угроза. Многие просто смотрели перед собой остекленевшими глазами, напоминая Питеру мертвецов в Тумане.

Вдруг ушей Питера достиг ликующий визг. За ним последовал взрыв оживленного смеха. Эти звуки притягивали, манили к себе, будто конфета.

Несколько детишек помладше, презрев дождь и слякоть, катались с горки, качались на рукоходе. Разбившись на команды, они затеяли шумную игру в пятнашки.

Похититель детей следил за ними с улыбкой. Даже здесь, среди стольких мытарств, несмотря на непристойные граффити, которыми были испохаблены все доступные поверхности, эти детишки могли находить себе радость. «Они отыщут радость всегда и везде, – подумал Питер, – потому что их волшебство еще с ними».

Внезапно он понял, что хочет лишь одного – побегать и поиграть с ребятами. То же самое неодолимое желание он испытал многие годы назад, при первой встрече с другими детьми. Только в тот раз все это кончилось бедой…

Его улыбка увяла.

«Да, то был день жестоких уроков».

Ему недавно исполнилось шесть. Одетый в шкуру енота, он беззвучно несся по лесу. Шкура развевалась за спиной, как плащ, длинный полосатый хвост подпрыгивал в такт шагам. Морду зверька он натянул на голову, как капюшон, и его золотые глаза блестели из-под маски енота, обшаривая заросли в поисках добычи. Была весна, и кроме шкуры он надел только набедренную повязку да сыромятные башмаки. В обеих руках он держал по копью, за поясом торчал кремневый нож. Тело его было вымазано ягодным соком и грязью, чтобы скрыть собственный запах. Этой уловке, а также тому, что при себе всегда нужно иметь два копья – одно для охоты, другое для защиты от крупных лесных зверей, – научил его Голл.

Бросив на середину поляны пригоршню орехов, Питер нырнул в высокие кусты. Заметив на дереве неподалеку двух бурых белок, он сложил ладони рупором и изобразил клохтанье кормящейся индейки. Этой уловке тоже научил его Голл. Не подражай зверю, на которого охотишься – вряд ли животное обманешь его же собственным зовом. Вернейший способ приманить добычу – голос другого зверя, разжившегося пищей.

Конечно же, обе белки поспешили к нему. Питер осторожно опустил тяжелое копье на землю и вскинул легкое к плечу. Белки увидели орехи, увидели друг друга и наперегонки бросились к добыче.

Питер встал и метнул копье. Копье попало точно в цель. Одна из белок осталась лежать на земле, а другая, рассерженно вереща на Питера, пустилась наутек.

Питер издал торжествующий вопль и подпрыгнул от радости. «Сегодня – никакой похлебки из пауков, – подумал он. – Сегодня на ужин беличье жаркое!»

На поляну неторопливой рысцой выбежал волк. Оценив положение, зверь встал между Питером и его трофеем. У волка не хватало одного уха.

Питер замер.

Не сводя с него темных глаз, волк приподнял верхнюю губу. Казалось, зверь ухмыляется.

Питер подхватил с земли тяжелое копье и выставил его перед собой.

– Ну нет, – сказал он. – На этот раз – нет.

Волк глухо зарычал.

Питер не дрогнул. Этот волк неотступно отравлял ему жизнь уже несколько месяцев. Всякий раз, как Питеру удавалось убить зверя, появлялся волк и отнимал у него добычу. Питер был по горло сыт паучьей похлебкой и на этот раз решил отстоять свой трофей во что бы то ни стало.

В волчьих глазах мелькнула насмешка. Зверь дразнил, подначивал мальчика, как будто больше всего на свете хотел перегрызть ему горло.

Во рту разом пересохло. Питер громко сглотнул. Голл говорил, что единственный способ одолеть волка – кинуться прямо на него.

– Волк – охотник, – учил Голл. – Если охотятся на него, теряется. Не знает, что делать. Так с ним и справишься. Сам увидишь. Выкажешь страх, – Голл рассмеялся, – волк тебя съест. Ай-юк.

