Страница 7 из 16
Но это не отменяло того, что Квазимодо ей отчасти нравился – не таким уж он был и плохим. И, вероятно, как и она сама, жертвой Великого Белка.
– А когда именно он грядет? – спросила Юлия, щупая матрас. – У него есть какое-то, так сказать, расписание визитов?
Квазимодо засопел, и женщина поняла, что эта тема тюремщику явно неприятна. Не исключено, он и сам не в курсе, как часто этот самый Белк наведывается к своим пленникам.
А знает ли он, что тот делает с ними?
Квазимодо молча направился к двери, а Юлия сказала ему в спину:
– Вообще-то я не отказалась бы поужинать. Ну, или позавтракать. Который, кстати, сейчас час?
– У нас всегда полседьмого! – ответил обиженным тоном Квазимодо, и Юлия вздохнула: хорошо бы еще знать, утра или вечера. И какого дня, какого месяца, было бы тоже неплохо выяснить…
– А почему? – спросила Юлия, однако Квазимодо уже вышел в коридор и, не забыв закрыть дверь, куда-то направился.
Полседьмого? Что-то шевельнулось у Юлии в памяти, но так же быстро и снова пропало.
(Веселые бельчата, веселые бельчата, веселые бельчата…)
На этот раз отсутствовал Квазимодо недолго и притащил Юлии целый поднос с черствым хлебом, копченой колбасой, недозревшими зелеными яблоками и отчего-то головкой чеснока.
Юлия набросилась на хлеб с колбасой, уничтожив их в течение нескольких минут. Закусив кислым яблоком, она вздохнула, чувствуя, что ее клонит в сон.
Удивительно, но факт: после ужина (а быть может, завтрака) ситуация не представлялась ей уж такой мрачной и безнадежной.
Однако, переборов сонливость, Юлия посмотрела на торчавшие в замке ключи и произнесла:
– А где у вас…
Она смолкла, а Квазимодо непонимающе уставился на нее.
– Ну, мужики, отчего вы все такие непонятливые? Где у вас туалет! – выпалила Юлия.
Квазимодо усмехнулся и сказал:
– В коридоре!
Он сопроводил ее в коридор и, о счастье, повел в нужном направлении. Там, напротив кухни, он указал на незамеченную ей ранее дверь.
– Сюда!
Он распахнул дверь, и Юлия сердито заметила:
– Вряд ли в твои обязанности входит сопровождать меня сюда.
Квазимодо, покраснев, протоптал на кухню, а Юлия, прикрыв дверь, но не до конца, принялась наблюдать за ним. Какое-то время он топтался на кухне, затем, вытащив из холодильника несколько йогуртов, куда-то понес их на подносе. Юлия поняла, что Квазимодо потащил их ей самой, в камеру.
Выждав пару мгновений, она выскользнула из уборной и увидела шествовавшего по коридору Квазимодо.
Вдруг она заметила старинный дисковый телефонный аппарат кошмарного ядовито-горчичного цвета. Едва сдерживая крики радости, Юлия схватила трубку – и поняла, что аппарат, находившийся на столе, не работал: еще бы, он не был подключен к телефонной розетке, да и таковой нигде в гладкой бетонной стене и в помине не было.
Кинув трубку обратно на рычаг, Юлия приуныла. А повернувшись, заметила лежавшие на кухонном столе ключи.
Одним движением Юлия схватила их и подбежала к решетке. Та была заперта. Юлия принялась дрожащими руками подбирать ключи, однако не могла понять, где же замочная скважина.
И только через несколько мгновений сообразила, что таковой вообще не было – по крайней мере, изнутри. Зато имелась замочная скважина с обратной, наружной стороны – то есть дверь мог открыть только тот, кто придет сюда извне. Но не тот, кто находится в подвале. И это означало: не только она сама, но даже и Квазимодо был пленником в этом страшном месте, ведущая к которому дверь открывалась только с другой стороны.
И Юлия уже знала, у кого имелся ключ: у Великого Белка.
Ей удалось, просунув руки сквозь решетку, вставить ключ в замок с обратной стороны – однако он не двигался.
Еще бы, не могла же она ожидать, что подойдет первый же из двух десятков ключей, которые болтались на связке. Юлия с трудом вытащила ключ из скважины, попыталась вставить другой, однако поза была неудобная, а движения нетренированными, поэтому связка полетела на пол.
