Героиня

- Как будто сижу в цирке.

- Сиди прямо. Определяйся точно по дулу и помни об этом все время. Ну вот тут и случилось - туш, и он объявляет: кто из публики проделает то же самое...

- Раскроет пасть льву?

- Засунет голову; пасть льву раскроет он сам. Итак - тот получит в кассе сто марок. Прояви эмоции, золотце.

- Не будешь же ты утверждать...

- А почему, ты думаешь, я тебе это рассказываю?

- Это чудовищно, Марта.

- Так и показалось господам в партере. Думаешь, кто-нибудь из них пошевелился? Чушь. Кое-кто почесал нос, кое-кто потеребил галстук...

- Объяснить их поведение?

- Необязательно, милый. Пожалуйста, выше подбородок. Совмести свои напуганные глазки с дулом. Вот так хорошо. Прекрасно, думаю, господа не желают. Марта, девочка, соберись. Хватаю авоську и через ряды вперед. Я рискну, пожалуй, - говорю громко.

- Ты сошла с ума.

- В цирке так и подумали. Очень уж повеселилась публика. Ай-да мамаша, крикнул один. Аплодировали лишь несколько пожилых женщин; они поняли,

- Что?

- Мораль басни, золотце. В конце концов, я выступала как представительница. Внизу что-то вроде конюха хватает меня, распахивает дверь клетки, вталкивает меня туда, и щелк. Потешное чувство испытываешь в клетке с доброй дюжиной плотоядных: будто подтираешься наждачной бумагой.

- Хочу тебя спросить...

- Только без содрогания в голосе.

- А что бы я делал без тебя?

- Милый, ты бы до глубокой старости пополнял свою коллекцию пивных этикеток. Однако мы забываем укротителя. Ошеломительная мускулатура. Да еще из напопного кармана выглядывает наш пистолетик, не броско, естественно. Правда, некоторая раздраженность все-таки чувствовалась. Вы это серьезно, сударыня, спрашивает он меня, ведь... Не надо слов, говорю ему, приступим; раскройте ему как следует пасть.

- Ужасно. Я тебя действительно не понимаю, Марта.

- Поэтому я тебе и рассказываю. Итак, укротитель делает знак оркестру: туш, барабанный бой и р-раз - пасть у льва снова разинута. На этот раз с трудом, лев, естественно, больше не хотел. Думала, что у дяди жила на лбу лопнет, так ему пришлось поднапрячься. Вперед, сударыня, выдохнул он, подано! Но держите пасть как следует раскрытой, говорю ему, слышите? Затем проверяю прическу и - головой в пасть.

- Стакан воды, быстро.

- Сидеть. Воспринял совершенно правильно: жара в пасти, как в духовке. И вонь! Думала, я окочурюсь. Ну, конечно, кто же будет выковыривать остатки пищи из зубов такого зверя, не правда ли?

- Мне плохо.

- Это не аргумент. Моргай глазками куда сказано, слышал? Все время в дуло, тютелька в тютельку. Собственно говоря, я могла бы выдержать еще четверть минуты. Но слышу, как он снаружи кряхтит. Не могу больше, сударыня. Ради бога, где вы? Марта, девочка, думаю, кажется, тревога. И голову из пасти. Как только я выпрямилась, загремели такие аплодисменты, что чуть не рухнул купол цирка. Укротитель белый как творог. Логично: такого успеха у него никогда не было. Однако мы все-таки коллеги. Беру его за руку, поклоны во все стороны, воздушные поцелуи. Потом хватаю авоську и к кассе. Во всяком случае, очень впечатляющая история. Эй, Макс. Сядь сейчас же как следует.

- Ради бога. Убери пальцы с курка.

- Вот так хорошо. Смотри, прямехонько в приятную дырочку в стволе. Все ясно?

- Абсолютно.

- Итак, дальше. Как раз прячу сотенную, когда подходит директор с букетом цветов. Мадам, говорит он, грандиозно. Однако, надеюсь, вы не собираетесь еще раз почтить наше представление своим присутствием? Как вам сказать, отвечаю, я почувствовала запах крови. В конце концов, когда я еще заработаю такие аплодисменты? Совершенно верно, говорит он. Но вы абсолютно затеняете нашего укротителя. Да что вы, такого силача? Вот именно, говорит директор. Подумайте сами: он тренировался годами. И вот появляетесь вы и делаете это еще лучше. Разве это не ужасно? Смотря с чьей точки зрения, говорю. Вы храбрая женщина, говорит он и целует мне руку. Как вы посмотрите, если мы добавим еще сотню, а вы здесь больше не появитесь? Любезно, не правда ли, золотце?

- Да, да, я тоже так считаю.

- Что ж, я согласна, говорю. Но что вы будете делать, если еще кто-нибудь объявится из публики - и проделает то же самое, что и ваш укротитель? Боже мой, говорит он, эта рекламная приманка чуть ли не двадцать лет на афише. И до сих пор еще никто не набрался храбрости. Храбрости, сказал этот приличный человек. Милый, выскажись тоже.

- Только что звонили в дверь.

- Кому это мешает? Итак?..

- Что касается меня, то храброй ты была бы, если бы пошла к укротителю и извинилась за свое легкомыслие..

- Меня радует, что я выполнила твое желание, золотце. Сидел в своем жилом вагончике и ревел дядя. Выше голову, говорю ему. Если бы меня не угнетали всю жизнь, я никогда бы не совершила такое безумие. Но я просто должна была себе доказать, что я на что-то еще гожусь. Значит, это исключение, сударыня, спрашивает он, а вовсе не правило? Как правило, говорю, я отбракованная пенсионерка, которая помахивает то метлой, то пылесосом, и на этом кончено. Кроме того, я получила еще сотню кругленьких от директора, чтобы это не повторялось. Так что успокойтесь.

- Снова звонят.

- Наклони голову. Понюхай, совсем не так давно отсюда стреляли, из этого ствола.

- Марта, ты сошла с ума.

- Кстати, знаешь как она мне досталась, эта штучка?

- Ты сказала "слямзила".

- Могу дополнить. Он обнял меня при расставании. Я совсем потеряла голову, можешь себе представить. Правда, не настолько, чтобы не заметить этот симпатичный револьвер, торчавший из кармана на заднице.

- Как, когда вы обнимались?!

- Чтобы сохранить память о таком дне, я была готова на все. Кроме того, я ему оставила букет. Ну, ладно, открой дверь.

- Меня эта история, кажется, доконала.

- С сегодняшнего дня такого больше не будет. Все для меня будешь делать галопом. Встань же, открой, снова звонят.

- По крайней мере, спрячь револьвер.

- Увы, именно к нему тебе придется привыкнуть в будущем. А теперь слетай же, золотце.

- Уже иду.

- Кто там, милый?

- С радостью, милостивый государь. Входите же, пожалуйста.

- Гости?

- Укротитель, любовь моя. Он умоляет вернуть ему револьвер.