Метель

     - Алло, да, я слушаю. Хорошо, хорошо. Я понял, до встречи.

     Он положил трубку и потянулся, расправляя спину, затем открыл верхний ящик стола с правой стороны и что-то стал там искать. Саша передвинул окно на левый край стола и просунув в него руку с тетрадью аккуратно положил на стол между настольными часами и гипсовым бюстом Ленина.

     Семичастный с шумом захлопнул ящик и, видимо, не найдя там то, что искал, переключился на левый ящик. Тут его взгляд машинально прошелся по левому краю стола и зацепился за яркую картинку. Он замер, привстал на стуле и потянувшись рукой схватил тетрадь. Недоуменно стал рассматривать ее обложку.

     Саша закрыл окошко. Дело было сделано, а его ждал рынок. Саша вышел из квартиры и захлопнул дверь.

     К обеду Саша и бабуля встретились. Саша показал свои обновки, сказав, что завтра им предстоит отправиться на уборку картофеля. Он купил новенькие сапоги и ватник, заплатив за них 170 рублей. Еще 80 рублей отдал за шерстяной свитер ручной вязки, и 10 рублей за две пары шерстяных носков, тоже ручной вязки. В кошельке осталось 40 рублей. На плащ денег уже не хватило.

     - Тебе нужен плащ и рюкзак, - безапелляционно заявила Берта Арнольдовна. – После обеда сходим, я знаю где это можно купить. Тут, недалеко от нас, недавно открыли магазин спортивных товаров.

     Они купили не только плащ с рюкзаком, но и шерстяной спортивный костюм за 300 рублей. Хлопчатобумажный, впрочем, тоже купили.

     К вечеру следующего дня Саша уже был в каком-то колхозе и устраивал свой быт. Их распределили по частным домам по два-три человека.

     Тетрадь появилась на столе Семичастного в 10 часов 45 минут. Он хорошо это запомнил. К 14 часам он ее успел прочитать как минимум два раза, а отдельные места просто помнил уже наизусть. Сказать, что он был ошеломлен, это не сказать ничего. Почему-то он сразу поверил. Придумать такое было просто невозможно. Сам стиль письма, выражения, построение фраз. Анекдот этот. Да и тетрадь сама его поразила. Чернила, которые оставляли на бумаге такой ровный след. Явно это было написано не стальным пером. И не гусиным. Это вообще было не пером написано. А выходные данные на задней обложке тетради. На трех языках. А год выпуска. Сознание отказывалось принимать очевидные факты. Как такое может быть? Как там у Чехова? «Этого не может быть, потому что не может быть никогда.»

     - Откладывать больше нельзя, нужно звонить Шурику, - подумал Семичастный и потянулся к телефону.

     Глава 10. В колхозе

     362-ю группу привезли в деревню или село, Саша не знал, как они называли свой населенный пункт. Раньше, до революции селом называли населенный пункт, в котором была церковь. А если церкви не было, то называли деревней. А сейчас церкви все посносили и, если следовать прежней логике названий, этим действием превратили все села в деревни.

     Девушек по два-три человека разместили по домам колхозников, а парней разместили на чердаке какой-то пустующей хозяйственной постройки, то ли сарая, то ли конюшни, то ли еще, не пойми бог, чего. Там было много сена, на котором они спали. Первая половина сентября выдалась сухая и теплая, поэтому парни не возражали.

     Сказали, что это временно, и за неделю всем найдут место в домах. Утренний туалет предложили совершать около столовой, невдалеке от которой была устроена небольшая будочка с двумя дверями, с буквами «М» и «Ж». Умываться можно было прямо в столовой. Сразу за входной дверью в углу стоял умывальник, в который работники столовой по утрам наливали теплой воды. Рядом висела полочка с хозяйственным мылом.

     На другое утро сразу после завтрака студентов вывели на картофельное поле, которое уже обработала картофелекопалка. Были хорошо видны ряды с картофельными клубнями. На каждый ряд поставили по два человека. Всем выдали по ведру. Сначала картофель собирали в кучи. Потом кто-то привез на колесном тракторе с тележкой пустые мешки, которые следовало набить картофелем. Затем мешки с картофелем поднимались в кузова грузовых машин, которые отвозили их либо в город на продажу, либо закладывали в хранилища. Парни работали на погрузке мешков.

