Танкисты(Повесть)

Он почему-то сказал: «Гутен таг», — и вышел из подвала на улицу. Улица была такой же пыльной, как и вчера, только пыли не было видно, ее прибило ночным дождиком. Выстрелы слышались справа, за парком.

— Далеко немцы? — спросил Боев пробегавшего через улицу солдата в серой трофейной кожанке.

Солдат удивленно посмотрел на корреспондента.

— Немцы?

— Ну да.

— Так вот они.

Он кивнул на высокий серый дом с пустыми окнами.

— Ты откуда? — спросил Боев. — Из бригады Гольцева?

— Ну да.

— А куда бежишь?

— Я связной командира батальона майора Косарева. Может, знаете?

— Знаю Косарева.

— И я вас знаю.

Боев поправил пилотку и улыбнулся. Теперь и он узнал солдата.

— Твоя фамилия Павлов.

— Он самый.

Боев вспомнил, что с этим самым Павловым он беседовал около Кюстрина, в лесу на плацдарме. Беседовал, но не написал ничего — потерял блокнот. А материал был хороший. Павлов оградил метким автоматным огнем наш танк от немецкого фаустника. Теперь Боеву было неловко за себя. Солдат явно добросовестнее относился к своей службе, чем он к своей.

— Так где ваши танки?

— Вот и танки, — солдат кивнул по направлению к тому же серому дому.

Боев ничего не увидел.

— Где же? — переспросил он.

— Дак вот они, в подворотнях.

Он с удивлением посмотрел на капитана: «Чудной, спрашивает одно и то же. Он и тогда в лесу спрашивал по нескольку раз об одном, все допытывался, как я трех фаустников срезал. Потом о доме спрашивал, о первом бое. Говорил — напишу о тебе в газете. Может, и написал. Газет я давно уж не видел, с самого Одера…»

Теперь Боев заметил наконец танки. Они стояли по правую и левую сторону улицы — в подворотнях и в домовых проломах.

Вместе с Павловым они дошли до танка командира батальона.

Косарева в танке не было. Он сидел на стуле, внутри пролома, и рассматривал карту. Комната была завалена стульями, столами, какими-то ящиками и фаустпатронами. По большой блестящей никелем стойке и батарее бутылок в буфете Боев понял, что здесь была пивная.

— Здорово, корреспондент.

Косарев, невысокий, широкоплечий, с улыбающимся лицом, растопырив как для объятья, руки, шел навстречу.

— Я тебя сейчас одной штукой угощу. Ну-ка, Павлов, принеси.

Вестовой проворно выбежал из пивной и сразу же вбежал обратно. В руках у него был плоский картонный ящик.

— Забирай, корреспондент, — сказал Косарев. — Дарю.

— А что это?

— Открывай ящик, увидишь.

Боев оторвал картонную крышку, в ящике лежали круглые коробки немецкого шоколада для летчиков. Он знал этот шоколад.

— Я возьму одну штучку. А ящик мне класть некуда. Я своим ходом.

— Не хочешь, так я и этот ящик немецким детишкам отдам. Я тут в подвалы уже отправил пять таких ящиков. А то они там голодные сидят.

В помещение вбежал Павлов и громко сказал, обращаясь к комбату:

— Полковник.

— Где?

Боев вышел из помещения и увидел машину и подтянутую фигуру командира бригады полковника Гольцева.

— Чего вы тут делаете? Отдыхаете? Вон, я вижу, и бутылочки какие-то замысловатые разыскали.

Полковник кивнул на бутылки, стоящие в шкафу сзади пивной стойки.

Боев смотрел на полковника и не понимал, шутит тот или говорит серьезно. Косарев стоял, прижав руки к комбинезону.

А Гольцев гудел своим строгим баском:

— Да, на этот счет ты мастер. Видишь, сколько всего раздобыл. Поди, добывал целый день. Притомился на этом деле. А теперь и отдохнуть можно. А немцы? Бог с ними. Пускай себе сидят по-соседски. Они нам не мешают, чего нам их тревожить. Глядишь, через недельку сами сдадутся. Война измором. Хорошее дело. Молодец, Косарев, молодец.

— Здесь была пивная, товарищ полковник. А бутылок мы не трогали. Некогда. Я с утра пробую выбить немцев из этих домов, — оправдывался Косарев, не изменяя своей напряженной позы. — Сунулись, два танка потеряли. У них в каждом окне фаустник. Из водосточных люков и то садят…

— А ты еще раз попробуй. Глядишь, еще тебе парочку сожгут. Ты о подвигах, поди, своих корреспонденту рассказываешь. Нечего сказать, подвиги. Два квартала за день прошли. Видишь ли, дом помешал. Фаустники. Да что вы их, этих фаустников, первый раз видите? Не вы их били на Одере и в Вейсензее? А, Косарев?

