Отец

– Ну так сразу бы назвала его фамилию! Я ж его знаю как облупленного! Он такой же предводитель мафии, как я персидский шах!

Людмила воскликнула с надеждой в дрогнувшем голосе:

– Что вы говорите! Так он, значит, мелкота пузатая?!

Пётр Иванович довольно усмехнулся:

– Ну не совсем, конечно, мелкота. Но пузатая… В общем, заправлял он в нашем районе ещё в середине девяностых бандой человек этак в десять, не больше. Рэкетирством, распространённым тогда, промышлял. Деньги вышибал из мелких предпринимателей …

Людмила с удивлением протянула:

– Да-а-а?..

– Да… – со спокойной уверенностью ответил Пётр Иванович. – А я тогда держал у рынка, на людном месте, маленькую сапожную мастерскую. Сам всё делал: и туфли на заказ, и мелкий ремонт. И приходилось этому гаду ежемесячно дань платить, прямо как золотой орде… Теперь, к счастью, рэкетирство уже в прошлом и выглядит издалека каким-то даже смешным. А тогда нам не до смеху было… Я вот из-за этих кровососов даже вынужден был закрыть свою мастерскую: прибыли не стало совсем… А ведь прибыльная до того была!

Людмила махнула рукой так, как обычно отмахиваются от назойливо летающего перед носом насекомого:

– Ну всё равно, выходит, он мелкота вонючая…

Пётр Иванович с сомнением покачал головой:

– Ну как сказать… Конечно, теперь он не держит в страхе весь район. Сам стал мелким предпринимателем. Что-то подешевле покупает и подороже продаёт. Но дела у него, говорят, идут не очень. Так, прибыль есть, но чуть выше средней.

Людмила с облегчением уточнила:

– Значит, сейчас у него банды нет?

– Давно уже нет! – уверенно ответил Пётр Иванович. – Но он до сих пор, говорят, ходит по ресторанам, буйствует там, и громогласно всем объявляет, что он предводитель местной мафии…

Людмила засмеялась:

– Цену себе набивает…

– Да дурак он просто, – возразил Пётр Иванович. – Какая теперь цена у рэкетиров? Никакой. Позавчерашний день дикого капитализма. Теперь другие времена… Так что, ребята, успокойтесь. Из-за него не станут искать того, кто звезданул его по черепку.

– Даже если окочурится?.. – Людмила была полна надежды на благополучный исход всей этой истории с Бубликом.

– Конечно! – уверенно ответил Пётр Иванович. – На одного жулика меньше… Он же всех достал, и в первую очередь – полицию.

Людмила с заметным удовлетворением засуетилась:

– Ну так а чего же мы тут все так испереживались тогда, а?

Пётр Иванович хмыкнул:

– А я не знаю, чего. Было бы из-за чего… Так что, давайте-ка ложиться спать. Утро вечера мудренее. Хотя, я гляжу, утро-то уж совсем скоро посветит в окошко… Ну всё, ребята, спать, спать, и ни о чём плохом не думать.

Игорь, сидевший последние несколько минут в тихой задумчивости, кажется, никого не слушая и погрузившись в собственные раздумья, встрепенулся:

– Не думать? А как можно не думать?.. Я ведь человека убил, а ты, отец, предлагаешь мне не думать об этом! Не могу я так, отец! Вот ты можешь, а я не могу!

Пётр Иванович немного помолчал, покачал головой:

– Гм, значит, я могу, да?..

– Выходит, можешь… – язвительно отозвался Игорь.

Пётр Иванович внимательно посмотрел на Игоря:

– А ты не можешь?..

Игорь раздражённо вскричал:

– А я не могу!

Пётр Иванович решительно встал, начал медленно ходить по комнате:

– Ну что ж, сынок, ты, как говорят в таких случаях, достал меня. Ей-богу, достал! Поэтому послушай-ка теперь, что я тебе скажу как мужчина мужчине.

Игорь оживился:

– Ну вот это другое дело, отец! Я давно жду от тебя именно мужского разговора, а ты потчуешь меня баснями о несостоявшихся внуках и женской расчётливости!

– Да-да, сынок, ты прав, ты совершенно прав. Надо по-мужски… да… только по-мужски…

– Ну так давай, режь правду-матку, не юли вокруг истины…

Пётр Иванович иронически хмыкнул:

– Гм, красиво говоришь… Истину ищешь… Не поздно ли, сынок?..

Игорь в удивлении поднял брови вверх:

– Что – не поздно?

– Истину, говорю, не поздно ли кинулся искать?..

– Что-то я не пойму тебя, отец. Ты можешь поконкретнее, о чём ты?

