Страница 9 из 49
— Не прикасайся ко мне! — отпрянув, восклицаю я.
— Ой, как же я забыл. Принцесса Лилия не любит, когда к ней прикасаются, — насмешливо произносит он и подмигивает мне.
— Рив, отстань от нее, — вмешивается Ренни.
Мои глаза наполняются слезами. Я наклоняю голову так, чтобы волосы упали на лицо, и вытираю свитер. Все нормально, уверяю я себя. Рив — это Рив. Он ничего не знает. Откуда? Ренни никому бы не рассказала. Мы поклялись друг другу. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но тот застревает у меня в горле. Нижняя губа начинает дрожать. Нужно уходить отсюда, пока я не разревелась у всех на виду.
— К твоему сведению, этот свитер стоит триста долларов. Дороже корыта, на котором ты ездишь.
Я беру сумку и направляюсь в женский туалет. Забежав внутрь, склоняюсь над раковиной и открываю кран. Я не буду плакать. Не буду. Только не в школе. Я не плачу в школе.
Однако выбора у меня нет.
Я рыдаю так горько, что у меня трясутся плечи и болит горло. И не могу остановиться.
Тут открывается дверь. Я ожидаю, что сейчас войдет Ренни, но нет. Это Кэт Дебрассио. Она бросает сумку на соседнюю раковину и, глядя в зеркало, поправляет челку.
Я быстро ополаскиваю лицо холодной водой, пытаясь скрыть следы слез. Но Кэт, очевидно, все же их замечает и спрашивает в присущей ей грубоватой манере:
— Ты в порядке?
Я смотрю прямо перед собой — на свое отражение.
— Да, в порядке.
* * *
Сначала я познакомилась с Ренни, в очереди за билетами в старый кинотеатр на Главной улице. Мне было десять, и я чувствовала себя такой взрослой, стоя одна с десятидолларовой купюрой в заднем кармане. Ренни сказала, что ей нравятся мои шлепки. Они были лавандового цвета и в розовый горошек. Несколько недель спустя она познакомила меня с Кэт. С тех пор нас стало трое. Раньше я играла только с Надей, когда мы летом приезжали на остров Джар. Но теперь у меня появилось две лучших подруги.
Каждую пятницу мы по очереди ночевали друг у друга. В доме Кэт мы следили за ее старшим братом и играли с псом Шепом. В квартире Ренни запекали в микроволновке арахис в карамели, а ее мама делала нам макияж. У меня Ренни и Кэт устраивали заплывы в бассейне, я же была их судьей. Мы играли с моим кукольным домиком в викторианском стиле, а, став старше, начали записывать видео на папину камеру и показывать их Наде и маме за завтраком.
Раньше я страшно ревновала, зная, что, когда уеду в конце августа, Ренни и Кэт останутся вдвоем. Они во многом были похожи — обе бесстрашные. Я же была трусишкой. Именно так меня всегда называла Кэт. Мне никогда не хотелось прыгнуть в воду с вышки или держать штурвал, когда отец Кэт брал нас ходить под парусом, или пойти гулять с парнями, с которыми мы знакомились на пляже. Но Ренни с Кэт присматривали за мной. Благодаря им я чувствовала себя в безопасности.
Когда наша семья решила окончательно переехать на остров, сбылась моя мечта. То лето было лишь разминкой перед ожидаемым весельем в старшей школе. Но потом, в начале августа, Ренни наконец убедила свою маму, чтобы та позволила ей сделать операцию на носу. Я всегда считала, что у нее нормальный нос. Но однажды Ренни показала мне горбинку на переносице, и тогда я тоже ее увидела. А когда сняли бинты и затянулись шрамы, она решила, что мы должны стать самыми крутыми в старшей школе. Кэт сказала, что это глупо. Ренни разозлилась, и они, как это часто бывало, поругались. Я полагала, что через пару дней они помирятся, но и неделю спустя злость Ренни не угасла. Она сказала, что Кэт ведет себя по-детски и ничего не понимает. Что она не дает нам развиваться.
Мы не сразу от нее отстранились. Как и планировали, мы отправились вместе по магазинам на материке, чтобы подготовиться к новому учебному году. На день рождения Кэт мы пошли в кино, но Ренни устроила настоящую сцену из того, чтобы сидеть рядом со мной и есть жевательные конфеты. Ситуация была очень неловкой. После этого мы должны были остаться ночевать у Кэт. Но, едва выйдя из кинотеатра, Ренни заявила, что плохо себя чувствует и поэтому идет домой. Было очевидно, что она притворяется — Ренни никудышная актриса. Я отвела Кэт в сторону и спросила: «Ты все еще хочешь, чтобы я у тебя ночевала?» На что она ответила: «Забудь об этом».
Вернувшись домой, я стала обдумывать сложившуюся ситуацию, сначала сама, потом подключила маму. Я рассказала ей о ссоре между девочками, о том, что Ренни больше не хочет дружить с Кэт, и как чувствую себя, оказавшись между ними.
— Если мне придется выбирать, то я, скорее всего, встану на сторону Ренни, — сказала я.
— А почему ты должна вставать на чью-то сторону? — спросила мама. — Почему бы тебе не помирить их?
— Не думаю, что Ренни станет меня слушать.
— Хотя бы попытайся, — убеждала она меня. — Кэт и так через многое прошла. Ей нужны подруги.
Меня пронзило острое чувство вины. Мама Кэт умерла за год до этого. Она очень долго болела. Кэт не хотела об этом говорить — по крайней мере, со мной. Хотя иногда, когда мы с Ренни тусовались у меня в комнате, она общалась с моей мамой.
— Я попробую.
А потом мне в голову пришла замечательная идея. Я решила в первый учебный день подарить им цепочки дружбы. Они должны были снова связать нас друг с другом и сгладить все неприятности.
Мы с мамой выбрали их в ювелирном магазине в Уайт-Хейвен, в котором папа всегда покупал что-нибудь на их годовщину. Одинаковые золотые цепочки с индивидуальными подвесками для каждой из нас. Мне так хотелось поскорее вручить им черные бархатные коробочки. Я знала, что Ренни подарок особенно понравится.
В первый учебный день за мной заехала мама Ренни, чтобы отвезти в школу. Я ожидала, что на заднем сиденье будут Кэт и Ренни. Они жили в одной части острова, мой же дом находился гораздо дальше.
Но Кэт в машине не оказалось. Только Ренни в новой джинсовой мини-юбке с декоративной вышивкой на задних карманах.
— Кэт заболела? — поинтересовалась я, забравшись в салон.
Ренни покачала головой.
Но, заметив, что ее мама наблюдает за нами в зеркало заднего вида, наклонилась ко мне и прошептала:
— Я не захотела заезжать за ней. Она меня достала.
— А ты ее предупредила? — прошептала я в ответ. Что, если Кэт стоит на улице и ждет нас? Что, если она опоздает в первый учебный день?
— Она и сама догадается, — буркнула Ренни, после чего дотронулась до носа и озабоченно спросила: — Мой нос не выглядит опухшим?
Несмотря на то, что я планировала подарить цепочки одновременно, Ренни получила свою в машине. Она выглядела сердитой, а мне хотелось начать день с хорошей ноты. Она так громко завизжала, что ее мама ударила по тормозам. Ее подвеска была в форме сердца, а моя — крошечного золотого капкейка. Мы сразу же их надели.
Цепочку Кэт я положила в ее шкафчик. Она так и не купила замок, когда мы ходили по магазинам. Сказала, что все равно забудет код. Кроме того, на острове никто не ворует, так что в замке нет необходимости.
Когда позже в тот день я увидела идущую по коридору Кэт, у нее были красные глаза и никаких признаков цепочки на шее. Ее подвеска была в форме золотого ключика. Мне понравилось, что он не только красиво смотрится, но еще в нем есть что-то жесткое и практичное. Как и в самой Кэт.
Она прошла мимо меня.
Я пробовала поговорить об этом с Ренни, чтобы узнать, есть ли шанс вернуть все как было. Но та отказалась. Даже не стала это обсуждать. Для нее все было кончено. Стерто из памяти. Она всегда так делала. Стирала из памяти то, что ей не нравилось. Но я никогда раньше не видела, чтобы она поступала так с человеком.
* * *
Вытерев лицо бумажным полотенцем, я поворачиваюсь и выбрасываю его в корзину.
— Честно говоря, я никогда не считала, что у тебя воняет изо рта. Если тебе это важно, — стоя спиной к Кэт, говорю я. Это первые слова, которые я сказала ей за последние несколько лет.