Малышка

Георгий Балл

МАЛЫШКА

КАК ОНИ ПОЗНАКОМИЛИСЬ

На подстилке, поджав ноги, лежал телёнок. Головка лопоухонькая, сам весь рыжий, с белым пятнышком на боку. Был он ещё совсем маленький. Ничего-то не понимал, ничего не знал. Он даже не знал, что его зовут Малышкой.

Раз на ферму пришла дочка телятницы тёти Клани — Дуняша.

Увидела она рыжего телёнка, обрадовалась:

— Ой, мамочка, гляди, какой телок-то махонький!

— Ну да, у него и прозвище такое — Малышка.

— Вставай, Малышечка, — попросила Дуняша.

Телёнок будто понял — поднялся на ножки. Смотрит по сторонам чёрными влажными глазами, удивляется: «А ведь я стою! Сам стою!»

Дуняша погладила Малышку по крутому лбу. А он как боднёт её!

— Ишь, прыткий какой! — засмеялась Дуняша.

Она потрогала ладошкой ноздри телёнка. Ладошке стало тепло: Это телёнок дыхнул. И вдруг захватил губами Дуняшин палец.

— Мам, слышь, он сосёт! Он мой палец совсем засосал.

— Сейчас мы ему что-нибудь послаще дадим, — сказала мама.

Она поставила перед телёнком бадейку с тёплым молоком.

Телёнок фыркнул и принялся пить молоко.

А Дуняша рядом на корточки пристроилась и глядит. Малышка торопится, фыркает, чихает. Боится, что молоко заберут.

— Ох, глупый! Ох, смешной! — приговаривает Дуняша.

Выпил телёнок всю бадейку, лёг на подстилку. На боку у него белое пятнышко дрожит. Устал, видно, наработался.

Поглядела Дуняша на белое пятнышко, на Малышкину ушастую морду, и ей показалось, что она давным-давно его знает.

Наклонилась к самому уху телёнка и шепнула:

— Давай с тобой, Малышка, дружить. Я за тобой ухаживать буду, ладно?

Малышка покосился на Дуняшу и мотнул головой, будто хотел сказать: «Ладно, ухаживай, а там поглядим, может, и подружимся».

ЛУЖИЦА МОЛОКА

На другой день Дуняша опять упросила маму взять её на ферму. День выдался морозный, звонкий — каждый шажок слышно. От мороза деревья постреливают.

Закутали Дуняшу поверх шубки в большой пушистый платок, сзади крест-накрест завязали.

Платок налез Дуняше на лоб и глаза, спрятал от мороза щёки и подбородок — один только нос торчит наружу. Шагает Дуняша, точно кулёк на ножках.

— Эх, сидела бы ты, дочка, дома, — вздыхает мама. — Попила бы с бабушкой чаю, книжки с картинками поглядела.

— Нет, — отвечает Дуняша и закрывает варежкой нос. — Я помогать Тебе буду за Малышкой ухаживать.

— Мне помогать? Что ты, доченька, это дело трудное, сноровки требует. Тебе не суметь.

Дуняша забежала вперёд, ухватила мать за пальто:

— Сумею, мамочка, сумею. Я стану всё, как ты, делась…

— Ладно, дочка, раз-другой сходишь, потом самой надоест.

За разговором не заметили, как подошли к ферме. Мама взяла из тамбура вилы и пошла в загон.

Посередине загона стояли покрытые снегом стога. У большого стога снег в одном месте был сброшен и выглядывало прочно свитое сено. Казалось, что под снегом схоронилось от мороза лето.

Тетя Кланя посадила на вилы чуть ли не целую копёшку сена и, подняв над головой, понесла в тамбур.

— Отнеси-ка его, дочка, в кормушки старшеньким телятам, — сказала она, сбрасывая сено в угол.

— Нет, я к Малышке сперва сбегаю.

Мама усмехнулась:

— Ну беги, беги, помощница!

Дуняша побежала к Малышке. Обняла его за шею, шепчет:

— Миленький Малышечка, как ты тут без меня? Хорошо ли тебе? Телёнок замотал головой: «Чего, мол, пристаёшь. Ты лучше меня молоком напои».

