Жена героя

– У меня уже есть планы на праздники. Ты не должен уезжать.

Видно, Самад был расстроен ещё больше меня, но изменить решение не мог.

– Делать нечего, – ответил он. – Сколько ещё родители должны нас содержать? Мне стыдно. Я не могу быть нахлебником. Мне надо работать. Мы должны есть свой хлеб.

Так муж уехал в первый Ноуруз после нашей свадьбы, и я осталась одна: каждый день плакала в подушку, каждую ночь видела Самада во сне и с трудом сдерживала себя, чтобы не расплакаться, когда невольно наблюдала, как другие молодые жёны вместе со своими мужьями ходят в гости, получают новогодние подарки.

Наступил апрель, а вслед за ним и май. Воздух был напоен ароматом цветов и свежестью молодой листвы. Казалось, что улицы Каеша щедро украсил зеленью сам Господь Бог.

Однажды, когда я хлопотала по дому, мой младший деверь закричал с улицы: «Самад приехал!»

Не помня себя от радости, я босиком выскочила с балкона во двор, перепрыгивая через ступеньки, схватила платок, сохнувший на верёвке среди другой одежды, накинула на голову и выбежала на улицу. Там действительно был Самад. Смеясь, он бежал мне навстречу. В руках у него было два больших пакета. Мы встретились посреди улицы и, остановившись, уставились друг на друга. На глазах мужа блестели слёзы. Я не выдержала и расплакалась. Мы вместе плакали и смеялись одновременно и даже забыли поздороваться. Потом, когда мы уже вместе вошли во двор, Самад вручил мне один из пакетов и сказал: «Это для тебя. Отнеси в нашу комнату».

Узнав, что Самад вернулся, родные вышли его встречать. После обычных приветствий и тёплого приёма все собрались в комнате свекрови. Муж поставил свой пакет на пол и сел, а все родственники сидели вокруг Самада и по очереди справлялись о его здоровье. Он рассказал, что всё-таки устроился работать бетонщиком и достраивал в Тегеране дом, построенный уже наполовину. Потом Самад открыл пакет и раздал гостинцы отцу, матери, братьям и сёстрам. Чего там только не было – платки, шали, блузки, брюки, обувь и зонтики.

Одна из золовок, которая до этого увидела мой пакет с подарками, настаивала, чтобы я принесла его и показала свои гостинцы. Я застеснялась, опасаясь, что муж мог привезти вещи, которые мне не подойдут, поэтому сказала, что сделаю это позже, и, к счастью, золовка всё поняла и перестала настаивать.

Когда мы пришли в нашу комнату, Самад хотел, чтобы я скорее раскрыла пакет с его подарками для меня. Заглянув внутрь, я поняла, что муж, как всегда, не поскупился и купил несколько платков, юбок, платьев, а также ткань для чадры и шаровар. Ещё там были ножницы, принадлежности для шитья, мыло, заколки для волос – всё это едва помещалось в одном пакете.

– Что это? – спросила я. – Ты в паломничество в Мекку ездил, раз привёз столько гостинцев?

– Это всё тебе, – ответил муж. – Я знаю, как много ты делаешь по дому. Содержать дом, в котором живёт дюжина людей, – дело нелегкое. Ты все это заслужила. Не стоит меня благодарить.

– Спасибо тебе, – всё же сказала я. – Но ты привёз слишком много.

Самад рассмеялся в ответ:

– В первый день, когда я приехал в Тегеран, я дал себе клятву: буду регулярно покупать тебе что-нибудь. Каждая вещь достойна отдельного рассказа. Скажи, что тебе больше всего понравилось?

Все вещи, которые он мне купил, были очень красивыми, и я не могла сказать, что самое лучшее.

– Всё здесь замечательное. Спасибо тебе, – ответила я.

Но муж стоял на своём:

– Гадам, милая, скажи всё-таки, что тебе понравилось больше всего.

Я снова посмотрела на подарки и больше остального мне приглянулась ткань для домашних шаровар.

– Эта ткань красивее всего, – сказала я.

От радости муж вскочил с места и воскликнул:

– Ты представить себе не можешь, в каком настроении я её покупал! В тот день я особенно сильно тосковал по тебе, так что эту ткань покупал с особым чувством. Я тогда настолько соскучился, что хотел уже бросить работу и вернуться к тебе.