«Давай, – подумал Питер. – Вперед. Бить прямо в сердце».

Волк опустил морду к земле и медленно двинулся по кругу. Питер прекрасно знал, что у зверя на уме, – в эту игру они играли не раз и не два. Волк пытался отрезать ему путь к бегству, встать между ним и ближайшим деревом. Стоит хоть на секунду отвести от него взгляд, тут же бросится…

Волк громко рыкнул.

Питер бросил взгляд в сторону дерева.

Волк прыгнул на него.

Питер завопил, выронил копье и кинулся бежать. К счастью, уже в шесть лет он был проворен и ловок, как белка. Промчавшись через поляну к дереву, он прыгнул вверх, ухватился за нижний сук, подтянулся… Позади громко лязгнули зубы, резкий рывок едва не сдернул Питера на землю. Взобравшись еще несколькими ветками выше, он осмелился бросить взгляд вниз.

Волк стоял у подножья дерева, сжимая в зубах хвост енота, и смотрел на него.

Покружив под деревом, волк ленивой рысцой направился к убитой белке.

Сидя на тонком, неудобном суку, Питер смотрел, как волк пожирает его ужин.

Покончив с едой, волк свернулся клубком под деревом и задремал.

Казалось, этому долгому дню не будет конца. Питер то и дело разминал затекавшие ноги и изо всех сил старался не свалиться вниз. К закату все тело онемело, и он приготовился к очень и очень скверной ночи.

– Ты глянь, – раздался невдалеке скрипучий голос. – Птица. Птица Питер.

Питер и волк разом подняли взгляды. Сверху, на невысоком скалистом гребне, стоял Голл.

Покосившись на волка, затем – на останки белки, Голл вновь устремил взгляд на Питера и ухмыльнулся.

– Опять кормишь одноухого старика? Ай-юк.

Питер покраснел и отвел взгляд.

Голл рассмеялся, спрыгнул с гребня и двинулся сквозь кусты к поляне. Волк, помня заведенный порядок, просто наградил Голла надменным взглядом, и одним прыжком скрылся в зарослях.

Мешком свалившись с дерева, Питер подобрал копья и, еле переставляя негнущиеся ноги, подошел к Голлу.

Голл поднял за задние лапы крупного кролика, встряхнул его в воздухе и пошевелил ногой то, что осталось от белки.

– Сегодня Голла ждет добрый ужин. А Питеру, сдается мне, снова досталась похлебка из пауков. Ай-юк.

Питер поник головой.

– Ох, Голл, перестань.

– Хочешь хорошо есть, надо хорошо охотиться.

В бессильной злости поддав ногой клочья беличьей шкурки, Питер уныло двинулся вслед за Голлом к пещере.

Окунув ложку в миску с мерзким жидким варевом, Питер поднял ее на уровень глаз и взглянул сквозь комок полусырых паучьих лап на недоеденного кролика в руках Голла. Пещеру переполнял аромат жареного мяса. Громко причмокнув, Голл облизал с пальцев жир и удовлетворенно заурчал.

– Ну пожалуйста, – сказал Питер.

Голл помотал головой.

– Ну, хоть пару раз откусить?

– Ты знаешь закон. Что добудешь, то и ешь. Хочешь кролика – добудь кролика сам. Ай-юк.

– Как мне его добыть, если этот дурацкий волк никак не отвяжется?

– Надо убить волка.

Питер надолго задумался.

– Голл, а может, ты убьешь этого волка? Пожалуйста!

Голл вновь помотал головой.

– Мне он не докучает.

Питер со вздохом отодвинул миску. Поднявшись, он подошел к выходу из пещеры и уставился в темноту. На небе, среди весенней листвы, мерцали звезды. Вспомнилась мать. Порой он мог закрыть глаза и вновь почувствовать запах ее волос. Что-то они едят сейчас там, в большом доме? Отчего бросили его на съеденье зверям? Питер шлепнул по одному из висевших над входом башмачков и, глядя, как он качается в воздухе, задумался. Что за ребенок носил его? Может, и его родители бросили в лесу?