Танкисты(Повесть)

Майор медленно положил трубку, закурил и сказал, обращаясь к полковнику:

— Благодарю вас, господин полковник. Я надеюсь, что поисковая группа, добывшая «языка», будет представлена к награде.

— Да, конечно. Что делать с пленным?

— Мне он больше не нужен, — пожал плечами майор.

— Я могу вам задать вопрос как сотруднику абвера? — спросил полковник.

— Вы, разумеется, понимаете пределы моих возможностей в смысле ответов на вопросы, — вежливо сказал Вагнер, — но я слушаю вас.

— Вы полагаете, господин майор, что русские сейчас не будут наступать здесь, в Белоруссии, против группы армий «Центр»?

— Вы меня ставите в трудное положение, господин полковник, но я вам скажу: не будут. Это было бы глупо с их стороны. Леса, болота, дорог мало. Они будут наступать на юге, против Модели, или еще южнее и, возможно, в Прибалтике. Вас удовлетворяет мой ответ?

— Благодарю вас.

Небо, посеревшее от орудийных разрывов и пыли, вновь стало светлым. Артподготовка закончилась, и пехота довершила то, что не могла сделать артиллерия. А к концу дня по пыльным песчаным дорогам, через искореженные, взломанные, дымящиеся полосы вражеской обороны, по обозначенным саперами проходам двинулись танки.

Механизированный корпус и танковые полки кавалерийского корпуса устремились в прорыв по пыльным лесным грейдерам, с ходу преодолевая заболоченные участки и узкие речки с широкими поймами. Мотопехота подтягивалась на машинах.

Старший лейтенант Боев сидел под брезентовым шатром большого грузовика на длинном ящике со снарядами для «катюш».

— Не кури, старшой, и не очень там ворочайся, — предупредил его шофер, немолодой рыжеусый дядька, — не ровен час…

— Понимаю.

Этот день начался у Боева очень рано, даже можно сказать, он начался еще вчера, потому что утра он не ощутил. Ночью — томительное ожидание, а с рассвета земля и небо были охвачены шквалом артподготовки и бомбовых ударов. Черно-огненный смерч он наблюдал с командного пункта корпуса в бинокль, который ему любезно предложил адъютант генерала Шубникова, старшина Коваленко.

— Посмотри, корреспондент. Может быть, до смерти такое не увидишь, — сказал ему этот молодой чернявый парень в щеголеватом офицерском кителе со старшинскими погонами.

Артиллерия и минометы мехкорпуса в артподготовке не участвовали. Шубников вылез из окопчика и, покуривая, с подчеркнутым спокойствием сидел в холодке, под деревом, у телефона: ждал, когда будет прорвана во всю глубину вражеская оборона и командующий армией прикажет ему вводить корпус в прорыв.

В лесу, совсем близко и подальше, угрюмо урчали танки — механики-водители проверяли двигатели.

Боев совсем не спал в эту ночь: допоздна торчал в редакционном автобусе, дожидаясь, когда метранпаж сверстает его очерк, а корректор Галя вычитает набор. В полночь на попутных доехал до корпусного КП, чтобы не упустить начала сокрушения немецкой обороны.

Теперь он тоже на попутной ехал вперед, стремясь догнать танки передового подвижного отряда, уже, как ему сказали в штабе, вышедшего на переправу через крупную реку.

Колонна остановилась. Боев вылез из-под брезентового шатра на землю, размялся — болела голова, глаза воспалены от бессонницы. Он стал пробираться между стоящими впритык, одна к другой, машинами — опыт давно научил его при остановке колонны двигаться, а не стоять на месте.

Лес кончился. У черных, обуглившихся бревен сожженной деревни сходились две дороги — проселок и грейдер. И две колонны автомашин встретились на этом перекрестке и слились в одну колонну. Машины перегревались от жары и натуги, кипели радиаторы.

На перекрестке Боев увидел «виллис» начальника политотдела корпуса. Полковник Кузьмин — плотный, подвижный, в танковом комбинезоне и фуражке с черным околышком — расшивал пробку. Он не кричал, не нервничал, а просто поставил у перекрестка трех автоматчиков и сказал им:

— Одна колонна стоит, другая — двигается. Интервал — пятнадцать минут. Кто нарушит порядок — под арест.