— Так точно.

— Что «так точно»? Ну ладно. Шутки в сторону. Дело делать надо.

Они вышли на улицу.

Смеркалось. Только впереди по-прежнему горело какое-то здание и огонь ярко освещал площадь, обрамленную большими серыми домами — теми самыми домами, о которых говорили Косарев и командир бригады.

— Дай-ка твою карту, — сказал полковник.

В просвете витрины возникла высокая фигура в танкистском комбинезоне.

Гольцев оторвался от карты.

— Это ты, Батьянов?

— Так точно, товарищ полковник. — Батьянов вошел в помещение, положив на прилавок автомат, и сразу вышел через пролом.

— Ты откуда?

— Оттуда, товарищ полковник. Смотрел улицу…

— Ну и как там?

— Эта улица у них называется Кант-штрассе.

— Знаю. Впереди должен быть вокзал.

— До вокзала неблизко. Да он и не на этой улице, а чуть левее! На другой. Я дошел с ребятами до самого конца улицы — дальше мост.

— Какой мост?

— Справа и спереди тянется линия надземки. Высокая насыпь, на концах улицы проходы, но они заложены кирпичами и бетонными плитами. А в конце Кант-штрассе железный мост, но проход под ним тоже заложен.

— Танками не пробить?

— Нет, танковая пушка не возьмет. Надо звать саперов и взрывать.

— Саперов я уже вызвал.

— Но чтобы они подошли к мосту и свою работу сладили, надо им помочь огнем из танков.

Гольцев повернулся к Косареву:

— Кто у тебя здесь есть из опытных ребят?

— Я могу повести танки.

— Нет, ты здесь нужен. Здесь чья рота?

— Голубцова.

— Я что-то его не помню. Он новенький?

— Да, с Вислы.

— А Мальцев где?

— Танком командует. Вон его машина стоит.

— А ну-ка позови его.

В подвал вошел маленький танкист с погонами красноармейца.

Гольцев приветливо улыбнулся:

— Здорово, Мальцев. Как жизнь идет?

— Воюем, товарищ полковник.

— Ладно. Вот что, Мальцев, поведешь роту. Надо пробиться к мосту, что впереди на этой улице. Осторожно, но без задержек.

— Понятно.

— Батьянов, что это вот здесь, около моста? — Полковник показал на карте.

— Это, наверное, театр. Большое такое здание, красивое, с куполом и почти цело.

— Так вот, пройдете, ведя огонь с ходу, к этому театру. Встанете за стеной и будете стрелять по баррикаде, что под мостом. Стрелять бронебойными. Десантники вас оградят от фаустников. Баррикаду вы не пробьете, но они тоже не смогут под огнем помешать нашим саперам подойти. Ясно?

— Ясно, товарищ полковник.

Перед тем как уйти к своему танку, Мальцев приветливо улыбнулся Боеву.

— Здравствуйте, товарищ капитан.

— После боя встретимся, — ответил Боев.

В подвал вошел командир роты — старший лейтенант Голубцов, доложил по форме.

— Ты, Голубцов, не обижайся, — сказал полковник, — сейчас роту поведет Мальцев. Ты с какого года на войне?

— С сорок четвертого.

— Ну вот, ты в училище строевую рубал, а Мальцев уже ротой на Калининском фронте командовал. Вот и сейчас роту поведет.

— Я понял, товарищ полковник.

— Ну раз понял, значит, молодец. Если что, заменишь Мальцева. А сейчас действовать по его рации.

Солнце уже почти зашло. Темнело. Посреди улицы — ряды деревьев с молодой листвой. Улица пуста. Только справа и сзади — гул канонады да огонь пожарища впереди не погас.

— Вон, видишь, Косарев, колокольню?

— Вижу, большой отбит кусок.

— Это, судя по карте, Кайзеркирха. Она уже за насыпью. Там дальше зоосад и Тиргартен. Ты возглавишь вторую роту, пойдете по параллельной улице. Пробьемся через насыпь надземной железной дороги, откупорим этот мост, и мы, считай, задачу выполнили. С востока и северо-востока Тиргартен уже охватили наши общевойсковые армии. Идет бой за рейхстаг и имперскую канцелярию. В парке встретимся с нашими. Надо пробиться через насыпь. Надо.