     Вскоре мешки закончились и картошку стали прямо с грядок в ведрах сносить к машинам и вываливать в кузов. Один из парней стоял в кузове и принимал ведра, другой стоя на земле брал ведра у девчат и поднимал тому, кто был в кузове. Когда нагруженная машина уезжала, а другой еще не было, парни помогали девчатам собирать картошку.

     К группе был прикреплен бригадир, который распределял работу и следил за графиком рабочего дня. Он же обеспечивал студентам работу, трактора и машины тоже были в зоне его ответственности.

     Со студентами были и преподаватели, по одному на каждую группу. Их называли кураторами. Был такой куратор и у группы 362, Кузьмичев Василий Федорович. Собственно, он был еще не преподаватель, а аспирант. Но держался обособленно, не панибратствовал, держал дистанцию. Требовал, чтобы называли его по имени и отчеству. Он следил за трудовой дисциплиной в группе, решал бытовые и производственные вопросы, связанные с бухгалтерией и нарядами на выполнение работ. Связь с институтом тоже была на нем. Он должен был регулярно звонить в деканат и докладывать о текущем положении дел. В поле выходил редко. Придет, постоит, посмотрит кто как работает, что-то пометит в своем блокнотике и уйдет. Ни к кому не подойдет, ни с кем не пообщается. Замечаний никому не делал, но и вопросов не задавал, ни с кем ближе познакомиться не стремился.

     Объявили перерыв на обед. Вера тяжело выпрямилась. Сегодня исполняется уже неделя, как они тут. В первые дни было особенно тяжело, сейчас уже полегче, постепенно организм привыкает к новым нагрузкам.

     Она посмотрела на своего напарника, Сашу Смирнова. Красивый мальчик, он ей давно нравился. Немногословный, вперед всех не лезет. Куда скажут идти работать, туда и идет, без пререканий и ворчания. Как-то незаметно для нее самой он стал работать с ней в паре. Относил ее наполненное ведро на общую кучу картофеля, вместе со своим. Пока он ходил освобождать ведра, она успевала собрать небольшую кучку клубней. Вскоре они стали наполнять вместе сначала одно ведро, затем другое. Переносил ведро только Саша и Вера стала меньше уставать, а производительность у них стала выше, и они стали обгонять соседей. Глядя на них, также стали делать и другие пары. Но так как другие пары были девчачьи, то их все равно никто обогнать не сумел.

     Как само собой разумеющееся, они и на обед стали вместе ходить, и в столовой за одним столом обедали. Так незаметно и подружились.

     После обеда неожиданно пошел дождь. Группа еще была около столовой и в поле выйти не успели, за исключением нескольких девчонок, которые сейчас сломя голову мчались обратно. Группа просидела под навесом еще с полчаса, пока не пришел бригадир и всех распустил по домам.

     Саша сначала проводил до дома Веру и только потом пошел домой. До дома, где разместили Веру они шли, накрывшись Вериным плащом. Потом он шел под ним же обратно, дав обещание вернуть, как только закончится дождь.

     Саша вспомнил, что завтра суббота, 13 сентября и должно прозвучать заявление Хрущева. Воскресные газеты должны будут его уже напечатать.

     - Хорошая девочка, эта Вера, - подумал Саша. Он уже успел привязаться к ней. Тяжело все время быть одному. Так не хватает рядом близкого человека, с которым можно обсудить текущие проблемы, да и просто помолчать вместе.

     Саша взобрался на чердак сарая, в котором он пока продолжал жить и залез в свое гнездо, которое он тут свил. За прошедшую неделю парней потихоньку расселили, и Саша остался один. Бригадир пообещал ему, что в воскресенье найдут и ему жилье. А пока он принес ему два овчинных тулупа, из которых Саша и соорудил себе спальное место. Устроившись поуютнее, Саша вспомнил, чем занимался все это время после приезда сюда, кроме работы в поле, конечно.