Дуняшина мама уже хлопотала подле большого молочного бидона, расставила вокруг него десять пустых бадеек.

«Точно грибки под берёзкой», — подумала Дуняша. Она отпустила Малышкину шею и выбежала из клетки, даже дверку не закрыла. Когда все бадейки наполнились молоком, Дуняша крикнула:

— Мамочка, дай я теперь сама! Сама напою!

Она подхватила две бадейки и побежала к Малышкиной клетке. Вдруг нога у неё поскользнулась и… хлоп! Упала Дуняша. Одна бадейка в сторону отлетела. А на полу — молочная лужа.

— Эх, какая ж ты неспособная! — рассердилась мама. — Куда уж тебе за телёнком ухаживать? Иди-ка лучше домой.

Заплакала Дуняша:

— Мамочка, прости, больше не буду.

— Я-то прощу. А что председатель Пётр Фокич скажет? Ведь колхозное молоко зря по полу разливаем.

— А ты Петру Фокичу не рассказывай; вот он и не узнает!

Мама улыбнулась:

— Ох и помощница! Хорошо хоть другую бадейку не пролила. Она подошла к дочери. Подняла её с пола и принялась отряхивать ей шубку.

Тем временем Малышка тихонечко вышел из клетки. Он подобрался к стоящей неподалёку бадейке, расставил пошире ноги, наклонил голову и принялся пить. Видно, решил так: «Пока дочь с матерью думают, как меня лучше накормить, я сам побольше выпью».

Оглянулись тётя Кланя и Дуняша и руками всплеснули: ведёрко-то уже пустое громыхает. Только на дне молочко осталось.

ОДНАЖДЫ ПОД УТРО

Телята спали. Большая лампа, ночная стражница, неярко горела под потолком.

Сторож дедушка Николай сидел на широкой лавке, в самом конце телятника, за перегородкой. Здесь была устроена кухня. Посередине кухни поднималась печь с большим котлом. В нём грели воду для телят. Но время было ещё раннее, и дедушка печь не растапливал.

Напротив, на белёной стене, тик-такали часы-ходики. Их дедушка принёс из дому, чтобы время знать. С ними он и поговорить любил. Глядит на них, и чудится ему, будто часы выговаривают:

«Тик-так, тик-так! Спи, дедушка, засыпай! И телята спят, и ребята спят. И ты, дедушка, спи!»

— Что вы, что вы, усачи, нельзя мне спать. Я ведь сторож ночной.

А часы опять своё твердят. Уж так они устроены — любят людей спать укладывать.

И стало дедушке придрёмываться.

Вдруг что-то с силой как хлопнет! У дедушки сразу дремота пропала. Слышит, телята замычали. Что такое? Открыл он дверь из кухни, заглянул в телятник. Никого.

Может, померещилось? И тут он заметил, что у одной клетки дверка не прикрыта.

«Э! Не ладно!» — подумал дедушка Николай. А сам осторожно ступает в своих валенках с калошами, точно в лесу по заячьему следу.

Подкрался поближе. Заглянул через дощатый заборчик в клетку.

Видит — рыжий телок на подстилке лежит, а рядом, обняв его за шею, примостилась на корточках Дуняша.

— Ты откуда взялась? — крикнул сторож.

Дуняша даже вздрогнула:

— Я, дедушка Николай, пораньше нынче собралась.

— Пораньше? Да ещё ночь темна. Иди-ка ты. дочка, досыпай. В телятнике посторонним нельзя быть. Не положено.

— Я же не посторонняя.

— Кто ты такая, знать не знаю.

— Как?! Дедушка Николай, да ведь я дочка Клавдии Ивановны. Ты же меня сто раз видел.

— Днём верно встречал девчурку беленькую, вроде Дуняшей звать. А под утро спать ей полагается. Отправляйся-ка, дочка, домой.

Дуняша поднялась. Пошла было из клетки, да остановилась.

— Дедушка Николай, не гони, — тихо попросила она. — Мне приснилось, что Малышка заболел, я и прибежала.