В лесной чаще

На фотографиях были изображены банальные пейзажи пустынной местности. Вдали виднелись какие-то горы, сотворённые из нагромождений песчаника, и песок захватывал всё пространство вокруг. Меняя снимки один за другим, Пьер вскоре обнаружил, как в песке стали появляться непонятные предметы, сперва показавшиеся мужчине булыжниками. Затем, присмотревшись, он понял, что это были настоящие золотые самородки, довольно крупного размера. Пьер вытаращил глаза, уставившись на Балларда. Тот улыбнулся в ответ и закивал головой.

– Вот именно, вот именно! Это то, что мы нашли там, на этом треклятом острове. Золотые горы.

Профессор указал на песчаные нагромождении на заднем фоне пейзажа. – Эти горы наполнены золотом и его никто никогда там не добывал. Одному богу известно, какое количество этого металла хранится там.

– Золото просто валяется под ногами? – удивился Пьер, отказываясь так запросто поверить в предлагаемую ситуацию.

В ответ на этот его вопрос, Баллард вдруг изменился в лице. Радушная улыбка исчезла без следа, профессор нахмурился. Он принял фотографии из рук Пьера и убрал их обратно в конверт.

– Я хотел бы вас попросить об одной услуге. – серьёзным тоном проговорил профессор – Если вам суждено будет вернуться назад, в Париж, не могли бы вы уже там, курьерской доставкой организовать транспорт этих материалов по указанному адресу в Лондон?

Пьер ничего не ответил, только пожал плечами, давая понять, что он не видел в этом никаких проблем. Баллард кивнул и коротко поблагодарил мужчину, после чего принялся собирать какие-то бумаги воедино, очевидно, чтобы подготовить целый пакет документов к отправке. Пьер понял, что что-то изменилось в настроении профессора, и в ближайшее время от него не следовало ожидать многословных речей.

Покинув комнату Балларда, мужчина вновь почувствовал себя одиноким и на его душе сделалось неспокойно. Однако, не имея иной альтернативы, посмотрев на часы, Пьер решил, что ему следовало отыскать Кхамапа, и узнать, каковы были их перспективы на выживание.

Вернувшись в конфернц-зал, Пьер обнаружил хозяина дома сидевшим за длинным столом переговоров, в гордом одиночестве, над чашкой остывшего чая.

Весь вид Кхмапа был таковым, что Пьер утратил последние надежды на счастливый исход своей командировки. Однако, ещё до того, как он смог произнести хоть слово, хозяин дома первым заговорил:

– Ах, господин Пьер, это вы. А я то думал, что вы потерялись в многочисленных коридорах моего обветшалого жилища.

Пьер подошёл к столу и присел напротив Кхамапа.

– Что стряслось? – совершенно серьёзно спросил он – Переговоры отменяются?

В ответ Кхамап покачал головой.

– Наши партнёры ответили нам в эпистолярном жанре. – видя, что его собеседник не понимал, что именно он имел в виду, Кхамап пояснил – Они не намериваются вести переговоры, отделавшись от нас одним электронным письмом, в котором сообщили, что у них появился другой поставщик, который работает с ними на более привлекательных для них условиях.

– Кто это может быть? – удивился Пьер.

– Наш любимый сосед! – усмехнулся Кхамап, едва заметно кивнув головой куда-то в сторону.

Пьер попытался проследить взглядом в направление кивка, но в помещении вообще никого не было, и тогда он понял, что таким жестом мужчина указывал на северо-восток, подразумевая сопредельное государство – Китай.

– Каменный век закончился, не потому что закончились камни, знаете ли! – заявил Кхамап, и Пьер безошибочно узнал эту цитату, которая стала притчей во языцех.

Впервые эту фразу Пьер услышал несколько лет назад, когда по национальному телевидению Франции показали отрывки какого-то большого заседания представителей финансовой и экономической элиты России, на котором эти люди пытались с умным видом и оставшимися крупицами достоинства, дать объяснения той экономической ситуации, которая сложилась в стране после введения в отношении неё экономических санкций.

