Страница 4 из 16
Но прошла неделя, а Вадим так и не помирился со своей подругой. Как-то без свидетелей Андрей осмелился спросить его, не звонил ли он Ирочке, но брат бросил, не отрываясь от книги:
– Да не переживайте вы, околдовала она вас всех прямо… Успею еще, помирюсь. Куда она денется-то?
Он отложил монографию, которую читал, потянулся:
– Что-то уже мозги опухли… Тружусь без продыху. Лешка зовет на капустник, на журфак. Пойти, что ли, с ним, развеяться?
– А что это вдруг Лешка на журфаковский капустник идет? – спросил Андрей.
– Да он с какой-то девицей с журфака познакомился, теперь ходит за ней по пятам, влюбился без памяти. – сообщил Вадим.
– Хороша девица? – спросил старший брат.
– Да я ее не видел, он ее пока не показывал, – мимоходом ответил Вадик, – говорит, что какая-то красотка неописуемая, а там… кто его знает. Пойду с ним, заодно и посмотрю, из-за кого это у нашего Лешика мозги набекрень свернулись.
– Может, Ире позвонишь, возьмешь ее с собой?
– Нет, это так не делается, – сразу отмел предложение Вадим, – к ней подход нужен, она обиженная, небось сидит, дуется как мышь на крупу. Она же у нас нежная. Ладно, брат, уговорил, завтра поеду к ней. Да и плоть уже женской ласки требует, честно говоря…
Вадик хмыкнул и пошел собираться. От циничной реплики о плоти Андрея передернуло, да так сильно, что он с величайшим трудом удержался, так хотелось ему отвесить младшему брату затрещину. Они могли между собой довольно откровенно обсуждать разных женщин, отпускать любые сальности в чей угодно адрес, но такие слова об Ирочке? Как мерзко, как пошло.
На следующее утро была суббота, на службу не надо. Андрей спал долго, потом позволил себе с наслаждением просто поваляться в постели, пока, наконец, желудок не намекнул ему, что настало время двигаться в сторону кухни. Выйдя из своей комнаты, Андрей понял, что он в квартире совершенно один. Ага, суббота же, а в субботу утром родители редко когда бывают дома. Сегодня мама с бывшим папиным студентом уехала за продуктами, она очень придирчиво выбирает то, чем семья будет питаться будущую неделю, а студент с удовольствием работает носильщиком. Борис Анатольевич первую половину субботнего дня обычно проводит в офисе своей адвокатской конторы, встречаясь с «особыми» клиентами, – с теми, кто не любит суеты и спешки буднего дня. Эти клиенты были самые денежные, поэтому первой половиной выходного дня Борис Анатольевич жертвовал без всякого сожаления. Ну а Вадька небось нагулялся вчера и до сих пор дрыхнет без задних ног. Но, выйдя в холл, Андрей отметил, что Вадькиных туфель на коврике у двери нет. Так, стало быть, он вообще не приходил ночевать. Андрей заглянул в комнату брата – пусто, и постель не тронута. Значит, все-таки не ночевал.
Его не было и весь день. Вообще-то Вадим никогда не вел монашескую жизнь и маменькиным сынком вовсе не был, но оснований волноваться, где он пропадает, у родителей раньше не возникало. Просто они всегда примерно знали, где он может быть.
Когда поздно вечером стало ясно, что и вторую ночь, по всей видимости, Вадим проведет вне дома, мама стала звонить его другу Алексею. Однако Леша на вопрос Нины Григорьевны ничего ответить не смог, более того, говорил сквозь зубы – и это воспитаннейший мальчик, который, еще будучи первоклассником, стал своим в их доме! Он сухо, через силу сказал, что не имеет представления, где может находиться Вадим, извинился и первым повесил трубку. Неслыханно! Неужели они поссорились? А может, что-то случилось?
Борис Анатольевич пока не видел причины для особых волнений, а Нина Григорьевна уже достала из шкафчика капли. Звонок Андрея Ире тоже ничего не дал.
Вадик явился после часа ночи. Не пьяный, хотя вблизи улавливался легкий запах алкоголя, очень возбужденный, с горящими глазами и совершенно дурацкой улыбкой на лице. Не успев войти, он кинулся целовать маму, которая уже успела изрядно себя накрутить, потом крепко обнял отца, приветственно ткнул кулаком в живот старшего брата и заорал:
– Мамулечка, дай умирающему от голода сыну какой-нибудь еды!