Пётр Иванович подошёл к столу, сел на стул:

– А если конкретнее, то я скажу тебе так, главная проблема твоя в том, что червоточина завелась в тебе, в твоей душе, сынок, червоточина…

Игорь недовольно усмехнулся:

– Так уж и завелась!..

– Да, сынок, завелась…

– И давно, по-твоему, завелась?

– Не знаю, как давно, но уж лет десять, как я это заметил…

– Ну если заметил что, так сразу бы и сказал! А то прошло десять лет, – Игорь возмущённо вскинул руки вверх, – и только теперь вдруг – червоточина, червоточина!..

Пётр Иванович ответил спокойно и уверенно:

– А я ведь сразу и говорил. Только слово червоточина тогда не применял, и вся-то разница…

Игорь в который уж раз в раздражении вскочил:

– Ну что-что-что ты говорил, и когда?! Ничего не помню…

– Вот-вот, спишь спокойно… Ничего не помнишь… В этом-то и вся твоя червоточина, сынок: спать спокойно после того как против совести сходил…

– Ну и когда же это я, скажи мне, пожалуйста, против совести ходил? А?

– Ты даже не помнишь, когда кривил душой…

Игорь уверенно вскричал:

– Не помню, потому что не кривил!

– Ну что ж, тогда я напомню тебе всего два эпизода, самых существенных. О мелких уж говорить не стану…

Игорь сел, опёрся локтями о стол, нетерпеливо стал теребить скатерть:

– Ну-ну-ну, давай, давай, придумывай мои прегрешения!

– Придумывать, к сожалению, не приходится… Дорого бы я дал, чтоб это оказалось придумками…

Игорь в раздражении хлопнул ладошкой о стол:

– Отец, хватит философствовать, давай прямо к делу!

– Что ж, к делу, так к делу. Десять лет назад, сынок, ты на своей машине сбил двенадцатилетнего мальчика, сбил и, вместо того чтобы оказать ему помощь и отвезти в больницу, скрылся с места происшествия…

Игорь возмущённо закричал:

– Так я же тут же тебе всё и рассказал! Я же не скрывал ничего!

Пётр Иванович вздохнул:

– Не скрывал… от меня… а ребёнка бросил одного на обочине дороги…

– Но я передавал потом ему в больницу яблоки, мандарины!..

– Через своих друзей… – перебил сына Пётр Иванович, – сам же так и не пришёл к нему ни разу…

– Так он же быстро поправился! К счастью, у него только нога и рука были сломаны. Всё зажило… кости срослись правильно, я проверял…

– Через друзей проверял… – Пётр Иванович тоже опёрся локтями о стол, опустил голову, как будто стыдясь взглянуть сыну в глаза, – как вор… из-за угла… Вот первый маленький червячок тогда и завёлся в твоей душе…

Игорь опять в раздражении вскочил и стал быстро ходить по комнате:

– Ну хорошо, если я был не прав, почему же ты тогда не пошёл в прокуратуру, не доложил, что это я сбил пацана?!

– Отцы сыновей не сдают. Это сыновья могут отцов… Как Павлик Морозов…

Игорь остановился около отца:

– Но ты же тогда даже совет не дал мне идти в прокуратуру!

– Не дал. А к мальчику очень просил сходить. А там уж, как он бы решил, так и было бы: прощение тебе или суд…

Игорь сел, охватил голову руками:

– Ну хорошо, струсил я тогда… Но меня ведь могли бы выгнать из спецназа! Как ты это не можешь понять? А спецназ для меня – это вся моя жизнь!

В глазах Пётра Ивановича скользнуло раздражение:

– Тебе спецназ нужен, а ты – спецназу?.. Трусы спецназу нужны?..

– Ну ты совсем уже, отец! – всплеснул руками Игорь. – Как будто я и на самом деле трус!

– Конечно, трус, сынок… – спокойно ответил Пётр Иванович. – Да-да, трус, можешь не сомневаться, я в людях и в жизни разбираюсь…

Игорь замотал головой, сжимая её как во время сильной боли ладонями:

– Не знаю, не знаю… Из-за одного-единственного, прямо скажем, мелкого прегрешения ты, отец, делаешь такой жестокий вывод обо мне…

Пётр Иванович с горечью усмехнулся:

– Ну во-первых, не мелкого… Падение твоё началось именно тогда, с этой самой мелочи… А во-вторых, почему же – из-за одного? Я обещал два примера, так вот тебе и второй… Помнишь, пять лет назад к тебе за помощью обратился твой бывший сослуживец Андрей Никитин? Помнишь?