Эта фраза, произведшая своего рода фурор в русскоязычной среде, на самом деле, была произнесена несколькими десятилетиями ранее, в другой стране и при других условиях. Ахмед Ямани, один из министров Саудовской Аравии, в тысяча девятьсот семьдесят третьем году впервые произнёс эту фразу, скорее всего не подозревая, что ей уготовано повторение в столь отдалённом будущем. Однако этого уже почти никто не помнил.

Соперничать с Китаем в вопросах производства дешёвой продукции не могли даже передовые государства, что мог противопоставить гиганту мелкий, местечковый предприниматель Кхамап.

– Они что, намерены из-за этого вас убить? – спросил напрямую Пьер, считая, что в данной ситуации не следовало держаться за излишний такт.

– Да. – с каким-то даже безразличием выговорил мужчина– Они ожгут мосты, чтобы их конкуренты не поживились моими, экономическими остатками.

– А как насчёт меня? – задавая этот вопрос, Пьер понимал, насколько эгоистично он мог прозвучать, но желание получить ответ преобладало над политкорректностью.

– Не знаю. – столь-же безразлично ответил Кхамап – Они про вас словно забыли. Они уехали куда-то, очевидно посовещаться со своим ответственным лицом, обещали вернуться под утро с его решением.

– Так вы что же, просто будете сидеть здесь и ждать возвращения своих палачей? – удивлялся Пьер, испытавший некоторое облегчение, услышал, что головорезы, вроде-как не вспоминали о нём.

– У меня нет иного выбора. Судьба моя решится с рассветом, мой друг, это моя карма…

– Что за ерунда, в конце концов! – Пьер встал из-за стола, и его тень накрыла сидевшего напротив мужчину – У нас есть теперь время выбираться отсюда. Доберёмся до аэропорта, я куплю вам билет, и уже завтра будем во Франции, там вы всё расскажите властям и…

Кхамап только улыбнулся в ответ, отпивая немного остывшего чая.

– Человек на скорых ногах может сбежать от человека, – говорил мужчина, глядя на своего собеседника – он от смерти он не сбежит, как бы далеко его не унесли его ноги. Это и есть карма, мой друг.

– Поверить не могу. – Пьер испытывал сильное раздражение и даже некоторую злобу, перед ним сидел человек, который прекрасно понимал, чем ему грозило промедление оставаться на своём месте. Однако, призрев имеющуюся возможность, он предпочитал положится целиком на провидение, нежели предпринять хоть что-то, для своего спасения.

Словно прочитав мысли мужчины, Кхамап сказал:

– В этом наше основное отличие, одно из них, по крайней мере. Вы, атеисты, уверовали во владение своей судьбой и полагаете, что ваши решения и поступки постоянно что-то меняют. Мы, люди веры, понимаем, что наша жизнь уже предопределена, и попытки изменить наше предопределение – тщетны, они лишь способны унизить нас в глазах всевышнего и наших потомков.

Это заявление лишь подлило масла в разгоревшееся пламя негодования Пьера, он уставился на Кхамапа и в какой-то момент испытал неестественное для себя желание отвесить тому увесистую оплеуху, прямо по его пухлому лицу, чтобы привести сознание этого человека в порядок. Однако, это наитие просуществовало считанные секунды, Пьер понимал, что подобные методы не возымеют никакого эффекта на человека, вся жизнь которого была пронизана религиозной догмой, отчего он был лишён всякой способности к волевым действиям, критическому мышлению и адекватному восприятию действительности. Тем не менее, мужчина не хотел вот так оставлять Кхамапа на волю его палачей, в пожилом индусе было нечто такое, что заставляло испытывать к нему некую симпатию, возможно дело было в его обходительном поведении, а возможно – Пьер успел проникнуться историей непростой жизни мужчины в этих краях.

– А что, если поутру, когда твои палачи вернуться, ты скажешь им, что тебе удалось найти новый источник дохода, который будет куда более прибыльным, чем несчастное кашемировое производство? – спросил Пьер, глядя Кхамапу прямо в глаза.

В ответ индус пожал плечами, не выказав особого энтузиазма или интереса.

– Ложь ещё никого не спасала, друг. Напротив, это скользкий       путь над пропастью, на дне которой….