Он склонил голову, чтобы я не видела его глаз, полных слёз. С этого дня нас часто приглашали в гости. Родственницы – Шахла, Ширин и другие, – узнав о возвращении Самада, стали наперебой звать нас к себе.

Самад с радостью принимал приглашения, поэтому вечерами мы допоздна сидели в гостях у родственников и знакомых. Мы рассказывали различные истории и беззаботно смеялись, а после возвращения домой Самад сажал меня рядом и заводил беседу.

– Из-за этих визитов у меня совсем нет времени побыть с тобой, – говорил он. – Ты приходишь в гости и сразу идёшь к другим женщинам, поэтому я тебя мало вижу и скучаю. Те несколько дней, когда я дома, мы должны чаще быть вместе, ведь когда я уезжаю, то сильно тоскую по тебе и ругаю себя, что так мало тебя видел и мало с тобой разговаривал.

Как же приятно было слышать такое, но эта радость продлилась не больше недели. Ближе к выходным Самад снова уехал. Это было вечером. Я осталась сидеть в комнате и горько плакала, скрывшись от посторонних глаз. Всё вокруг напоминало о муже. Все вещи в доме хранили на себе его запах. У меня не было сил с кем-то разговаривать или что-то делать и всё время казалось, что вот-вот кто-нибудь из родни скажет, что надо держать себя в руках, и тогда я точно расплачусь. Я почувствовала, что с отъездом Самада осталась совсем одна, и тогда начала думать об отце, понимая, что сильно соскучилась по нему. Помню, я накрылась с головой одеялом, которое хранило запах мужа, и сердце заныло от тоски по родительскому дому.

«Папочка, как же ты смог оставить свою дочь? Мамочка, почему ты не хочешь узнать, как мне живётся?» – думала я в тот вечер и плакала, пока не заснула.

На следующее утро мне было не по себе. Я была легко ранимой и все в доме казались чужими. Даже была мысль вернуться к родителям, но я не могла оставить близнецов, ведь в мои обязанности входило пеленать их и стирать пелёнки. Свекровь ушла куда-то по делам, поэтому я сама напоила малышей молоком, уложила спать и занялась приготовлением обеда, а затем помыла посуду, оставшуюся грязной со вчерашнего дня, подмела во дворе и вернулась приглядывать за детьми.

Я тогда так устала, что заснула ещё до наступления вечера, а на следующее утро вскочила с постели и по обыкновению отдёрнула занавеску. Было уже светло. Я не знала, что мне делать: хлеб уже был испечён и лежал в печке. Почему же я проспала? Почему не смогла вовремя проснуться? Что теперь скажу свекрови? Вдруг я поняла, что у меня нет сил даже на то, чтобы слушать её упрёки и ругань, поэтому, надев чадру, тихонько вышла из дома и побежала в дом родителей.

Увидев мать во дворе, я расплакалась. Отец был дома. Когда он меня заметил, то спросил:

– Что случилось? Кто тебя обидел? Тебе что-то сказали? Почему ты плачешь?

Я не смогла ничего ответить и только рыдала. Всё в доме напоминало мне о детстве, и я с грустью думала о своей прошлой жизни. Никто не понимал, отчего я так мучаюсь. Мне было неловко признаться, что скучаю по мужу, но одиночество было невыносимо, поэтому я сказала родителям, что хочу побыть с ними до возвращения Самада.

Целую неделю я прожила в родительском доме и всё это время не переставала скучать по мужу, хотя в присутствии отца, матери, сестёр и братьев мне стало легче, а однажды дверь нашего дома распахнулась и на пороге появился Самад. Не веря своим глазам, я с удивлением посмотрела на него. Вдруг мне стало нехорошо. Я подумала, что сейчас он станет меня ругать или огорчится из-за того, что я вернулась к родителям, однако муж повёл себя, как и прежде. Он рассмеялся и начал расспрашивать меня о здоровье. Потом признался, что сильно соскучился и всё время не переставал думать обо мне.

– Я переживал, что, не дай Бог, с тобой случилась какая-нибудь беда. У меня было странное предчувствие, и замучили кошмары по ночам.

Потом пришли мои родители. Он поговорил с ними, рассмеялся и сказал мне:

– Гадам, пошли домой.

– Сегодня я останусь здесь, – ответила я.

От обиды он закусил губу, но продолжил стоять на своём: