Страница 13 из 14
«Уместно вспомнить некоторые недостаточно ясные апостольские изречения о творимой духом и умом молитве, – пишет святитель Тихон Задонский. – В Послании к Ефесянам святой апостол Павел советует молиться духом: Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом (Еф. 6: 18). Тот же апостол в Послании к Коринфянам говорит: …хотя дух мой и молится, но ум мой остается без плода (1 Кор. 14: 14). Когда апостол советует ефесянам молиться духом, то здесь под духом он подразумевает ум, который молящийся человек должен устремить к Богу. Когда же в Послании к Коринфянам он говорит о духе молящемся и об уме, пребывающем бесплодным, то в данном месте он под духом имеет в виду голос и дыхание человеческое, как бы говоря им: какая вам польза, если вы молитесь только голосом вашего дыхания, а ум ваш не внемлет молитве, но мечтает о чем-то ином? Какая польза говорить языком много, а умом не внимать тому, что говорится, если бы даже и тьмы слов языком произнес ты, о человек! Какая польза от того, если всей гортанью, насколько позволит дыхание твое, воспоешь, а ум твой не предстоит Богу и не видит Его, но уклоняется помышлениями в иное место? Такая молитва не принесет тебе никакой пользы, не будет услышана Богом и останется бесплодной. Апостол дает коринфянам, а вместе и всем нам себя в пример, говоря: Стану молиться духом, стану молиться и умом; буду петь духом, петь и умом (1 Кор. 14: 15). Когда я молюсь языком и голосом, происходящим от моего дыхания, то должен молиться и умом».
Тогда молитва станет тем, чем предназначена быть – средством единения с Богом, и в ней исполнится ветхозаветное пророчество о поиске и обретении Бога человеком: И взыщете Меня, и найдете, если взыщете Меня всем сердцем вашим (Иер. 29: 13).
Обратим внимание на разницу между молитвой фарисея и молитвой «Отче наш», которую Христос дает Своим ученикам. Центральное слово в молитве фарисея – «я»: «я не таков», «я пощусь», «я даю десятину». В «Отче наш» нет ни одного местоимения единственного числа, она учит нас совместной молитве: «Отче наш… хлеб наш… долги наши… не введи нас во искушение». Истинная молитва не только выводит за пределы собственного «я» к Богу, но и поставляет нас в сообщество братьев и сестер по вере – даже если нас разделяет расстояние, мы все-таки молимся совместно, в общине. Поэтому наша молитва всегда должна включать в себя других людей – тех, кто нуждается в нашей молитвенной поддержке.
Об этом особом внимании к ближним напоминает святитель Тихон Задонский: «Молиться нужно не только самому за себя, но друг за друга. Ибо все верные, рассеянные по всему миру, есть единое духовное тело, имеющее единую преблагословенную Главу – Христа, и единым Духом Божьим просвещаемые и наставляемые. И поэтому, как духовные члены, единое духовное тело составляющие, должны друг другу помогать молитвой. Как в теле члены друг о друге пекутся, так и мы, молясь друг за друга, единый глас к Небесному Отцу должны возносить с верой и любовью».
Фарисей забыл, что молитва – обращение к Богу («Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя…»). Если в нашей молитве не возникает живого обращения к личному «Ты», живой связи с Богом, истинной «жертвы хваления», мы оказываемся в ситуации духовной самоизоляции, и не только на молитве. Стоит ли удивляться, что распадаются браки, если каждый думает и говорит только о своем «я», которое определяет все его поступки? Стоит ли удивляться, что наше общество стремительно становится неспособным к нормальным человеческим отношениям?
Подводные камни аскетизма
Услышав слово «аскеза», многие из нас сразу же представят себе седого монаха-подвижника; живя в пустыне, он день и ночь проводит в молитве, питаясь одними просфорами и святой водой. Однако в дохристианской Античности «аскеза» обозначала гимнастику, упражнение для тела, ума и воли – то есть самодисциплину, необходимую для здорового развития каждого здравомыслящего человека. Фарисей из притчи был настоящим аскетом. Все, что он перечисляет в качестве своих заслуг, – прекрасно, можно только мечтать, чтобы в наших храмах было больше прихожан, которые добровольно, а не принудительно совершали бы такие дела благочестия!