С обратной стороны решетки.
Бросившись на колени, Юлия попыталась достать связку ключей, лежавших с другой стороны, однако не могла до них дотянуться. А ведь Квазимодо мог вот-вот вернуться! И какова, интересно, будет его реакция, когда он увидит ее – и в особенности свою связку ключей, лежащую с обратной стороны решетки и красноречиво свидетельствовавшую о попытке побега, которую предприняла пленница.
Юлия от безысходности заплакала, проклиная всех на свете. Слезы застилали глаза, и ей требовалась швабра или, на худой конец, половник, чтобы дотянуться до связки ключей и подтянуть их к себе.
Она ринулась к кухонному столу, выдвинула ящик, вытащила длинный нож с побуревшей ручкой (женщина запретила себе думать о том, что именно резали им), как вдруг ее взгляд упал на висевший на гвоздике над мойкой ключ на зеленой тесемочке.
А там же, в неожиданном для часов месте, висел и пожелтевший циферблат явно неисправной конструкции, на котором две стрелки показывали время: половину седьмого.
(Веселые бельчата, веселые бельчата, веселые бельчата…)
Юлия выпустила из рук нож и сорвала ключ, причем с такой силой, что выдернула из стены гвоздик. Затем она подкралась к углу и посмотрела в глубь коридора – Квазимодо возился около ее камеры, кажется, делая уборку.
Уборка в подземном бункере, в котором содержатся похищенные серийным маньяком. И, не исключено, маньяком-убийцей.
Тем, чьего прихода с таким трепетом ждал Квазимодо. И кого он называл Великий Белк.
Юлия бросилась к решетке, присела на бетонный пол, изогнулась, зажав во вспотевшей руке ключ, – и вдруг заметила, что на разношенных тапочках, принесенных ей Квазимодо, имеется вышивка.
Это была зажавшая в лапках желудь хитрая белка.
Или, кто знает, Великий Белк?
От неожиданности выпустив из рук ключ, Юлия с ужасом услышала тихое звяканье. Однако, к великому счастью, ключ хоть и упал с обратной стороны решетки, но в отличие от связки ключей не так далеко. Поэтому, без проблем дотянувшись до ключа, Юлия схватила его, приказала себе сосредоточиться, сбросила тапочки с белкой, закрыла глаза – и безо всяких проблем вставила ключ в замочную скважину.
Ликуя, Юлия подскочила на ноги и, не ощущая под стопами холода, попробовала повернуть ключ. Тот поддался и, щелкнув, сделал один поворот. Все еще не веря своему счастью, Юлия повернула его еще раз. Еще один щелчок, приближавший ее к свободе. Наконец, третий.
Решетка медленно, издав легкий скрежет, от которого у Юлии душа ушла в пятки, отошла в сторону, и женщина осторожно ступила на другую сторону.
Она подобрала связку ключей и прихватила их с собой – кто знает, быть может, они ей еще пригодятся. Она двинулась по коридору, который, однако, резко ушел в сторону, а затем привел ее к небольшой, в несколько ступеней, лестнице, опять же из бетона, которая уводила куда-то вниз.
К черной двери без ручки и без тюремного оконца, над которой горел покрашенный черной краской фонарь.
Юлия осмотрелась – больше никакой двери, окна или лаза в коридоре не было. Значит, эта дверь и была выходом на свободу.
Или, кто знает, входом туда, где было еще намного ужаснее и страшнее?
Возвращаться обратно, к Квазимодо, Юлия точно не намеревалась. Она спустилась по лестнице к двери, приложила к ней ухо, прислушалась, стараясь поймать хотя бы звук.
– Тут кто живой есть? – произнесла она, чувствуя, что душа у нее уходит в пятки. Потому что подумала о том, что упадет в обморок от ужаса, если вдруг откуда-то раздастся тихий скрипучий голос:
«Живой нет, а вот мертвый…»
Но никто подобной глупости, которая встречается в тех самых, ненавистных ей, но столь любимых Стасом (черт побери, почему именно Стас?) фильмах ужасов, не произнес. Однако Юлии показалось, что за дверью раздалось какое-то шевеление. Или, быть может, кто-то вздохнул.