Боев представился Кузьмину.

— А, корреспондент, — ответил полковник. — Поедешь со мной.

Старший лейтенант взобрался на заднее сиденье и, хотя длинные ноги нельзя было вытянуть — мешали запасные канистры с бензином, — сидеть было неудобно, обрадовался: наконец нашел надежный транспорт.

— Газету выпустили? — спросил Кузьмин, когда «виллис» тронулся.

Боев протянул полковнику листок с крупным заголовком «В бой за Родину».

Кузьмин бегло просмотрел газету, сложил ее вчетверо и засунул в нагрудный карман комбинезона.

Он хмурился, но, видимо, настроение у него было, в общем, хорошее — это заметил Боев и, осмелев, спросил:

— Будем бобруйскую группировку окружать?

— Увидишь, корреспондент. Увидишь.

Через полчаса они догнали танковую колонну. Командир — лицо черное от пыли, танкошлем пепельный — стоял в башне головной машины. Он увидел «виллис» Кузьмина, остановил колонну, ловко спрыгнул на землю.

— Капитан Савичев. Передовой отряд двадцать пятой танковой бригады двигается к переправе, — доложил чернолицый офицер.

— По времени укладываетесь? — спросил Кузьмин.

— На час опережаем, товарищ полковник, — не сдерживая широкой улыбки — зубы сверкнули на негритянском от пыли лице, — ответил капитан.

— Ну, бывай, — полковник пожал танкисту руку, — веди колонну, торопись. Тридцать третья уже форсировала реку.

Машина тронулась. Боев смотрел на бритый затылок Кузьмина, покрытый капельками пота, и думал: «Привычная обстановка для него — бой».

— Крепкий, видно, парень, исполнил свой долг. Не помогла им тыловая сводка, — тихо сказал Кузьмин.

— Извините, вы что-то сказали?

— Да это я про себя. Твоего ротного вспомнил. Мальцева. Сиди.

Кузьмин вынул из планшета карту и развернул ее. Жирная стрела пересекала зеленые пятна лесов, синюю штриховку болот, причудливые изгибы рек. Стройные красные флажки с четкими буквами и цифрами, старательно выведенные опытной рукой штабника, обозначали рубежи и время, когда танки должны их достичь. Стрела уходила далеко на запад, туда, где кончалась карта.

Машина, завывая, шла рядом с колонной танков, почти касаясь их серых от пыли стальных бортов.

Из мемуаров генерал-полковника Г. Гудериана

«В то время как на фронте в Нормандии развертывающиеся передовые части западных союзников готовились осуществить против нашего фронта наступление, на восточном фронте развернулись события, непосредственно предвещающие чудовищную катастрофу. 22 июня 1944 г. по всему фронту группы армий „Центр“ русские перешли в наступление, введя в бой сто сорок шесть стрелковых дивизий и сорок три танковых соединения. В результате этого удара группа армий „Центр“ была уничтожена. Мы понесли громадные потери».

(Г. Гудериан. Воспоминания солдата).

Из книги генерала вермахта Курта фон Типпельскирха

«…Войска 1-го Белорусского фронта под командованием Рокоссовского начали наступление против 9-й армии из района северо-западнее Рогачева и вдоль Березины в направлении Бобруйска. События развивались здесь примерно так же, как и на фронте обеих соседних армий. В течение первого дня были вбиты глубокие и широкие клинья. На следующий день наметилось окружение корпусов, занимавших оборону в районе Бобруйска.

Генеральный штаб сухопутных войск понял всю глубину опасности и признал, что значение происходящих событий далеко выходит за рамки группы армий „Центр“…»

(К. Типпельскирх. История второй мировой войны).

Из воспоминаний Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского

«Успех наших войск в Белорусской операции, на мой взгляд, в значительной мере объясняется тем, что Ставка Верховного Главнокомандования выбрала удачный момент. Советское командование, в руках которого находилась полностью стратегическая инициатива, сумело всесторонне подготовить операцию, обеспечить тесное взаимодействие четырех фронтов».