Общеобязательным постным днем для всех иудеев в то время был День Очищения (Йом Киппур), к нему добавлялись четыре однодневных поста в воспоминание национальных трагедий: начала осады Иерусалима, завоевания Иерусалима, разрушения Храма и убийства Годолии. В случае наступления тяжелых бедствий – засухи, угрозы неурожая, эпидемии смертельных болезней, нашествия саранчи, военного нападения и т. д. – объявляли особые посты. Добровольные посты рассматривались как дело личного благочестия. Еженедельный двухдневный пост изначально объявлялся в случае наступления засухи как подкрепление молитвы о даровании дождя, и его, согласно Талмуду, соблюдали раввины и книжники. Однако некоторые из них продолжали поститься таким образом в течение всего года, независимо от погодных явлений. Из слов фарисея, который хвалится своим постом перед Богом, явствует, что это не было общеобязательной практикой. В евангельском тексте не говорится, что это были за дни, иудейские авторы называют понедельник и четверг – именно как противопоставление иудейскому посту в конце I в. возникает христианский пост среды и пятницы. Вряд ли кто-то из нас хотя бы отдаленно приблизился к фарисею по строгости поста: у нас пост качественный, т. е. подразумевает воздержание от определенного вида продуктов – мяса, молока и т. д., а у фарисеев он был количественным – они вообще не ели и не пили до вечера. Так что перед нами пример очень серьезной, недостижимой для большинства аскетической жизни.
Десятину нужно было уплачивать только с некоторых видов приобретаемых товаров, но фарисей, вновь превосходя требование закона, отдавал десятую часть от всего, что покупал. Так он старался предотвратить нарушение заповеди Божией продавцом, которой мог и не заплатить положенную десятину. Жертва фарисея шла на храм или на оказание помощи бедным. Многие ли из нас могут сказать, что ежемесячно жертвуют десять процентов своего дохода в храм или на благотворительность? Фарисей действительно жил «не как все», он предъявлял к себе особые требования, не желал приспосабливаться к религиозному безразличию и равнодушию. Религиозно-нравственные основы определяли его бытие и принципы, к соблюдению которых он относился с трепетом. Фарисей совершал больше, чем должно, и это было замечательно. Он добровольно отказывался от земных радостей, руководствуясь высшим идеалом. Всю свою жизнь он посвящал тому, чтобы напоминать народу о Боге и Его законе. Он стремился посреди теплохладной толпы исполнить закон и призвать к этому других – не принуждением, а силой личного примера и убеждения. Но делал все это с неправильным внутренним настроем. И эта опасность подстерегает многих из нас.
Христос обращает призыв отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф. 16: 24) не к сверхчеловекам, а к каждому из нас, независимо от возраста, пола, национальности, уровня образования и социального статуса. Христос приходит в мир для того, чтобы дать нам полноту жизни, то есть жизнь с Богом. Поэтому аскетизм – лишь средство, орудие для достижения цели: мы призваны к святости, к тому, чтобы стать причастниками Божеского естества (2 Петр. 1: 4), реализовать в своей жизни слова апостола Павла уже не я живу, но живет во мне Христос (Тал. 2: 20). Правильное использование православных аскетических практик может приблизить нас к этой цели; но если средство вытесняет цель, такой самодостаточный аскетизм может нанести огромный духовный вред. Не случайно притча о мытаре и фарисее читается в православных храмах именно в подготовительные недели Великого поста, предупреждая о том, что главные аскетические составляющие – молитва, пост, милостыня – могут стать источником крайнего индивидуализма и эгоцентризма, ненависти к живущему «не по уставу» ближнему.