Мама захлопотала на кухне, вынимая что-то из холодильника, отец, не ожидавший появления сына в таком состоянии, только спросил:
– Где ты пропадал? Мы же волнуемся…
– Ой, пап, – весело отмахнулся Вадим, – не сейчас. Я гулял.
– У тебя все в порядке? Ты какой-то странный…
На это Вадик только заразительно рассмеялся и еще раз обнял отца.
Целую неделю, прошедшую с той субботы, Вадима в квартире почти не было. С домашними он едва разговаривал, видно было, что мысли его где-то далеко. Он стал суетлив, возбужден, витал где-то в иных мирах. Борис Анатольевич и Нина Григорьевна, несколько ошарашенные такой переменой в сыне, безмолвно недоумевали. Вставал Вадим рано и – о чудо! – без будильника, быстро собирался и убегал, часов после шести вечера являлся домой усталый, плотно обедал, принимал душ, одевался, более придирчиво, чем всегда, выбирая одежду, и снова исчезал. Когда он возвращался, никто не знал, в это время в доме все уже спали. Профессор Краснов, естественно, был полностью в курсе учебных дел сына. Он знал, что не будет никаких неожиданностей, никаких сбоев, никаких неприятных сюрпризов, потому старался лишних вопросов Вадиму пока не задавать и жену призвал к тому же: настанет время, сам расскажет.
И в следующую субботу Андрей проснулся дома совершенно один. Сухость во рту погнала его на кухню в поисках чего-нибудь газированного. С вечера они в отделе отмечали присвоение очередного звания его хорошему служебному приятелю, ну и, разумеется, выпили. Потом, конечно же, продолжили. Выпитая после водки бутылка пива наутро дала о себе знать головной болью, тошнотой и общей вялостью. Вот ведь все же взрослые люди, все же знают непреложный закон: никогда не пить пиво после крепкого алкоголя, не идти на понижение градуса, но почему-то мужики, входя в кондицию, это правило игнорируют.
Вадима, как и ожидалось, дома не было, сегодня он опять не ночевал, на этой неделе уже второй раз. Мама уехала на кладбище, отец встречался с очередным денежным клиентом. В холодильнике наверняка оставлено что-то для него, но Андрею почему-то ужасно захотелось простой жареной картошки, залитой яйцами. Так захотелось, что его не остановила даже необходимость самому чистить клубни. В принципе ему нравились часы одиночества в квартире, когда он никого и ничего не слышал, включал те каналы, которые хотел, ходил в одних трусах и думал о чем-то своем. Он достал из шкафчика бутылку сухого вина, поставил в морозилку, а сам принялся за чистку картошки.
Звонок в дверь его не особенно удивил: наверное, Вадик вернулся. Своими ключами младший брат открывал дверь только в том случае, когда по-другому она не открывалась, то есть в квартире никого не было. Сердце Андрея с грохотом ухнуло куда-то вниз, когда на пороге он увидел Ирочку. Он кинулся в свою комнату, быстро оделся, а когда вышел, Ира стояла в той же позе у входной двери, не продвинувшись в квартиру ни на сантиметр.
– Ирочка, ты почему не заходишь? – воскликнул Андрей, скрывая смущение. – Я ж просто в неглиже был, убежал, сама понимаешь, проходи.
– Спасибо, Андрей, ты извини, что я так рано пришла, хотелось Вадима застать, пока не ушел. Он еще спит?
У Андрея сжалось сердце. Ирочка сегодня такая бледненькая, веки красноватые – то ли плохо спала, то ли плакала. И сама она, обычно такая сияющая, сегодня какая-то совсем тусклая. Андрей не знал, как ей сказать, что Вадима нет дома. Признаться, что он вообще не ночевал? Исключено. Придумать визит к родственникам вместе с родителями (благо родителей тоже нет дома)? Или выдать версию о ранней поездке на Птичий рынок за кормом для аквариумных рыбок? (На деле, конечно же, Вадик никогда до таких вещей не снисходил, рыбий корм приобретал Андрей.)
– Андрей, Вадик не ночевал дома? – пока он думал, догадалась Ира.
– Ирочка, я не знаю, если честно, он сейчас много занимается, рано уходит, а мы вчера с друзьями, если честно, выпили, я и не понял, был он дома или нет. Наверное, уже убежал куда-то с утра.